Исчезающая ведьма
Шрифт:
Тенни рывком распахнул дверь на кухню. Клубы густого дыма заставил его отшатнуться. С усилием протерев слезящиеся от дыма глаза, он увидел Беату, лежащую на пороге без чувств. Её руки болтались, словно плети, а голова завалилась на грудь, когда он с криком боли и отчаяния тащил её через внутренний двор.
Беата лежала без движения, её лицо было мертвенно бледным, с тёмными пятнами дыма вокруг ноздрей и губ. Он усадил её, подперев рукой под грудью, и с усилием хлопнул по спине, пытаясь оживить.
— Ну, давай же, девочка моя! Не оставляй меня, только не сейчас! Как я буду
Он колотил ей по спине снова и снова, отчаянно пытаясь заставить дышать. Но она не шевелилась, обвиснув у него на руках, словно старая перина. Стоя коленями на каменных плитах двора, всё ещё мокрых от дождя, Тенни тормошил её безжизненное тело и выл, словно ребёнок.
Но тут раздался самый сладостный звук в его жизни: Беата закашлялась.
Мастер Роберт был абсолютно уверен, что это птицы забили дымоход влажной соломой, чтобы устроить там гнездо. Он уделял мало внимания всему, что не может принести прибыль, а потому понятия не имел о том, где и когда гнездятся птицы. Единственное чего он не мог понять, это какого чёрта Беата торчала на задымлённой кухне? В конце концов он пришёл к выводу, что это лишь доказывает её безумие.
Сестра Урсула вместе с сестрой-послушницей, приехавшая сообщить о побеге Беаты, рассказывала ему, сколь коварны и хитры бывают некоторые бесноватые. Она говорила, как здорово им повезло, что Беата потеряла сознание. Бог весть, каких бед она могла натворить из-за своей ревности к госпоже Кэтлин. Наверняка она забралась на кухню в поисках ножа или топора, чтобы вырезать всю семью. Добрая монахиня усердно перекрестилась. Это чудо, что им удалось спастись. Сама Пресвятая Дева хранит эту семью.
Сестра Урсула заявила, что доставит безумную прямиком в лазарет Святой Марии Магдалины, и заверила Роберта, что теперь Беату посадят на цепь, которую не разорвёт и сам дьявол. Мастер Роберт и его семья могут спокойно спать в своих постелях, потому что мятежная душа никогда не покинет свою келью, в которой отныне будет содержаться, не говоря уж о самом лазарете.
Тенни не проронил ни слова. Он слушал, понурив голову. Затем, не обращая ни на кого внимания, он взял задыхающуюся Беату на руки и устроил её у борта повозки, бережно подстелив под голову охапку сена, чтобы ей было легче дышать, и укрыл своим плащом. Принеся бурдюк с водой, он поднёс его к её губам. Она вдоволь напилась, подарив ему робкую улыбку.
Сестра Урсула одобрительно кивнула.
— Я поеду с вами.
Она обошла повозку и остановилась, подзывая сестру-послушницу, чтобы та помогла ей подняться. Но Тенни, забравшись на место возницы, стеганул лошадь поводьями и так резко сорвался с места, что Роберту пришлось пойти на грех и сграбастать целомудренную монахиню в охапку, выдернув её из-под колёс.
Повозка уже скрылась за воротами, а в воздухе всё ещё висел крик мастера Роберта, приказывающий Тенни немедленно остановиться. Впервые за более чем тридцатилетнюю службу слуга посмел его ослушаться.
Слёзы текли по перекошенному лицу Тенни, а он всё гнал лошадь по улицам и переулкам Линкольна, через городские ворота, вниз по длинной дороге, пока замок и собор не исчезли за
Август
Дождливый август — и корка хлеба в радость.
Глава 63
Моряки покупали у ведьм нить с узелками, чтобы при случае использовать её в море. С каждым развязанным узелком ветер усиливался, но они старались никогда не развязывать последний узел, ибо это вызовет сильный шторм.
Линкольн
Роберт в сопровождении вооружённого факельщика шагал в сторону склада, расстегнув тяжёлые, достающие до лодыжек одежды, делающие полуденный зной ещё более невыносимым.
Плащ-упелянд был на пике моды. В таком плаще с высоким воротником и объёмными складками Роберт, как истинный торговец тканями, должен был выделяться из серой людской массы. Но даже он был вынужден признать, что это чертовски неудобная одежда для жаркого летнего денька.
Вялый ветерок с Брейдфорда ненамного улучшал ситуацию, лишь разнося смрад канализационных стоков и помоек по всем уголкам нижней части города. В такую жару каждая наполненная зелёной слизью сточная канава пузырилась, отрыгивая в воздух зловонные испарения.
Его нога скользнула по гниющим рыбьим кишкам, подняв в воздух, гудящий рой мух. Факельщик вовремя поймал его за руку, удержав от падения. Но от подобной помощи Роберт испытал лишь чувство неловкости, ощутив себя древним стариком. Он вырвал руку и гордо проследовал дальше, к дверям склада, где и отпустил своего стража, одарив его мелкой монетой.
Смахнув пот со лба, он шагнул за порог. Внутри было ненамного прохладнее, но там, по крайне мере, он был вне досягаемости для прямых солнечных лучей. Он снял с головы берет, швырнув его на ряд бочек, и осмотрелся. К его величайшему раздражению, склад казался пустынным.
— Адам!
Сын не отозвался, но на крик явился сторож откуда-то с задней части склада. Он бежал к Роберту, на ходу отвешивая короткие поклоны, словно птица, склёвывающая червей.
— Мастер Роберт, — произнёс он, задыхаясь, с горящим от зноя лицом. — Не ожидал увидеть вас так поздно. Только что отправили последний груз. Я уже собирался запирать двери.
— Мой так называемый управляющий назначил мне здесь встречу.
— Сторож посмотрел по сторонам, словно хотел удостовериться в отсутствии Эдварда, прежде чем ответить.
— Его здесь нет, мастер Роберт.
— Я и сам вижу, — отрезал Роберт. — А мой сын?
Сторож беспокойно переминался с ноги на ногу.
— Он был здесь.
— Куда он пошёл? Когда я выходил из дома, он ещё не вернулся.
Сторож ещё больше смутился.
— Я… я не знаю. Не заметил, когда он ушёл. Но перед этим заходила девчонка. Я узнал её со спины, когда она поднималась по лестнице. Думал, она за Адамом пришла. Она сюда и раньше за ним заходила.