Инквизитор. Охота на дьявола
Шрифт:
— Почему вы думаете, что он поступил так ради женщины?
— А ради чего же еще? — возразил дон Аугусто. — Все остальное у него было.
— Как ее звали?
— Кого? Девку? Люсия. Донья Люсия де Луна. Впрочем, по-моему, в дворянство она сама себя возвела.
— Дон Диего был так сильно в нее влюблен?
— Кто же, скажите, не был в нее влюблен?
— И дон Фернандо де Гевара?
— О, этот даже пользовался всеми милостями.
— Из-за нее они и дрались?
— Да.
— Вы были секундантом дона Диего?
— К несчастью. И не раз.
— Расскажите все
— Все дело было в этой девке. Мой бедный друг влюбился в нее до безумия, твердил, что женится на ней, чего бы это ни стоило. Сперва он схватился из-за нее с доном Родриго де Маньяра, затем с доном Альваро Велесом. Дону Родриго он рассек щеку, дону Альваро проткнул бедро. Они, как будто, отступились.
— Как будто?
— Вот именно. Черт его знает, кого из них принимала по ночам эта девка. Кроме дона Диего и дона Фернандо, конечно.
— Последняя дуэль была с доном Фернандо?
— Да. Они повздорили на балу у сеньора де Сандоваль. Донья Люсия, назло своему любовнику, танцевала исключительно с Диего.
— Дон Фернандо был взбешен?
— Не знаю. Если и был, то не показал. Правда, чуть позже он подошел к дону Диего и посоветовал ему держаться подальше от сеньориты де Луна. «Но донья Люсия любит меня!» — возразил Диего. «Донья Люсия, — ответил ему де Гевара, — никого не любит, кроме самой себя. Вам еще представится случай в этом удостовериться. Но донья Люсия принадлежит мне, и она — слишком дорогая игрушка, чтобы делить ее с вами, тем более, чтобы подарить ее вам». И тогда дон Диего дал ему пощечину. То есть… хотел дать. Он замахнулся.
— Но не ударил?
— Нет, он опустил руку.
— В последний момент передумал затевать ссору?
— Нет, скорее растерялся.
— Почему?
— Не знаю. Перед де Геварой многие терялись.
— Что было потом?
— Он попросил меня пойти к дону Фернандо и договориться с ним об условиях поединка.
— И вы?
— Я сделал все, как он просил.
— Далее?..
— Они, то есть мы, встретились на следующий день в парке за монастырем францисканцев.
— Кто был секундантом дона Фернандо?
— У него не было секунданта.
— Как же так?
— Он явился в назначенное время один и сказал, что если нас что-нибудь не устраивает, то мы можем убираться ко всем чертям. Если у нас нет возражений, то у него найдется четверть часа, чтобы перерезать глотки всем желающим.
— Де Гевара был хорошим фехтовальщиком?
— Почему вы так решили?
— Насколько мне известно, он выиграл поединок.
— Да. Дон Диего был легко ранен в руку. И выронил шпагу.
— Вот видите!
— Нет, мне кажется, здесь дело в другом. Перед дуэлью Диего очень волновался. Я видел, как у него дрожали руки. Прежде с ним такого не случалось.
— Он испугался?
— Нет! Может быть, мой друг действительно был служителем дьявола, не знаю, но трусом он никогда не был!
— В таком случае, в чем же дело?
— Едва ли я смогу это объяснить.
— Но ведь волнение перед поединком — вещь вполне естественная, не так ли?
— Конечно. Но я бы сказал, что в случае с доном Родриго или доном Альваро Диего был уверен в своей победе, а здесь подозревал
— И, тем не менее, не отступил?
— Разумеется. Для него было делом чести пересилить себя и не поддаться минутной слабости.
— Хорошо. Продолжайте. Дон Диего выронил шпагу. Что сделал де Гевара?
— Ничего. Просто ушел. Повернулся и пошел прочь.
— И ничего не сказал?
— Только одну фразу: «Никогда не связывайся с мужчинами, щенок».
— А дон Диего?
— Мне кажется, он готов был расплакаться. До этого он никогда не знал поражений. Фортуна ему всегда улыбалась. До тех пор, пока он не влюбился в эту девку.
— Как вы думаете, почему де Гевара пощадил дона Диего? Ведь он имел и силу, и право его прикончить?
— Пощадил? Напротив. Он нанес Диего незаживающую рану — он посмеялся над ним. Проучил, как мальчишку.
— Как вы полагаете, если бы де Гевара не был арестован, вражда возобновилась бы?
— Безусловно. Диего никогда не простил бы ему такого унижения.
— Благодарю вас, дон Аугусто.
— И это все, о чем вы хотели меня расспросить? — на унылом лице дона Аугусто отразилось недоумение. Должно быть, он счел Бартоломе очень странным священником, которого поединки занимают гораздо больше, чем договор с дьяволом.
— Вы можете сообщить что-нибудь еще?
— Нет, едва ли. Но мне показалось, что вас должны интересовать взгляды Диего по вопросам веры.
— Разве вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?
— Только то, что не замечал за своим другом никаких странностей. За исключением его безумной страсти к этой девке.
— Это я и без вас знаю, — заметил Бартоломе. — Еще раз благодарю вас, дон Аугусто. И предоставьте мне самому судить, какие сведения являются наиболее полезными для нашей святой матери-церкви.
Дон Альваро Велес де Кесада вошел в зал для допросов, громко топая сапогами и бряцая огромными серебряными шпорами. Он носил высокие каблуки, потому что был мал ростом. На его шляпе колыхался необъятный плюмаж, призванный, очевидно, служить тем же целям, что и каблуки, — создать впечатление, что их обладатель выше, чем он есть на самом деле.
Дон Альваро поклонился так, словно делал одолжение или оказывал снисхождение.
Он не понравился Бартоломе с первого взгляда. Несмотря на свой небольшой рост, дон Альваро умел на весь мир смотреть свысока. Так же он рассматривал и отца-инквизитора, презрительно поджав губы под закрученными тонкими усиками и вздернув подбородок с острой бородкой. «Сколько спеси, — отметил Бартоломе, как всегда, уже собравший о свидетеле все возможные сведения, — и все только потому, что его прабабка была любовницей дона Карлоса [21] . Какая напыщенность! Зато чистых кровей, как дорогая верховая лошадь. Ни мавританской примеси, ни еврейской.
21
Имеется в виду король Испании Карл I (1516–1556) (он же Карл V — император Священной Римской империи).