Искатель, 1998 №10
Шрифт:
— Хватит о грибах… — взмолилась я, и Хедвиг благодарно кивнула мне.
— Но кто же это сделал? — спросила взволнованная Мета, и Хедвиг, вздрогнув, откинулась на спинку стула.
На это Кристер ответил, что говорить об этом рано. Он добавил, что хотел бы осмотреть виллу Ренманов и ее окрестности, на что собравшаяся идти домой Хедвиг ответила, что мы можем прийти к ним в любое время.
Мужчины изъявили желание вначале выпить кофе, и Мета пошла с ними в столовую, а я тем временем покормила дочку. Потом Мета отправилась купаться, а Эйнар с Кристером отправились
Белая вилла казалась заброшенной. Все окна и двери были распахнуты. Я крикнула Хедвиг и Виви Анн, но ответа не последовало. В конце концов Хедвиг отворила калитку и вышла встретить меня. Она двигалась грациозно и энергично, ее широкое лицо было покрыто теплым золотистым загаром. Усталости и мрачного настроения как ни бывало.
Мы уселись на садовые стулья под тенистыми деревьями у фасада виллы. Я вдруг подумала, что впервые нахожусь с Хедвиг наедине. Я украдкой разглядывала ее, пытаясь подытожить все, что знаю о ней.
— Они уже увезли ее в четыре часа, — сказала Хедвиг, — боюсь, что по-настоящему по ней не скорбит даже Виви Анн. Ужасно, не правда ли?
Ее светлые глаза спокойно смотрели на меня, и я, помедлив, ответила:
— Но ведь утром она безутешно рыдала. Разве это не проявление горя?
— Виви Анн на все реагирует немного истерично. Я их ссоры не слышала, но думаю, что они поскандалили серьезнее обычного. Сама понимаешь, каково сознавать, что уже не сможешь сказать «прости», даже если бы и захотела это сделать. Но, по сути дела, я не думаю, что Виви Анн когда-нибудь испытывала теплые чувства к своей матери.
— А сколько лет Виви Анн?
— Двадцать пять.
— Значит, Адели было уже за сорок, когда она родилась?
— Да, и она была желанным ребенком, поверь мне. Отец до сумасшествия обожал ее. Между прочим, Виви Анн его тоже очень любила. Ей было четырнадцать, когда он умер. Мы боялись, что она сама умрет от горя.
— Отчего он умер?
— Погиб в автомобильной катастрофе. Съехал с дороги и разбился о скалу. Умер мгновенно. Адель тоже пострадала, но выжила и пролежала в больнице полгода.
— Тогда-то ты и переехала к ней, не правда ли? А прежде ты жила в усадьбе отца?
Она не обиделась на то, что я пристаю с вопросами.
— Да, я работала в усадьбе до того, как Аларик женился. Ведь наш отец овдовел, и в доме нужны были рабочие руки. Но когда у нас появилась Йерда, я стала как бы лишней. Не то чтобы я не ужилась с ней, она славная, и характер у нее хороший, веселый. Но она такая работящая и расторопная, что взяла на себя все мои обязанности. А я всегда хотела выучиться на медсестру. Тут как раз началась война, и я поступила на работу в госпиталь в Упсале. Работа была мне по душе, но осенью сорок пятого после автокатастрофы мне пришлось переехать в Стокгольм, чтобы ухаживать за Аделью и за Виви Анн. А после… так все и осталось…
— А кто был муж Адели?
— Карл Понтус Ренман, сын старого Понтуса Ренмана, владельца фабрики лесоматериалов, пароходства и еще каких-то прибыльных предприятий.
В ее голосе я уловила презрительный
— Ты, верно, была в восторге от своего зятя?
— Во всяком случае, я терпела его в отличие от Аларика. Хотя Ренман был вздорный, высокомерный и еще более бестактный, чем Адель. И оба они обошлись с Алариком по-свински. Они сумели уговорить нашего старого склеротичного отца продать им за бесценок этот кусок усадьбы, хотя это была как раз самая плодородная часть нашей земли. А усадьбу должен был наследовать Аларик. Брат изо всех сил старался помешать этой сделке, не у него ничего не вышло. Они построили здесь эту громадину, которая сюда не вписывается и только раздражает Ала-рика.
— Мне кажется, он вообще легко раздражается, — с улыбкой заметила я.
— Ты права, он в самом деле холерик, — с нежностью сказала она, — но злиться на Адель и ее мужа у него были причины. Услышала бы ты, как она вела себя при разделе имущества после смерти отца! Ты не поверила бы своим ушам. И после этого Аларик возненавидел ее.
Она замолчала, а после откровенно добавила:
— Мне не следовало это рассказывать, ведь если Адель была убита… А он — ее враг. Но ведь вся округа знает, что они враждовали. Кроме того, Аларик никак не мог подняться на террасу и подмешать яд в коктейль, ведь с одиннадцати до половины двенадцатого, когда Мета уселась в зале, его нещадно рвало на пригорке.
Мне показалось, что последняя фразе, принесла ей облегчение. Я хотела бы продолжить этот разговор, но тут появился Кристер и Эйнар, и она стала показывать им сад и виллу.
Мы осмотрели веранду, откуда еще не убрали длинный стол, за которым мы сидели накануне вечером, прошлись по мягким серо-белым коврам, заглушавшим звуки наших шагов, поднялись по лестнице в зал и вышли на террасу. Я показала Кристеру, где сидела Адель с бокалом возле двери в комнату.
— А где вы храните компоненты для ее знаменитого коктейля?
— В баре, в зеленой гостиной.
Хедвиг открыла вторую дверь террасы и провела нас в длинную гостиную со светло-зелеными обоями, давшими комнате название, толстым и пушистым темно-зеленым ковром, темнозелеными оконными альковами и цветочными столиками с бесчисленными сочными зелеными растениями. В одном углу стоял вместительный бар с холодильником, рюмками, бокалами и бутылками в безупречном порядке.
— Когда врач уехал, я все убрала, привела в порядок все комнаты, — извиняющимся голосом сказала Хедвиг, — мне не хотелось, чтобы труп Адели вывозили из неприбранного дома. Не подумала о том, что некоторые предметы не следовало трогать…
Кристер вздохнул. На предложение попробовать какой-нибудь напиток из бара мы, поблагодарив, отказались, попрощались с Хедвиг и пошли прогуляться в вечерних сумерках. Кристер изъявил желание поглядеть на поросший брусничником пригорок, где накануне ночью блевал несчастный Аларик. В брусничнике алели поспевающие ягоды, но вдруг я заметила между стволами красное пятно, ярче брусники.
Красные брюки Меты? Что она делает возле виллы Ренманов?
Я осторожно подошла и замерла от удивления.