Инженер Петра Великого 2
Шрифт:
— Боюсь, Арвид, на сей раз дело может оказаться серьезнее, чем просто «потешные» игры. Речь идет о некоем мастеровом по фамилии Смирнов, выскочке, которого сам царь приблизил к себе. По донесениям, этот Смирнов разработал некий станок для сверловки пушечных стволов, дающий невиданную для московитов точность. Есть также сведения о попытках создания орудий нового, так называемого «композитного» типа. И что примечательно, информация об этом поступает к нам с удивительной быстротой. Наша агентурная сеть, слава Богу, работает исправно, и мы узнаем о «новинках» едва ли не раньше, чем о них становится известно в самой Московии.
Слово взял Польхем. Его лицо выражало озабоченность. Он был человеком науки, далеким от придворных
— Ваше Превосходительство, граф Горн, — начал он, — я бы не стал столь пренебрежительно относиться к этим известиям. Да, шведская металлургия и оружейное дело по праву считаются лучшими в Европе. Наши богатейшие рудные месторождения Фалуна и Даннемуры, вековой опыт наших мастеров, привлечение лучших иностранных специалистов — все это дает нам неоспоримое преимущество. Однако… — Кристофер Польхем сделал паузу, подбирая слова. — Даже незначительный технологический прорыв у такого упорного и многочисленного противника, как Московия, может иметь далеко идущие последствия. Если им действительно удастся наладить массовое производство орудий с повышенной точностью и прочностью стволов, это изменит баланс сил в артиллерийской дуэли. Наши солдаты, привыкшие к превосходству шведских пушек, могут столкнуться с неприятным сюрпризом.
Горн хотел было возразить, но Пипер остановил его жестом.
— Продолжайте, господин асессор.
— Точность сверловки, — Польхем аккуратно разложил на столе несколько листов с какими-то выкладками, — напрямую влияет на кучность боя и износ орудия. «Композитные» стволы, если технология их изготовления верна, могут выдерживать большие пороховые заряды, что увеличивает дальность и пробивную силу. Мы не можем позволить себе роскошь игнорировать эти сигналы, какими бы фантастическими они ни казались на первый взгляд. Московиты могут быть неумелы в деталях, их организация производства хаотична, но они обладают огромными ресурсами и, как показывает практика, способны на неожиданные решения, особенно под руководством такого деятельного монарха, как Петр. Вспомните, как быстро они оправились после Нарвской конфузии.
Пипер медленно провел рукой по лбу. Слова Польхема ложились тяжелым грузом. Война шла уже который год и хотя шведская армия одерживала победы, ресурсы страны были небезграничны. Любое усиление противника могло оказаться фатальным.
— Что вы предлагаете, господин Польхем? — спросил первый министр.
— Необходимо, Ваше Превосходительство, получить самую исчерпывающую информацию об этом Смирнове, его станках и технологиях. Не донесения общего характера, а конкретные чертежи, описания, если возможно — образцы его работы. Нужно понять, насколько его разработки оригинальны, насколько они применимы в массовом производстве, и какие ресурсы московиты готовы на это бросить. Только обладая полной картиной, мы сможем оценить реальную угрозу и выработать контрмеры. Возможно, это действительно лишь единичный успех талантливого самоучки, который не будет иметь системных последствий. Но возможно, мы имеем дело с чем-то более серьезным, с попыткой качественного скачка во всей их военной промышленности.
Горн все еще выглядел скептически. Аргументы Польхема, подкрепленные его авторитетом эксперта Бергсколлегии, произвели впечатление.
Пипер некоторое время молча смотрел в огонь камина. Предчувствие бури, надвигающейся с востока, становилось все отчетливее. Московия, которую многие в Европе все еще считали отсталой и варварской страной, демонстрировала пугающую способность к переменам.
