Инквизитор. Охота на дьявола
Шрифт:
— Это мой брат, — сказала она, не дожидаясь вопроса, — дон Диего де Аранда.
— Расскажите мне о нем, — попросил Бартоломе. — Конечно, если вам не трудно.
— Трудно? О нет! О нем я могу говорить беспрестанно. Мне кажется, теперь я вечно буду слышать его голос, он вечно будет являться мне в снах. Я никогда, никогда не смогу забыть того, что произошло… Мы были очень дружны. Он был самым близким мне человеком. Он ничего не скрывал от меня, а я полностью доверяла ему. До тех пор, пока…
— Пока?..
— До тех пор, пока в его жизни не появилась эта женщина… донья Люсия де Луна…
— Прежде всего, я вынужден задать вам вопрос об отношении вашего брата к святой католической вере, — вздохнул Бартоломе.
— Ах, да… Договор. Явление дьявола. Все это странно, чтобы не сказать нелепо. Я не буду скрывать: Диего не был слишком набожным, но и поклонником сатаны он тоже не был. Нет, нет, нет! Он выполнял все церковные предписания, как и полагалось. Одно время он даже мечтал стать мальтийским рыцарем, чтобы сражаться с неверными. Отец запретил ему и думать об этом. Диего должен был унаследовать титул и состояние. Вот, собственно, и все, что я могу вам ответить…
— Вы упомянули имя Люсия де Луна, — напомнил Бартоломе.
— Эта женщина послужила причиной его гибели.
— Вы так думаете?
— Эта падшая женщина была любовницей дона Фернандо де Гевары. Да простит мне Господь такие слова! В тот миг, когда мой брат увидел ее, он был обречен. Я сказала ему об этом, я умоляла его отступиться. Но он был без памяти влюблен, а его соперником был дон Фернандо де Гевара.
— Де Гевара? — встрепенулся Бартоломе. — Но ведь он давно под арестом, сидит в камере на хлебе и воде. По подозрению в колдовстве.
— Что с того? — покачала головой донья Мария. — Он ненавидел моего брата.
— Дочь моя, де Гевара арестован, — повторил Бартоломе. — Более того, сейчас он не может шевельнуть ни рукой, ни ногой, потому что… В общем, он неважно себя чувствует.
— Это ничего не значит, — спокойно возразила донья Мария. — Он очень сильный. Он может сделать все, что захочет.
— Во всяком случае, он не может вылететь в тюремное оконце.
— Но он может послать демона.
Бартоломе подумал, что смерть брата сильно сказалась на здоровье Марии, и она теперь слегка не в себе.
— Вернемся к дону Диего, — сказал он.
— Он встал на пути дона Фернандо. И потому не мог не проиграть все, даже свою жизнь…
— Разве у де Гевары были перед доном Диего какие-то преимущества?
— Нет. Моему брату подражали все молодые дворяне в городе. Он был для них образцом, идеалом. Наша семья располагала достаточными средствами, чтобы Диего ни в чем не нуждался. Он мог позволить себе дорогие украшения, дорогие наряды. К тому же, у него был безупречный вкус. Во всем городе не нашлось бы более блестящего и элегантного кабальеро. Но его противником был дон Фернандо де Гевара. И потому мой бедный брат был обречен.
— Де Гевара также был богат?
— Нет, не думаю, — она продолжала излагать свои мысли вслух, не обратив внимания на вопрос инквизитора. — Мой брат считался лучшим фехтовальщиком города. Сперва отец сам учил его, потом он брал уроки у мастера-итальянца. Диего был вспыльчив. Он трижды дрался на дуэли: с доном Родриго де Маньяра, с доном Альваро Велесом, с доном Фернандо де Гевара, и все
— Де Гевара лучше владел оружием?
— Не знаю. Просто это был дон Фернандо де Гевара.
— Может быть, вы объясните такое странное отношение к нему?
— Я догадываюсь, вы думаете, что я… не в себе. Но вы не правы. Я попробую объяснить, но не знаю, сможете ли вы понять. Дон Фернандо был некрасив и немолод, не слишком богат и не слишком знатен. Но в нем было что-то такое, что заставляло всех покоряться ему. Какая-то внутренняя, скрытая сила. Мы, женщины, в душе рабыни, — с горечью продолжала она, — мы достаемся как приз, как награда победителю. И, видимо, бессознательно ищем сильное плечо. А дон Фернандо всегда был победителем. Женщины легко покорялись ему. Он всегда брал то, что хотел. Брал, не спрашивая разрешения и никому не давая отчета. По праву сильного. Едва ли я могу это хорошо объяснить… Но достаточно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять, что ты обречен. Я видела, как самые дерзкие забияки в его присутствии замолкали и отступали в тень. Так шакалы разбегаются при появлении льва.
— Его боялись? Его не любили?
— Мне кажется, ему было все равно. Он не искал ни любви, ни дружбы. Я же сказала: он просто брал, что хотел. И ему подчинялись.
— Магия?
— Я думаю, да. Но не только. Еще сила. И не думайте, что я имею в виду только сильную волю и сильные мускулы. Он был очень умен. Не нашлось бы ничего, что не было бы известно дону Фернандо. Он все знал. Он все умел. Он был незауряден. И потому мой брат был обречен.
— Дон Фернандо был жесток?
— Да, наверно. Но он не осознавал своей жестокости. Он просто делал, что хотел. Он брал, а затем, за ненадобностью, выбрасывал. Он уничтожал тех, кого ненавидел. Он губил тех, кого любил. Он был силен, но это была сила разрушения.
Бартоломе и не заметил, как его увлек разговор с этой странной девушкой. Он и не думал услышать из ее уст имя де Гевары. Тем не менее, благодаря ей он по-новому взглянул на своего узника. Вот только… неужели она всерьез полагает, что дона Диего уничтожил демон, посланный де Геварой? К тому же, де Гевара, бесспорно, человек сильный и выносливый, отнюдь не показался ему умным и властным…
— А вы, вы сами какие чувства испытывали к дону Фернандо? Вы его ненавидели?
— Я слишком любила своего брата, — напомнила она. — Ненависть — не христианское чувство. Я старалась ее подавить.
— Вы ощущали на себе влияние де Гевары?
— Он влиял на всех, кто его знал.
Она ненадолго замолчала, а затем неожиданно добавила:
— Мне не нравится донья Люсия. Но мне жаль ее. Она тоже погибнет.
— Какое мрачное пророчество! Дочь моя, вам следует немного отдохнуть. Конечно, на вашем месте трудно оставаться спокойной и рассуждать хладнокровно, но, в конце концов, все мы смертны, и трагедию, которая обрушилась на вашу семью, просто предстоит пережить.
— Думаете, от горя я повредилась в рассудке? — по ее губам скользнула грустная, едва заметная улыбка. — Зачем же вы так долго расспрашивали меня?