Империя проклятых
Шрифт:
– Хозяйка, – пробормотала Диор.
Губы Лилид скривились.
– Ты – красавица. Нежная и утонченная. Скажи на милость, почему ты это скрывала?
– Улицы, на которых я выросла, были жестоки к девушкам, хозяйка.
– Под небесами нет улиц. Но мы давно поняли: решение этой дилеммы не в том, чтобы самой бояться, крошка. А в том, чтобы тебя боялись.
При этих словах Диор посмотрела в глаза Лилид, приоткрыв губы. Мы знали, что сейчас в Граале действует кровь графини, смягчая ее волю и согревая чертоги сердца. И хотя, возможно, в нас говорили собственные страхи, мне показалось, что между этой парой – девушкой, стоящей на коленях, и богиней,
– Пойдем со мной.
Лилид вышла из помещения, вокруг ее тела струился шелк, а рядом неотступно следовал волк. По взглядам, которые бросали на нее фрейлины, Диор поняла: они ждут, что она последует за их госпожой первой. Пошатываясь, она вскочила на ноги, спеша догнать хозяйку, пока женщины молча толпились вокруг нее.
Когда я была ребенком, на озере близ Лорсона водились лебеди, и сейчас, порхая над ними, мы воображали, что дамы Лилид двигаются так же, как когда-то эти птицы, царственно и грациозно. На всех троих мы заметили клейма Лилид – такая же корона из оленьих рогов, как и на Тле, – но совсем свежие. К тому же они выглядели подпорченными: руки в шрамах, лица в порезах, у некоторых отсутствовали пальцы. На ткани платьев были вышиты волки. Женщины носили наряды какого-нибудь оттенка зеленого. Благородные цвета для благородной крови.
Мы поняли, что эти женщины, вероятно, были фрейлинами герцогини а Мэргенн, в настоящий момент вынужденные служить убийце своей госпожи, порабощенные силой ее крови.
И Диор стояла всего в двух шагах от того же ада.
Лилид провела нас по коридору, уставленному прекрасными доспехами, задрапированными тканями клана Мэргенн – двух оттенков зеленого с черными и синими штрихами. Мы дошли до двойных дверей, и два раба-мечника с поклоном распахнули их. Наши крылья обдувал ледяной ветер, и хотя Лилид была почти полностью нагой, она вышла на балкон, словно снаружи стоял летний день. Белый волк вышел вместе с ней. За ними последовала Диор, и за зубчатыми стенами мы увидели темный океан – в заливе Волков разбивались о берег белые барашки волн. Огромный, покрытый снегом двор замка заполнили люди – их было очень много под мерцающим светом факелов, а их крики перекрывали пение волн.
Нам потребовалось мгновение, чтобы осознать, что мы видим.
Людей, с которыми Диор привезли из Авелина, собрали у разрушенной Усыпальницы Девы-Матери – более тысячи человек, охраняемых стражниками в ливреях Дивока. На разрушенных ступенях собора стояла Сорайя, снимая треуголку перед стаей вампиров. Татуированный по имени Драйганн и его любовница Аликс, сестра со сломанным колесом на шее, шут в сером, Кейн, Киара – все члены двора Неистовых были в сборе.
– Полдюжины голов, без особых умений, но сильных и выносливых, оптом! Кто сколько даст? – громко объявила Сорайя, указав на оборванных мужчин, сбившихся в кучу на ступеньках рядом с ней.
– Три ночи. Пятьдесят мечей! – выкрикнул молодой вампир, одетый в плащ, похоже, из детской кожи, стараясь перекричать яростно воющий ветер.
– Три и пятьдесят предлагает лорд крови Ремилль! – воскликнула Сорайя. – Кто даст четыре?
– Четыре и пятьдесят. – Шут в сером поднял руку, и его голос был похож на маслянистый дым.
– Четыре от лорда крови Грея! А пять дадите? – Сорайя обвела взглядом собравшихся, ее темные глаза мерцали во тьме. – Они только что из Нордлунда! Сытые и невредимые!
С бледным
– В качестве оплаты они предлагают ночи службы моему брату, – прошептала Лилид рядом с ней. – В пустыне капля воды стоит целое состояние. И хотя короны часто добывают сталью, но сохраняют всегда с помощью монет.
Диор ничего не ответила, уставившись в темноту. У дверей дуна ждала повозка, внутри которой лежали обнаженные и изуродованные трупы. На глазах у Грааля Тля швырнула в кучу еще два тела. У конюшен людей выгоняли из деревянных загонов, а другая группа клейменых заталкивала их в фургон. Все они были пожилыми. Мы вспомнили ораву грязнокровок у стен Ньютунна, осознав глубину царящего здесь разврата.
Немощных и пожилых скормят порченым снаружи, молодых и сильных продадут с аукциона, чтобы купить лояльность двора Никиты. Жестокость и бессердечие из самых мрачных кошмаров поражали своими масштабами. Габриэль предупреждал Диор об этом зле, но увидеть его воочию было тем еще испытанием. Ее взгляд упал на стайку детей, оборванных и заплаканных, но она не заметила ни одного старше десяти. Среди них стояла маленькая девочка с грязными светлыми волосами, сжимавшая в руке тряпичную куклу.
– Мила… – прошептала Диор.
– Тебе неприятно это видеть?
Голос Лилид вернул нас на балкон, где подвергалась опасности Диор.
Девушка облизнула пересохшие губы и с трудом сглотнула.
– Oui, хозяйка.
– Почему же? Разве это сильно отличается от жизни фермера и его овец?
– Конечно, отличается, – прошипела Диор, сбитая с толку. – Это же люди.
– Да, они люди. Но и животные тоже. И хотя тебе это может показаться жестоким, но весенняя отбраковка овец тоже жестока, – Лилид указала на зверя рядом с собой, – как жестоки волчьи зубы для лани. В дикой природе не бывает кроликов или оленей, которые бы спокойно умирали во сне в своей постели, крошка. Молодые или старые, они, в конце концов, погибают в муках. Растерзанные хищниками. Так уж повелось с незапамятных времен: сильный пожирает слабого. И всего несколько десятилетий назад ты и весь твой род были довольны этой священной истиной. – Лилид смотрела на пленников внизу, скривив рубиновые губы. – Вы… люди… считаете наш новый мир жестоким только потому, что в нем впервые в жизни добычей стали вы.
Торги выиграл шут и теперь вступал во владение имуществом, а по ступеням поднималась еще одна группа людей. Лилид повернулась к Диор, полностью поглотив ее взглядом.
– Что хочет от тебя Вечный Король?
– Я не знаю, хозяйка. Клянусь, не знаю.
– А ведьма крови, которая убила Рикарда на Мер. Кем была она?
– Ее зовут Селин. Она сестра Габриэля.
– Кем она была для тебя?
– Никем. Я познакомилась с ней несколько недель назад… хозяйка.
– Эсани.
Древняя прошипела это слово, как яд, пригвоздив Грааль своим бездонным взглядом. Диор стояла совершенно неподвижно, совершенно безмолвно, и только холодный ветер своим воем нарушал тишину между ними.
– Знакомо ли тебе это имя, милое дитя? – наконец спросила Лилид.
Диор пристально посмотрела в эти глаза цвета полуночи и сделала то, что у нее получалось лучше всего.
– Нет, госпожа, – солгала она.
Нас захлестнуло облегчение – одного глотка древней крови Лилид было недостаточно, чтобы заставить Диор предать нас. Но за этим быстро последовал страх, мысль о том, что должно произойти дальше. А Бессердка улыбнулась, пока океанский ветер развевал ее длинные шелковистые локоны.