Дышит в затылок — вечер, льётся в глаза — утро;Точно во сне вещем, помню себя — смутно.В небе внезапно найден — худ, как его кресты,Я стою на канате, который — времён стык,На острие мига — выдохнуть не решаясь:Это страшнее игр. Это выше, чем шалость.Future — стеной пред глазами; стенно к спине — Past;Я — зажат в наказанье за попытку упасть.
Голем
— «Буду с тобою телом, покуда оноСолнечной кровью души под горло полно.Если же плоть в опустевший остынет чан —Снами к тебе научусь приходить по ночам».…Клюквенно-красным скрипом настырной кряквыВнутренний голос гадает, где ты да с кем.Я бы, наверно, любила твои клятвы —Вычерти их ты вязью словес — на песке.Нет же: по нежному сердцу намертво выжег —Невыводимым орнаментом лживых букв.…Влажная жарь ладошек, ледышность лодыжек;Трещина
ранней морщины — звездой во лбу:Вочеловеченным Эго я — полуЧавесВенесуэлы метражностью в «два на пять».…Душная спальня, сгорбленной тени курчавость;Чёрт подери!: счастливой не получаюсьУ Того,кто взялся меня ваять!..Скоро — отчаявшись — точно отложит в сторонуКуклу, которая ладной — не удаётсяСлавным ладоням, — Творитель, от глины — смугляв;Буркнет обиженно, дескать, и браться не стоило.Только ведь сердце дрожит в Галатее, бьётся — Татуировановязью выжженныхклятв!..Голым Гол емом свой резко просторный теремЖадно вдыхаю: ноздрями сосу снафф.Коли тыгде-то да с кем-тогоришь телом —О, для чего являешься мнево снах?..
Отдобранеищидобродское
«… Я любил немногих, однако — сильно».
Иосиф Бродский.
Задуманный (в противовес человеконаброскам)Спасительно-цельным, словно корабль Ноев,Ты народился кротким Творюдобродским,А, забродив, обернулся Наоборотским.Бредни ль? Да, брат: добредёшь до Врат — Бесвребродским;Из тех, какие — несильно, однако — многих.
Образок
У Него есть Она. У тебя — ананас несносный,Что на срезе — солнце, снаружи наряжен, как сосны,В чешую. Кислым соком нещадно чешутся дёсны;Соком губы, словно от поцелуев, саднит и жжёт.У тебя есть сон: ляжешь поздно, наевшись постноНа глазах у застывшей в рамке (как в проруби) — крёстной,Что смеётся из детства — там, за стеклянной коростой,(Мол, обрезала всё-таки косоньки, да, дружок?)На стене — фотография. Свет ночника жёлт.У Него есть Она. У пацанки с кривой осанкой —Друг готовится в сан, а другого зовёшь ты (Санькой)В месяц раз (подустав от асан и персена) — сам-тоОн заглянет не чаще Санты: за год — разок.Ты форсируешь Сартра, фарсишь по страстям Форсайтов,Насидевшись на саммитах сотен трясинных сайтов.Но желудок неслабый — предательски крутит сальтоВсякий раз, если Он взлетает на горизонт.У Него на груди — Она. У тебя — образок.
О пРАБЛЕмах
В годы, когда я не пил: ни (в слезах) — Рабле,ни (в истеричной истоме) — советской истории…— стоил трамвайный билетик пят ок рублей,а любить — лично мне — ничего не стоило.Я и любил — частоколы фонарных мачт,росших из палуб асфальтовых окаменело;небо любил — и пятнистый солнечный мяч,полем футбольным которому было небо.Город любил: он пах мне отцовским басом;страшно любил: до того, что других — не хотел.Всё улыбался. И нифига не боялся…кроме как — спать: да и то, когда — в темноте.Что же теперь? Стремятся к отметке «двадцать»стрелки-то: все, которых не перевести.Тем, что любимо, пришла пора — любоваться,— то, что немило, сминая в нервной горсти.Время пришпоривая, как слепую клячу,сдуру, — манюсь из дворцов на огни лачуг.Чванюсь прилюдно — частенько имею Удачу,наедине которой в жилетку пл ачу:ей, проститутке, эдак за час плач у.Да, я боюсь её, даром что внешне — стоек:раз-то за разом, зараза, едва на «ты»с ней перейдём — ускользает, кроватный столикмне оставляя то ли, блин, понят ым,то ли — тюремщиком.Знала б, чего стоит — каждую ночь в объятиях темнотысном забываться… Это — как в щель забиваться.Да, на часах жизни — без капельки двадцать.Капелька — чаша терпения переполнится.Как же любил я всё то,что теперь —лишьпомнится!..Градом родным надышавшись, пороги чужихнынче, приюта прося, обиваю постыдно.Чучелом замерло солнце, мячом отслужив;с виду не скажешь, но знаю: оно остыло.Нет мне уже таинственных кораблейс мачтами фонарь яиз асфальтовых палуб.Только хардкор: собеседник в лице Рабле.Слёзная хладь на щеках повзрослело-впалых.
