Империя проклятых
Шрифт:
Все вышли через главные двери, прямо в шторм над заливом, где гремел гром. И прошествовали дальше. Мимо любопытных рабов, Хоакина возле конюшни, Батиста в кузнице, маленькой Милы, дрожащей в своей клетке. Мимо развалин Усыпальницы Девы-Матери в Ольдтунн, где смертные в ужасе отпрянули назад, заметив мрачную процессию.
При их приближении со стен раздались звуки рога, донесшиеся до самого Ньютунна. Могучие ворота распахнулись, открывая вид на второй разрушенный город. Тысячи порченых, скрывавшихся среди руин, обернулись на звук, те, у кого еще сохранились остатки разума, воем или шипением выражали свой голод. Оскалив клыки, они
Диор все это время шла рядом с Лилид, держа руки перед собой, как святая сестра. Но глаза у нее стали серо-голубыми, а едва заметная морщинка на лбу выдавала недоумение по поводу того, что же такое могло отвлечь графа Дивока от его пира. Когда снова прогремел гром, Никита поднимался по лестнице на возвышение, идущее вдоль разрушенных внешних стен. Его лорды крови отступили в сторону, и по правую руку встала Лилид, вглядываясь в темноту.
Они выстроились на вершине разбитых зубчатых стен, являя собой сотни лет и тысячи жизней. Кейн и Аликс, Драйганн и Серый Шут, Сорайя и Киара и остальные. И в темноте Диор услышала мелодию волынки и тихое рычание нагрянувших с нежданным визитом гостей. И хотя Лилид сохраняла маску спокойствия, с губ у нее сорвалось едва уловимое шипение, когда снова прогремел гром.
Ночь была слишком глубокой, чтобы глаз смертного мог хоть что-то разглядеть, и Грааль, прищурившись, вглядывалась. Но тут небо прорезала молния, ослепительный разряд осветил развалины под стенами Дун-Мэргенна, и Диор ахнула, увидев выстроившийся там легион. Массивные фигуры и сверкающие клыки, серповидные лезвия и золотистые глаза, меха в пятнах крови и покрытые чернильными шрамами кожи. Мир снова погрузился во тьму, Диор моргала, а волынки тихо пели о смерти и войне. И снова сверкнула молния, лезвием прочертив дугу в небесах, прокатился по тучам рокот грома, напомнив о клятве, которую он давным-давно дал ей.
«Не знаю, куда приведет нас этот путь, девочка. Но я пойду по нему вместе с тобой, какая бы судьба нас ни ждала. И если сам Бог решит разлучить нас, если весь Несметный Легион встанет у меня на пути, я все равно найду дорогу назад даже с берегов бездны, чтобы сражаться на твоей стороне».
Слезы наполнили ее глаза.
«Я не покину тебя, Диор».
Ее шепот затерялся в буре.
«Я тебя никогда не покину».
– Габриэль.
IV. Черная ночь, красный рассвет
Я не знала, что чувствовать при виде него.
Радость и ярость. Зависть и гордость. Но голоса в голове пели в основном о страхе. Он стоял во главе этой бури, этой армии Лунного Трона, объятой грохочущим громом, держа в руках обнаженную Пьющую Пепел. Он шагал вперед, а рядом с ним шла Феба а Дуннсар. Огненно-рыжие локоны ведьма плоти заплела в густые косички с золотыми нитями. Кроваво-красный плащ Габриэля и его иссиня-черные волосы развевались на зимнем ветру, а глаза были такого же серого цвета, как тучи, сквозь которые
– ДИВОК!
Приор Неистовых стоял на разрушенных стенах своего города. Челюсти сжаты, на плече – ужасная Эпитафия, а вокруг – лорды крови, словно темные ангелы. В Киару летели полные ярости взгляды, и Мать-Волчица стояла, склонив голову и сжав кулаки при виде живой легенды, которую, как она утверждала, убила и которая, по-видимому, выжила. Но Никита даже не взглянул ни на свое дитя, ни на ее позор, а уставился на врага.
– Черный Лев! Почетный гость! Добро пожаловать, дорогой! Никита приглашает тебя!
– Слушай, я знаю, что ни у кого из твоих псов не хватит духу сказать тебе это, – ответил мой брат, качая головой. – Но ты хоть представляешь, каким придурком выглядишь, когда говоришь о себе в третьем лице?
Никита рассмеялся.
– Рад узнать, что слухи о твоей смерти оказались необоснованными, де Леон. Богам и дьяволам молился я, чтобы однажды ночью мы встретились снова!
– Прошу прощения! Что-то не припомню, чтобы мы с тобой встречались! Где же? На Багряной поляне? Я тогда был слишком занят, счищал с меча остатки твоего отца, поэтому не представился должным образом!
– Так давай представимся сейчас! – Черносерд распахнул объятия, будто хотел обнять город, к захвату которого его прародитель даже не смог приблизиться. – Я покоритель Дун-Фаса! Разрушитель Дун-Садбха! Разоритель Дун-Кинна! Осквернитель Дун-Арисса! Весь Оссвей сейчас преклоняет колени у моих ног или лежит, погребенный моей рукой! Добро пожаловать в Королевство Дивока, де Леон! Никита – его правитель, и все здесь отдают ему дань уважения!
Глаза Габриэля блуждали по разрушенным стенам, разбитому камню, руинам, в которые Никита превратил королевство в своем стремлении захватить его.
– Мне нравится, что ты сделал с этим местом.
Никита рассмеялся, сверкнув клыками при вспышке молнии.
– Судя по твоему виду, ты проделал долгий путь. Жаждешь гостеприимства, не так ли? – Граф Дивок указал на массивные ворота. – Входи и будешь желанным гостем, де Леон. Но, молю тебя, приходи один. Тогда мы сможем поговорить в более интимной обстановке.
– Скоро, ублюдок, – пробормотал Габриэль, сжимая в кулаке клинок.
– Не пойдешь? – Никита улыбнулся. – Ах, как жаль. Тогда нам придется удовлетвориться лишь одним симпатичным сыном Сан-Мишона. Но не бойся, Лев. Мы им очень довольны, как, впрочем, и он нами.
Граф Дивок оглянулся через плечо, подзывая к себе свою новую игрушку.
– Не так ли, Златокудрый?
Сквозь стаю дьяволов прошла фигура, заняв свое место рядом с Никитой. И когда Габриэль взглянул ему в лицо, я увидела, что и без того разбитое сердце моего брата раскололось еще сильнее.
– Все так, – ответил Аарон де Косте. – Хозяин.
– О Боже, – прошептал Габриэль. – О, нет…
Аарон и Габриэль смотрели друг на друга сквозь падающий снег и океан времени. Когда они впервые встретились, они были мальчишками, ненавидевшими друг друга, но между ними завязалась невероятная дружба, горевшая ярко, как серебряное пламя. Их братство сияло в самые темные времена – если бы не Лорд Авелина, Габриэль и Грааль попали бы в лапы Велленского Зверя. Но теперь Аарон находился во власти еще более темных сил.