— Вы правы, господин асессор, — наконец произнес он. — Мы не можем позволить себе недооценивать противника. Граф Горн, — он повернулся к своему советнику, — я прошу вас лично проконтролировать, чтобы наши агенты в Московии получили самые четкие инструкции. Смирнов и все, что с ним связано, — отныне объект первостепенной важности.
За окном завывал мартовский ветер, принося с собой с Балтики холодное дыхание еще не отступившей зимы. В кабинете первого министра Швеции надолго воцарилось молчание, полное тяжелых раздумий о будущем королевства и о той неведомой угрозе, что зарождалась на далеких болотах строящегося Петербурга. Приказ был отдан. Охота за секретами русского мастерового началась.
Прошло несколько недель, наполненных напряженным ожиданием. Весна в Стокгольме неохотно вступала в свои права, сменяя стылые ветра на робкое тепло, но в кабинете графа Пипера атмосфера оставалась по-зимнему холодной. Наконец, однажды утром, когда солнце едва пробилось сквозь свинцовые тучи, покрывавшие небо над Гамла Станом, старым городом, прибыл специальный курьер. Он доставил пакет, который первый министр вскрыл с плохо скрываемым нетерпением. Внутри, помимо шифрованных депеш, лежала объемистая, грубо переплетенная тетрадь — та самая, за которой так долго охотились шведские соглядатаи. Это был личный дневник Петра Смирнова, русского мастерового, чье имя все чаще фигурировало в донесениях.
— Вот он, господа, — Пипер положил тетрадь на стол перед графом Горном и Кристофером Польхемом, которые были немедленно вызваны во дворец. — Плод недавней операции наших людей в Петербурге. Как вы знаете, арест этого Смирнова был спровоцирован с нашей подачи через агентуру в Преображенском приказе — пришлось, конечно, раскошелиться на солидную мзду тамошним крючкотворам, но дело того стоило. Царь Петр, разумеется, своего умельца быстро вызволил, не без помощи этого шотландца Брюса, однако самое ценное — его мысли, чертежи — в наших руках.
Кристофер Польхем, чьи пальцы слегка дрожали от волнения, первым потянулся к тетради. Он осторожно перелистывал страницы, исписанные неровным, корявым почерком, с многочисленными помарками и рисунками, сделанными, очевидно, наспех. Граф Горн, сохраняя внешнее спокойствие, внимательно следил за выражением лица асессора Бергсколлегии. Пипер же отошел к окну, глядя на черепичные крыши Стокгольма. Успех операции был очевиден, но что-то в этой истории продолжало его беспокоить. Слишком легко дался этот трофей.
По мере того, как Кристофер Польхем углублялся в чтение, его лицо становилось все более серьезным, а глаза расширялись от изумления. Он что-то бормотал себе под нос на смеси шведского и латыни, делая пометки на отдельном листе бумаги. Наконец, он поднял голову, и в его взгляде читалось нечто среднее между восторгом и глубокой тревогой.
— Ваше Превосходительство, графы, — голос Польхема был прерывистым от волнения. — Это… это невероятно! Это настоящее сокровище! Здесь детали его сверлильного станка, а еще… здесь нечто гораздо большее!
Он снова склонился над тетрадью.
— Посмотрите! Он подробно описывает проблемы, с которыми сталкивается на своем заводе! Качество руды — он сетует на примеси, ищет способы их нейтрализации. Флюсы — он экспериментирует с различными добавками, пытаясь добиться более чистого и однородного чугуна. Литье — он описывает свои неудачи с формами, с усадкой металла, с образованием раковин. Закалка орудийных стволов — он ищет оптимальные режимы, чтобы избежать трещин и повысить прочность. Обучение подмастерьев! Он жалуется на их неграмотность и косность, и пытается разработать какую-то систему их подготовки! — Кристофер Польхем говорил все быстрее, жестикулируя. — Господа, он описывает те самые «узкие места», проклятые проблемы, которые тормозят развитие и нашей шведской металлургии, несмотря на все наши преимущества и вековой опыт! Этот Смирнов, нащупывает решения, которые мы сами искали годами!