Империя проклятых

Кристофф Джей

Она вышла из конюшни и быстро пересекла двор, как будто шла по делам своей хозяйки. Проходила мимо ужасных клеток, заставляла себя вдыхать зловоние, разглядывала людей внутри. Большинство пленников смотрели либо вниз, либо в сторону, и каждый боялся, что именно он будет следующим, кого выберут на ужин для порченых. Но одна фигурка все же встретилась взглядом с Граалем, смотря сквозь решетку воспаленными глазами.

– Мила… – прошептала Диор.

Девчушка, отдавшая Габриэлю золотой флакон в Авелине. Грязные светлые волосы и заплаканное лицо. При виде нее Диор уже вдохнула, собираясь заговорить, но мы стали выбивать предупреждение на ее коже – шшух-шшух-шшух-шшух.

Что она могла сказать этой несчастной малышке? Ничего. И пообещать тоже ничего не могла, иначе все могло бы закончиться, так и не начавшись. И тогда она со слезами на глазах прижала руку к груди.

– Дева-Матерь присмотрит за тобой, cherie…

Затем она повернулась, вытирая замерзшие слезы с ресниц, и прошла мимо клейменого стражника назад в крепость. Остановившись у подножия лестницы в Зале Корон, она посмотрела на могучую статую – Ниав Девятимечную, закованную в доспехи, с клинком, зажатым в поднятом кулаке. А в ее тени, одетая в грубую домотканую одежду и держащая в руках только фонарь, стояла младшая дочь Девятимечной.

Рейн а Мэргенн бросила на Диор многозначительный взгляд, прошла мимо и исчезла за дверью для прислуги. Диор медленно последовала за ней, и только учащенное сердцебиение и блеск выступившего пота выдавали бушевавшую внутри бурю. Следуя за светом фонаря по коридору, мимо служанки с охапкой окровавленных простыней, она спустилась в промерзшие помещения из темного камня.

В этой части замка почти не убирались, и ущерб от нападения был все еще очевиден: повсюду валялись треснувшая штукатурка и битое стекло. Рейн шла впереди и, помахав фонарем, проскользнула в дверь, на которой виднелись волк и девять мечей ее дома. Диор присоединилась к принцессе, и они оказались в простом читальном зале, уставленном полками со старыми пожелтевшими книгами.

– С тобой все в порядке? – прошипела Диор. – Прошло черт знает сколько времени с тех пор, как мы разговаривали, я…

Рейн прижала палец к губам и повернула канделябр на стене. Диор услышала, как камень скрежещет о камень, и по ее щеке скользнул легкий ветерок, когда книжный стеллаж повернулся, открыв широкий проход.

Пара скользнула в узкий туннель, и Рейн закрыла за собой вход, повернув другой канделябр. Когда стеллаж с глухим стуком встал на место, все погрузилось во тьму, освещенную только маленьким фонарем в руке Рейн.

– Что ж, сюрпризов в этом месте хватает, – пробормотала Грааль.

– Я же говорила тебе, Диор Лашанс, – прошептала Рейн. – Я хорошо знаю замок своей матери. Теперь двигайся и говори тише. У этих проклятых пиявок очень острый слух.

Рейн подняла фонарь, освещая длинный участок холодного каменного туннеля впереди.

– Надеюсь, ты не боишься темноты?

Диор покачала головой.

– Нет. Только крыс. А ты?

– Я ничего не боюсь, – усмехнулась Рейн.

Принцесса зашагала по коридору, и Диор последовала за ней, но не так быстро, и в итоге выругалась и сбросила изящные каблуки, чтобы не отставать. Пара шла тайными ходами, ступая мягко и бесшумно. На ногах Диор были только шелковые чулки, в руке она сжимала свои чертовы туфли. После нападения Неистовых туннель был поврежден, и когда девушки нырнули под обломок скалы, мы испытали странное чувство, которое усиливалось с каждым шагом. Не болезненное, но неуютное: ощущение неправильности происходящего, ощущение, что нас здесь видеть не желают. Оно давило на крылья, едва ли не размазывая их по драгоценному камню, где мы покоились.

