Искра божья
Шрифт:
Суслик уже подталкивал неповоротливых джудитов в сторону большого зала.
Джулиано ещё ни разу не довелось побывать в общественных уборных Конта. По давней привычке и в целях экономии скудных средств он предпочитал справлять естественные надобности организма где придётся. Благо, в Себилье туалетом считалось то место, над которым присел человек, истомлённый внутренними позывами. В столице же, под боком чаще всего имелся бесплатный пердонарий в школе маэстро Фиоре, устроенный прямо над одним из рукавов городской клоаки.
Теперь же юноша с любопытством таращился на чистый мозаичный пол с канавкой проточной воды и
Суслик заметил его интерес и не без гордости объявил:
— Наследие империи!
— Весело тут, наверное, вот так сидеть и таращиться на гениталии соседа, — усмехнулся Джулиано.
— Традиционное место общения знатных контийцев, — заметил Ицхак. — Очень полезно для гигиены тела и головы. Всё дерьмо, как природного, так и интеллектуального свойства, скопившееся в человеческих организмах за день, оседает в одном месте.
— Тут я бы поспорил с вами, уважаемый, — откликнулся Суслик, — но не сегодня.
Компания беглецов быстро миновала длинную комнату и спустилась в низкий подвал, где запах нечистот стал ещё настойчивее. Барбьери натянул рубашку на нос и толкнул плечом древнюю створку. Ржавые петли протяжно заныли. Тошнотворные миазмы резко бросились в нос, заставляя сжиматься гортань и желудок. Самые младшие джудитские дети отчаянно заупрямились, не желая спускаться в зловонный мрак.
— Плохо пахнет! Мне страшно! — захныкала одна из девочек, и её плач тут же подхватили остальные дети.
— Саррочка, миленькая, — Ицхак бен Хаим ласково погладил светлую головку плачущей дочери, — там нечего бояться.
— В клоаке живёт страшный кака-монстр! — подал испуганный голос средний сын.
— Йося, кто тебе сказал такие глупости? — удивился джудитский лекарь.
— Моша, — чумазый мальчишка исподлобья покосился на брата.
— Ай-ай, как не стыдно! Такой большой мальчик… — начал было глава семейства, обращаясь к старшему сыну.
Суслик, запаливший к тому времени факел, решительно прервал нравоучения лекаря:
— Уважаемый Ицхак, мы торопимся.
— Дети, кто из вас хочет сладкую халу[112]? — неожиданно спросила молчавшая всё это время жена Ицхака.
— Я, я. Я, я! — наперебой запищали капризные голоса ребятишек.
— Тогда вам придётся спуститься под землю за этим дядей.
— И там ты дашь нам халу? — недоверчиво уточнил голубоглазый Моша, пристально вглядываясь в лицо матери, словно желая уличить её во лжи.
— Нет, сначала мы выберемся из города, дорогой, — женщина мягко улыбнулась сыну.
— Ну ладно, — наконец согласился ребёнок, натягивая подол длинной рубахи на нос.
— Не полезу! Боюсь! — заныла Саррочка.
— Пойдёшь ко мне на руки? — спросил Джулиано, привыкший возиться дома с младшими отпрысками многочисленного семейства де Грассо.
Девочка кокетливо выпятила губки и важно кивнула. Джулиано споро подхватил её невесомое тельце и направился вслед за Сусликом, спускавшимся по влажным каменным ступеням в клоаку.
— И я, и меня на ручки! — запищали остальные дети.
— Тихо! — урезонил малышей отец. — Юдифь, возьми Руфь. Йося, тебя понесу я. Остальные пойдут сами.
Дружный рёв
— Быстрее! — настойчивый голос барбьери подстегнул джудитов.
Он уже стоял у прохода в низкий жёлоб и, ссутулившись, ждал всех у чёрного провала, по которому журчала вода. Оглядев столпившихся джудитов, барбьери всучил второй факел кому-то из братьев Ицхака, замыкавших шествие, и, морщась, полез в вонючую дыру. Следом за ним, пригнувшись, шагнул Джулиано. Ему, конечно, претила идея опять лезть под землю — слишком свежи были недавние воспоминания о каменном склепе языческих императоров, но выбирать не приходилось.
Процессия беглецов оказалась в прямой низкой трубе овоидной[113] формы. Воняло здесь на порядок сильнее, чем наверху. Под сапогами что-то противно хлюпало. Ноги сразу поехали по наклонной осклизлой кладке стока. Съеденный обед подкатил к горлу. Сзади кого-то вырвало. Джулиано не стал оглядываться. Девочка на руках притихла, доверчиво прижимаясь к нему всем телом, обхватив ногами за талию и спрятав нос под воротником дублета.
Шагов через пятьсот труба открылась в просторный рукотворный грот с арочным потолком, прорезанным световыми окнами уличных стоков. Барбьери с факелом торопливо спрыгнул на небольшой туфовый островок, располагавшийся сразу под жёлобом. Постепенно все джудиты столпились рядом. Под ними расстилалась медленно колышущаяся смрадная река, текущая между базальтовых блоков. Полустёршаяся табличка рядом с жёлобом гласила: «Cloaca Maxima[114]».
— Мы здесь точно пройдём? — поинтересовался Джулиано, с трудом подавляя рвотный позыв.
— Угу, — не разжимая губ, ответил ему Суслик, — тут не глубоко. Aurea mediocritas[115]. Дождей давно не было.
— Поверьте моему опыту, вы скоро притерпитесь, — сообщил бледный Ицхак, прижимавший к груди сына.
— Скорее бы, — пробормотал Джулиано, старясь не дышать носом.
Суслик первым спрыгнул в неповоротливую клейкую массу из смеси фекалий, мусора, ила и прочих отходов. Кое-где на поверхности из вонючей жижи выступали каменные островки и земляные наносы, торчали мелкие веточки и целые древесные сучья. Грязная кладка стен влажно поблёскивала чёрной плесенью и белыми потёками солей. Длинные липкие сопли то ли лишайника, то ли водорослей спускались со сводчатого потолка. Беспрерывный стук капель и журчание сотен ручейков сливалось в монотонный гул.
Джулиано спрыгнул за Сусликом. Тошнотворная субстанция противно чавкнула, охватив щиколотки юноши. Он покачнулся, но сумел выровняться, упершись рукой в слизкую каменную стену тоннеля. Де Грассо догадался, что дно клоаки представляет из себя двухскатный сток, идущий под небольшим уклоном к центру жёлоба. За спиной кто-то из джудитов не устоял на ногах и плюхнулся в омерзительный бульон. Джулиано ускорил шаг, чтобы не слушать, как содержимое желудка упавшего извергается в мутную жижу.
Впрочем, дышать стало легче. Из ливневых отверстий долетали свежие ветерки. Вскоре тоннель вывел к просторному коллектору, куда раскрывались ещё несколько рукавов большой клоаки. В центре грота находилось круглое сооружение, наполовину погребённое под слоем нечистот, из которых торчали две мраморные женские фигуры, сжимавшие в руках что-то вроде палок-подтиралок с губками на концах.