Искра божья

Глазырина Елена

— Да, маэстро, — согласился Пьетро, стараясь казаться невозмутимым.

— Хотя деньги тут не главное, но, возможно, сейчас я не смогу обеспечить вас надлежащими удобствами, ja, ja …

— Мы к этому готовы, маэстро, — подхватил Джулиано.

— Хм, — сеньор Майнер прищурил серые глаза, — а я тебя помню, «птенчик». Ты тот ловкий «цветочник», что первым сумел взобраться на лестницу и отлупить моих оболтусов.

Джулиано белозубо улыбнулся в ответ.

— Вот тебя я, пожалуй, возьму.

— А как же мы, маэстро? — спросил Ваноццо. — Готов поклясться чем угодно, мы не ударим в грязь лицом!

— Хорошо, пойдёте

как довесок. Плату за обучение положу вам в десять оронов с человека за полгода. Можно вносить сразу или частями в начале каждого месяца. Вода в фонтане на соседней улице. Постельное возьмёте у эконома. Кухарку не зажимать, иначе вылетите отсюда быстрее, чем дерьмо из пёсьей задницы во время заезда на собачьей упряжке. Это понятно?

Товарищи дружно кивнули.

Де Ори пришлось внести плату за друзей вследствие их временного стеснённого положения. После чего Пьетро, Джулиано и Ваноццо разместились в одной из свободных комнат второго этажа, коими в достатке изобиловала полупустая школа маэстро Майнера. На фоне тесной кельи в палаццо де Либерти помещение выглядело просторным и внушительным, в нём даже имелся старинный камин, дополненный полудюжиной хромых кресел. Окна квадратной формы с густой решёткой без какого-либо порядка располагались в верхней части южной стены.

Гастон тут же был отправлен к фонтану отстирывать загаженные штаны и заодно принести воды и снеди, чтобы сеньоры могли умыться и отобедать.

Через час в их комнату постучали. На пороге возник худой пасмурный юноша в чёрно-жёлтой тренировочной куртке. Отросшие русые волосы густой копной падали на его голубые глаза, придавая лицу слегка утомлённое и меланхоличное выражение. Ученик представился Артемизием ди Каллисто и попросил друзей проследовать за ним.

Компания спустилась во внутренний дворик, где в расслабленных позах стояла ещё пятёрка разнокалиберных учеников маэстро Майнера. Сам сеньор Готфрид, тяжело вздыхая и кряхтя, пытался втиснуться в «усевший» тренировочный костюм, который никак не желал сходиться на его отросшем брюшке. Так и не сумев справиться с бриджами, маэстро передумал облачаться в полную защиту, ограничившись одной курткой.

— Где остальные, Паскуале? — требовательно спросил маэстро, обращаясь к невысокому крепышу, едва достающему Джулиано до подмышки.

— А-а, Д-дьяболла их з-знает, — ответил тот, лениво ковыряясь в носу, — я в-везде уже п-посмотрел.

— Расслабились, курицыны дети! — зло проворчал сеньор Майнер себе под нос. — Ладно, я вам покажу, как гуси спасли Конт^[126]. Разминка, сеньоры! Пять кругов вокруг школы, веселее!

Ученики, пару раз взмахнув руками, чтобы разогнать кровь, неспешно потянулись к выходу. Закончив ленивую пробежку на четвёртом круге, воспитанники Майнера остановились у дверей палаццо, дожидаясь, когда троица друзей, выдрессированная несгибаемым авторитетом маэстро де Либерти, завершит пятый круг.

— Молодцы! — похвалил вернувшихся сеньор Готфрид. — А теперь: der Kampf!

Собравшиеся разбились на пары и принялись медленно, без души звенеть тупой сталью. Старались только новички. Они буйно набрасывались на противников, желая показать себя новому учителю с выгодной стороны.

Пока учащиеся спаринговались, маэстро Майнер раскрыл маленький томик в позолоченной оплётке и стал с выражением зачитывать избранные цитаты:

—

«Не только лишь все могут владеть благородным мечом, но каждый может делать это»… Кхе… «Должен признаться, уже много-много лет я являюсь убеждённым фехтовальщиком»… «Говорят, что кирасы закончились, но это лишь физическая защита. Самая главная защита для фехтовальщика — это его семья и родина. Во всяком случае, ваша семья получит компенсацию»… Кхум-хум… «Хочу обратить ваше внимание, что я встречался со многими фехтовальщиками, с чернью и благородными людьми, которые погибли, и все они всегда задают один вопрос»… «Меч существует в двух местах одновременно и атакует в будущее, но не настоящее»… Кхе… «Распространение публичных домов имеет ключевую роль в развитии жерменской школы фехтования»… — сеньор Майнер потёр ноющие виски и убрал пухлый томик куда-то за пазуху. — Какой же бред некоторые сочиняют! На самом деле, сеньоры, в фехтовании всё очень просто. Меч — это ваше продолжение, что-то навроде фаллоса. Вы достаёте его, размахиваете им и втыкаете в оппонента, получая удовольствие… М-да, звучит так себе.

— Т-терпите, сеньоры, эт-то ненадолго, — тихо шепнул Паскуале нашей троице во время одного из перерывов между поединками, — он т-так каждый раз делает, к-когда у него заводятся новые ученики. Но н-не переживайте, не пройдёт и недели, как наш д-дорогой маэстро вернётся за свой любимый с-столик к Бахусу.

После его слов Джулиано сделалось немного грустно, и он решил каким-нибудь образом переменить сложившееся положение вещей. Меньше всего де Грассо желал, чтобы его друзья, отважно последовавшие за ним, растратили свои таланты впустую в этой юдоли скорби и уныния.

Внезапно де Ори, яростно наседавший на Артемизия, побледнел, качнулся и мягко завалился на пыльный камень двора. Поединки мгновенно прекратились, и взволнованные отдувающиеся фехтовальщики, на ходу расстёгивая куртки, бросились к поверженному силицийцу. Первым подскочил сеньор Готфрид. Он бережно приподнял Ваноццо и похлопал по щекам:

— Рано спать, мой «птенчик», у тебя впереди ещё много боли!

Силициец промычал что-то невнятное и с трудом сосредоточил мутный взгляд на учителе. Джулиано и Пьетро с озабоченным видом выглядывали из-за плеча маэстро Майнера.

— Что-то мне дурно, — Ваноццо обвёл собравшихся пустыми глазами и мазнул по влажному лбу рукой в кожаной перчатке. Красная полоса потянулась вслед за его ладонью.

— Покажи-ка? — потребовал учитель, перехватывая запястье Ваноццо.

Сеньор Готфрид потащил перчатку вверх, но набухшая от крови и пота коровья кожа не желала расставаться с кистью Ваноццо. Учитель достал из-за пояса узкий нож и ловко разрезал сырую крагу, обнажив сочащуюся алым повязку.

— Что с твоим пальцем, «птенчик»? Тебе не мешало бы показаться барбьери.

— Суслик его уже обработал, — сообщил Пьетро.

Сеньор Готфрид срезал мокрую от крови тряпку и придирчиво осмотрел порез:

— Предлагаю прижечь. Артемизий, огня.

Легконогий юноша убежал в кладовую и быстро вернулся, неся огниво и жировую свечу. Учитель зажёг её. Тщательно прокалив над пламенем лезвие ножа, он прижал его к порезу. Плоть зашипела, испуская лёгкий дымок. Ваноццо скривился от боли. Маэстро Майер отодвинул руку ученика, чтобы полюбоваться на результат, и нахмурился. На припухших, покрасневших от ожога краях раны выступил кровавый бисер.