Исчезающая ведьма
Шрифт:
Роберт, даже будучи не в духе, был вынужден с ним согласиться.
— Вернёмся к твоей сделке с Фальком, в контексте сказанного тобой, — торжествующе произнёс Эдвард. — Это не ты, случаем, проломил ему башку? Награбленное не поделили, да? Он забирал себе львиную долю, и тебе показалось мало?
Сын Мартина наконец-то поймал нить разговора. Он шагнул вперёд, сжимая кулаки.
— Кого это вы называете вором? Мой отец — не речная крыса. Он вам ясно сказал, что тюки у него спёрли, вот и всё.
Несмотря на увесистый кулак, маячивший у него перед носом, Эдвард и бровью не повёл.
— Хочешь сказать, что
Парень открыл было рот, но отец оттащил его назад, схватив за плечо.
— Они работают по следующей схеме: провоцируют на столкновение с другой лодкой, а пока пытаешься разойтись, тащат за спиной всё, что плохо лежит. Пока ты занят этой неразберихой, они уже успевают отплыть достаточно далеко. А ты всё ещё пытаешься найти зазор между лодками, чтобы погрузить в воду шест и оттолкнуться. Иногда они работают парами. Зажимают тебя между двух лодок, и пока пытаешься расцепиться с одной лодкой, другая успевает уплыть вниз по реке с украденным товаром на борту.
— Значит, это всё — дело рук коварных флорентийцев, да? — спросил Эдвард с надменным сарказмом.
— Их и ещё кое-кого, — мрачно ответил Мартин.
— И кто же эти кое-кто?
— Откуда мне знать? Я не пью с речными крысами. — Он бросил гневный угрожающий взгляд в сторону сына, который, казалось, был уже готов броситься в драку. — Могу я знать, кто меня оговорил?
— Это не твоя забота, — ответил Эдвард.
— Я имею право знать. Закон говорит, что, если кто-то против тебя свидетельствует, тебе должны сообщить их имена.
— Только в том случае, если они будут свидетельствовать в суде, — возразил Эдвард.
Роберт хитро прищурился. Он был уверен, что Мартин и его сынуля без стеснения стащат шкуру с собаки, стоит ей повернуться к ним спиной. Но верить и доказывать — разные вещи, и он не собирался арестовывать этих мужчин на основании одних лишь подозрений Эдварда, чтобы потом не выглядеть дураком, когда суд снимет с них все обвинения.
Внезапно лицо Мартина прояснилось.
— Вы сказали, что это была жена одного из ваших арендаторов. Эта тупая кобыла Нони что ли? Она меня всю жизнь люто ненавидела. И от её муженька Гюнтера мне не было никакого спасу, с тех пор как мой сын бросил его глупого отпрыска в Брейдфорд за то, что он напал на меня ни с того, ни с сего. У этого паренька такой же подлый нрав, как и у его папаши. Если бы не мой парень, этот засранец столкнул бы меня с причала, и я раскроил бы себе башку об лодку. Гюнтер и его жёнушка нас в чём угодно обвинят, лишь бы отомстить. Он всегда мне завидовал, потому что нам с сыном перепадало больше заказов. Но я могу порассказать о нём такое, что несколько тюков шерсти покажутся безделицей.
— И что же ты хочешь рассказать? — спросил Роберт.
Мартин покосился вниз, на людей судебного пристава, что потягивали эль из кожаных кубков, развалившись на тюках и бочонках и смеясь над очередным анекдотом сторожа.
— Мои слова дорого стоят. Кое-какие люди бродят по постоялым дворам и предлагают за подобные сведения сумму, равную моему месячному заработку, а то и больше.
— И у тебя ещё хватает наглости вымогать у меня деньги, когда тебя обвиняют в краже? — взревел Роберт. — Уж я постараюсь, чтобы тебя
Мужчины внизу, заслышав крик, вскочили на ноги, как по тревоге.
Мартина встревожил их вид. Он поднял руки, словно сама идея требовать денег его ужасала.
— Мастер Роберт, я всего лишь хотел сказать, что хочу сообщить важные сведения. Говорят, что вы из королевской комиссии, и мой долг доложить вам всё, что я знаю.
Несмотря на жаркий день, пот на теле Роберта превратился в иней. Как, чёрт возьми, он это узнал? Если это известно простому лодочнику, то наверняка об этом уже судачит весь город. Но он приносил присягу в обстановке строжайшей секретности, и Томас заверил его, что только он и его помощник имеют доступ к списку членов комиссии. Тот, кто растрезвонил его имя, мог бы с таким же успехом нарисовать крест у него на спине. Ему показалось или Эдвард и впрямь улыбается?
— Мастер Роберт?
Он раздражённо обернулся. Мартин всё ещё ждал ответа.
— Выкладывай. Что за важные сведения?
— Я бы вам всё прямо сейчас выложил, мастер Роберт, если бы не боялся. Если ему станет известно, кто его выдал, мало ли чего он удумает… — Мартин многозначительно посмотрел на людей судебного пристава, ожидающих внизу.
Роберт вздохнул. Он был готов арестовать этого человека немедленно, но развернувшись, отдал приказ ждущим внизу мужчинам.
— Вы свободны! Благодарю за службу, сегодня вы нам больше не понадобитесь. Мой управляющий вам заплатил?
Они кивнули.
— Тогда оставьте нас. И сторож тоже. Забирай свой эль и проследи за дверями. Я сообщу, когда мы закончим.
Они молча дождались, пока сторож отопрёт двери, и вышли, оставив на бочке недопитые кубки.
Роберт вытер взмокшее лицо. Здесь, под самой крышей склада, жара ощущалась ещё сильнее, чем внизу. Несколько жужжащих над головами мух опустились на влажную от пота голую грудь Мартина.
— Я захватил из дома немного сидра, папа, — произнёс Эдвард. — Вам налить?
Он достал запотевшую бутылку из глиняной ёмкости с водой, где та охлаждалась. Взяв с полки два кубка, он разлил содержимое бутылки и, приложившись к одному из них, протянул другой Роберту, который тот тут же с благодарностью осушил.
Мартин с сыном облизали высохшие губы, наблюдая за ними жадным взглядом.
— Рассказывай, — сказал Роберт, отставляя кубок. — И предупреждаю, твои сведения должны быть ценными. Я в любой момент могу послать сторожа вернуть людей шерифа назад.
Мартин оторвал взгляд от кубка с сидром, который всё ещё держал Эдвард.
— Когда в Лондоне начались беспорядки, лодочника Гюнтера, как и его сына, не было в Линкольне. Никто не видел их ни на реке, ни на пристани.
У Роберта в голове словно распахнулись невидимые врата. Гюнтер! Да! Это тот самый человек, что вступился за него тогда на улице Лондона. Он с такой силой старался забыть события того ужасного дня, что до сего момента разум отказывался признавать лицо, которое он каждую ночь видел во сне.
Он прекрасно понимал последствия, ему отчаянно хотелось никогда не слышать этих слов, но теперь это входило в его обязанности. Если позже выяснится, что королевский представитель отказался выслушать ценные сведения о мятежниках, его репутация будет погублена, или, чего доброго, обвинят в сговоре с бунтовщиками.