Инфракрасные откровения Рены Гринблат
Шрифт:
Симон извиняется:
— Я, видишь ли, постарел и стал опасаться машин.
Отец и дочь огорчены, оба раскаиваются.
Рена паркуется у обочины, и старики вылезают. Ингрид стучит по стеклу:
— Здесь остановка автобуса, тебе придется отъехать, два штрафа в один день это уж слишком.
Симон взмахом руки указывает на парковку напротив. Разворачиваться здесь нельзя, и Рена пытается обогнуть треугольную площадь, но застревает среди машин. С десяток итальянцев кидаются к «рено» и хором дают советы. Она заводится, неудачно сдает назад, задевает «ауди», добровольные
Выбравшись из созданного ею самой затора, Рена проезжает вперед и видит знак разворота. Правая нога дрожит, машина дергается, она ударяется о руль, «рено» вопит, напоминая о непристегнутом ремне… До места, которое благородно сторожит Симон, Рена добирается в истерическом состоянии.
— Ты, кстати, могла остаться там, — с улыбкой сообщает он, пока дочь запирает дверцы. — Автобусы после восьми вечера не ходят.
Ничего не случилось, совсем ничего. Но Рене хочется заорать, ударить этого старика, отругать, схватить за плечи и трясти, пока не вывалятся зубные протезы, а потом рухнуть на асфальт у его ног.
Fazzoletto[217]
Меню изучается невозможно долго, канадские доллары пересчитываются на евро, начинается спор (примерно трехсотый на ее памяти) о ложном друге pepperoni, виде колбасы в Северной Америке и перце в Италии. Ну слава богу, заказ сделан.
Симон вдруг поворачивается к дочери и говорит:
— Очень красивый у тебя шарф!
Пауза. Она справляется с чувствами и подает реплику:
— Мне он тоже очень нравится.
Разговор продолжается.
Он и подарил тебе этот шарф… — шепчет Субра.
«Верно, лет десять назад… Сам выбрал, сам тщательно упаковал эту бархатную штучку в красно-лилово-синих тонах и послал по почте, присовокупив поздравительную открытку, как делал все годы. И стал ждать ответа. Не дождался, огорчился и много месяцев спустя спросил: “Шарф тебе не понравился? — Ну что ты, он прелестный! Ты разве не получил моего письма с благодарностью? — Нет”. Судя по выражению лица, он не поверил, и теперь, надевая несчастный шарф, я всякий раз думаю не о человеческой милоте моего отца, а о его подозрительности. Я специально набросила шарф на плечи на наш последний ужин в Сиене… а он, оказывается, забыл историю этой вещи».
Приносят пиццу, и разговор оживляется, Рене становится жарко, она сбрасывает злосчастный шарф и конечно же забывает его в ресторане.
А замечает это, только вернувшись в пансион. Нет! Так не бывает!
Она запрыгивает в машину, несется, как сумасшедшая, влетает в ресторан, спрашивает, задыхаясь: «Вы не находили?..» Нашли, нашли! На пути к машине она плачет горючими слезами.
Не от облегчения.
Sacco di Siena[217]
Рена
Глупость какая-то! [218]
Стоп, — командует Субра. — Успокойся, ты торопилась и забыла запереть…
«Скорее всего, — соглашается Рена и открывает дверь.
Но. Черт. Но. Черт. Тихо. Тихо. Нет. Подумай. О нет. Где мой рюкзак, куда подевался мой рюкзак, что я сделала с проклятым рюкзаком?»
Уймись, Рена! — Голос Субры звучит жестко. — Ты не могла оставить рюкзак в незапертой тачке. Он спокойненько лежит в номере и ждет тебя.
«Нет, я брала его с собой».
Значит, он в ресторане.
«Ну да, конечно: официант вернул мне шарф, а я в благодарность отдала ему рюкзак! Чушь собачья! Проклятье, что я с ним сделала?!»
Рена сосредоточивается, молчит несколько минут, пытаясь заставить свой мозг признать правду.
«Я действительно это сделала?»
Судя по всему — да, малышка, — отвечает Субра. — Ты побывала в семидесяти пяти странах, включая Пакистан, Афганистан, Демократическую Республику Конго и Судан, и у тебя ни разу не украли даже заколку для волос, а в Сиене сперли целый рюкзак!
Время заполночь. Рена обводит взглядом площадь. Там и сям, рядом с машинами и у дверей все еще открытых кафе, группками стоят мужчины. Разговаривают, курят. Среди них наверняка есть те, с кем у нее недавно случилась перепалка.
Что она может им сказать? О чем спросить? «Вы, случайно, не видели?..»
Хотели бы что-то сообщить, давно бы это сделали.
Ладно, — говорит Субра. — Это не чума и не избиение младенцев. Давай рассуждать спокойно. Что было в рюкзаке?
«Фотоаппарат. Блокнот. Бумажник с наличными, кредитками, удостоверением личности, правами. Синий путеводитель. Расческа. Презервативы. Тампаксы. Бумажные платочки. Пачка “Кэмела”».
Это все?
«Да. Нет. Еще там был мобильник».
Хорошо… Теперь все?
«Да. Думаю, что да. Там точно не было ни паспорта, ни обратного билета, ни ключей от квартиры на улице Анвьерж. Все это лежит во внешнем кармане чемодана. Я лишилась "Кэнона”, путеводителя, блокнота и телефона».
Славная добыча.
Оглоушенная Рена неподвижно сидит в машине, держась за руль.
Шевелись! — приказывает Субра. — Нужно заблокировать кредитки.
«У меня нет телефона. А номер — в записной книжке».
Рена возвращается в ресторан, читает во взгляде официанта: «Что еще нужно этой скандалистке?»
До недавних пор ни один молодой мужик не мог одарить ее подобным взглядом.
Официант сообщает, что комиссариата в этом квартале нет. Только в Сиене.