– Послушай, ваше высочество, я не то чтобы тебе не доверяю, – наконец прошептала Грааль, – но несколько дней назад ты чуть не пырнула меня ножом,

и с тех пор, как я дала тебе свою кровь, ты как сквозь землю провалилась. Может, будешь так добра и скажешь, куда, черт возьми, мы направляемся?

– Моя прапрабабушка ходила к мессе четыре раза в день, – прошептала Рейн. – Поэтому распорядилась построить этот ход, чтобы ее не беспокоили простолюдины.

– Простолюдины, – усмехнулась Диор, оглядывая Рейн с головы до ног. – Может, ты и выглядишь как служанка в этом платье, но говоришь, черт возьми, как принцесса.

– Если бы все были исключительными, мадемуазель, исключительности бы не осталось.

– Так ты говоришь, куда мы идем…

– В церковь, oui.

Рейн остановилась, надавила на стену и открыла еще одну потайную дверь.

– Мы прямо под Амат дю Миаг’дэйр.

– Усыпальница Девы-Матери, – прошептала Диор, взглянув вверх.

Это объясняло, почему мир вокруг казался нам таким неправильным: собственно, потому, что мы стояли не на самой святой земле, а под ней. Но все же мы чувствовали постоянную тревогу, и как только Диор ступила в туннель, она только усилилась и больше давила мрачной тяжестью. Коридор был коротким и упирался в величественную дверь из железного дерева, украшенную гравюрой с изображением Девы-Матери, вырезанную в архаичном стиле и больше походившую на оссийскую воительницу, чем на Невесту Небес. На ней была клановая одежда и нагрудник, волосы заплетены в косы по местному обычаю, а вокруг головы, подобно нимбу, тянулся отрывок из Священного Писания, выполненный древними оссийскими рунами.

Рейн толкнула тяжелую дверь и прошла в помещение. Но когда за ней последовала Диор, мы почувствовали, что нас отшвырнуло назад, словно рукой Божьей. Ошеломленные, мы выпорхнули из колье и по спирали опустились на пол. Увидев, как мы упали, Диор наклонилась, чтобы поднять нас, но мы шарахнулись назад, трепеща крыльями. И, оглядевшись, Грааль наконец поняла.

– Святая земля, – прошептала она.

Мы отступили, наблюдая, и, слегка кивнув мне, Диор зашла внутрь за Рейн. Помещение представляло собой крипту, огромную и темную, освещенную лишь несколькими мерцающими точками света. Когда-то, судя по всему, это было грандиозное сооружение, вмещавшее древние мраморные гробницы, расположенные длинными рядами. На них возвышались статуи погребенных дам и лордов, обряженных как убийцы. Но когда усыпальницу наверху разрушили, это нанесло ущерб и внизу: потолок частично обвалился, гробницы раскололись, побитые каменной кладкой, кости высыпались на каменные плиты.

В полу мы заметили странные углубления – какие-то загадочные геометрические фигуры, которые были нам непонятны. Стены украшали огромные мозаичные портреты Семерых Мучеников, но только один, вернее, одна из них пережила бойню почти невредимой: прекрасная Мишон, с льняными волосами, в доспехах, с высоко поднятым мечом, возглавляла свою армию праведников в священной войне.

Под этой мозаикой находился мощный свод, достаточно большой, чтобы вместить полудюжину тел. Его сотворили из прекрасного мрамора, потрескавшегося во время нападения, и увенчали великолепной скульптурой, которую, как мы поняли, отлили из чистого серебра, потемневшего от пыли. На ложе из черепов покоилась женщина, длинные косы переплетались в нимб вокруг головы. Одета она была в кольчугу и доспехи, на груди лежал длинный меч. Крылатые херувимы несли трубы и гирлянды цветов, а огромные и свирепые серафимы стояли с обнаженными серебряными мечами, охраняя пустой гроб. Ибо это была Та-лай дю Миаг’дэйр, гробница Матери-Девы, построенная в ее честь после того, как ее тело вознеслось на небеса, где она восседала по правую руку от Отца.