Мир
Небо висит над тобою, как черное вымя:Сплошь перемазан в лунном его молоке.Да, я звала тебя миром. Теперь ты — вымерВсем, что сияло. Пустеешь, чудный макет.Вот, казалось бы, губы: красн ыпо-кремлёвски,Нос — горбат, словно улицы в старой Москве;Стёклышки глаз… В них, при всём изумрудном лоске, —Уж не живёт свет.Правда — она тяжела, о паяц распоясанный:Полные духом её принимают, как сан.Не в подтвержденье ли ты закидал меня яйцами?Солнце желтком стекает
по волосам.
Рождество
Не страшно ль приходить домойДождём в СочельникИ видеть дом безглазым свой,Как пыльный череп?..Хотеть к нему, лететь к немуСквозь вёрсты-вести…А после — немо встретить тьмуГлазных отверстий.Они глядели прежде в стыньУютом света;Теперь же комнаты пусты,А окна — слепы.О, мёртвым редко любо знать,Что к ним летели…Оконная голубизна,Теперь ты темень.О, ливень перед РождествомДлинней недели!Твои глаза, почивший дом,Остекленели.Понуро хлещет море-ртутьПо ним и нервам…Коль должен кто-то утонуть —Я буду первым.Но я не канул, я доплылВ канун Рожденья.Взрезая быль больных белилИ наважденье!..Так молния игольно естБездумья дебри,Узрев нерукотворный крестВ трёх-ветвом дереве…Мной причащается подъездВо славу Деве.И по ступеням нараспевЛечу, как голос.Ключом — в замок; плечом насев,Давлю на дверь… Прихожей зевПригож и холост.Я — в комнату, как в горло — ком;Как в стужу, в гетто —По-детски датским мотыльком —За милым — Герда.Я в комнату — тайком; влеком,Как в мир — легенда.…А дождь стоит, заполонивНочи пространство.Дома бледны; глаза у нихВ подтёках рабства —Лишь мой теперь глядит во стыньОгнями окон.Я свет зажёг. И зрю кресты:Антенн распахнутых кресты —Сквозь ливня кокон.
Лёхе
(ночное… письмо из Москвы — в Питер)
Плачу — как будто не ведая, что творю;С олено да голосисто — до гула систол!..Комната смяла в ком дрожащий — твоюГордую систер.Вообразишь? Я — скрученный кренделёк:Темень хлебаю, едкой терзаясь коликой.Как ты далёк!.. Ночь лежит меж тобой, Лёх,И моей койкой —Прошлая — тряской порельсовой. Эдак — теперь.Знает она лишь, дышавшая креозотом, —Сколько неск азанного у меня к тебе,Моё золото.Знает она лишь, чёрной дрёмы тюрбанМне на чело мотавшая нарочито,Сколько, мой ангел, у старшей твоей для тебяПеред-сном-не-прочитанного.Я, пережив и её, и дождливый день,Что проглотил Москвою меня — чуть после,С ночкой второй обнимаюсь чёрт-знает-гдеВ эмбриональной позеИ вспоминаю город моих шестиЛет: тот, в котором тешишься нынче своими.Вообразишь ли, как сердце сестры частитНа твоё имя…В комнате этой не видно ни зги, ни черта:Чахлая темень молчит на очах паранджою…Хочет вернуться к тебе твоя «Юльчитай» —…Не чужою.(в ночь на первый день осени 2013)
Исповедь шизофреника-сказкомана
Тяжко болея… сама за себя — я набираю «ноль-три»;Плавленый мозг приливает к глазам пьянственно-мутной алью.В ухо органно — гудков дрель; а в голове — кадрильМыслей: «Oh Goodwin, I know, you're almighty. Are you?» [2]Жаркие губы сжаты пока, но — разверзнуться ждут;Кажется, череп натужно трещит, полон жидкого пламени.Жуть ожиданья сдавила гортань — хваткая, точно жгут;А в голове: «Goodwin, answer… Oh tell me you love me!..» [3]Боже, за мною насквозь следят — вытаращенных витринВзоры. Я в улице заперт а— чёрно-глухой, как гробница.Боженька!.. Зная, что… что — больна, на… набрала «ноль-три»:До страны ОЗ иначе не дозвониться.
2
Гудвин, я знаю, что ты всемогущ. Это правда?
3
Гудвин, ответь… О, скажи, что ты меня любишь!..
Прости Господи
Это вот — Вера. Нет, не Христова. Краснова.Чуть протрезвела — тут же к бокалу снова.Хваткой подобнаяушлому бизнесмену,Пашет — по долгу(службы) — в ночную смену.Вера — крепка. Ей до жути фартит — продаваться:Ей по-спартански — никак, а по паспорту — двадцать.Стелит-то мягко; сюжет — чем ночн ей — тем жёстче:Вера из женщин, чьё самопреданье свежо ещё.…Всяко ей утро — кефирно. Глаза — как фары.Вере б о фирмах — да фермой мычит про фарма,Ибо — не в форме, вс енощно отработав.Совесть сифонит симфонией трёх абортов.Совесть свистит — только узнице не насвистетьсяТам, взаперти, в одиночной камере сердца.Совесть скрежещет, бессильно-строга, как завуч:Вера из женщин, что богатеют з аночь.