Искра божья
Шрифт:
— Так ведь их у тебя нет? — удивился монах.
— Уверен? — спросила Лукреция, скатывая на ладони шарик из коричневатой пасты.
Монах обречённо вздохнул:
— Сеньора, я предлагаю оставить на потом наши давние разногласия и сосредоточиться на насущной проблеме одного молодого человека.
Отец Бернар жестом указал на едва стоящее на ногах тело Ваноццо, для надёжности подпираемое с двух сторон Джулиано и Луккой.
— Пьянство неизлечимо, — фыркнула Лукреция, внимательно оглядев силицийца с ног до головы.
— О, если бы проблема заключалась лишь в чрезмерном пристрастии к вину, сеньор де Ори сейчас попросту
— А что с ним не так? — поинтересовалась знахарка, подозрительно втянув воздух сквозь подрагивающие ноздри.
— Наш друг порезал палец, — вмешался Джулиано, приподнимая вялую кисть Ваноццо с поблёскивающими на ней капельками сочащейся крови.
— Эка невидаль! Совсем сдурели тащить его сюда с такой ерундой! — возмутилась Лукреция, небрежно сметая шарики в бумажный кулёк. — Залейте ранку скипидаром, перевяжите и отправьте болезного в постель.
— Дорогая Лукреция, неужели же ты считаешь, что перед тем, как прийти к тебе, я не испробовал всех известных мне средств? — негромко спросил монах.
Женщина проникновенно посмотрела в глаза отца Бернара и, наконец, отложив работу, вышла из-за прилавка, чтобы взглянуть на пациента:
— Садите его на стул, пока не упал. Да не толпитесь, как бараны. Дайте мне самой глянуть, что там за диво деется.
Дверной колокольчик снова звякнул, и на пороге появилась сгорбленная фигура старухи в терракотовом платье. Седая коса, бережно обёрнутая вокруг её головы, походила на корону из древнего серебра. Тёмные асиманские глаза в растрескавшихся щёлочках век смотрели на окружающих спокойно и с достоинством. Оливковую кожу покрывали частые старческие пятна. В скрюченных артритом руках старуха несла тяжёлую корзину, накрытую молочно-белым платом.
— Вечер добрый, госпожа, — произнесла старуха с певучим иноземным акцентом, — мира и благополучия вашему дому.
— Здравствуй, Гизем, — небрежно откликнулась Лукреция, внимательно изучая палец Ваноццо. — Погоди немного, сейчас подлечим этого здоровяка, и я займусь тобой.
Гизем поставила тяжёлую ношу у прилавка и улыбнулась знахарке беззубым ртом.
Пошарив на верхней полке шкафа у дальней стены, Лукреция достала несколько пыльных баночек, четыре красные свечи и чёрный гематитовый крестик. Женщина зажгла свечи, опустила палец Ваноццо сначала в один сосуд, потом сразу в другой, натёрла его желтоватой мазью и принялась читать заклинания на непонятном языке, перемежая их с молитвами на староистардийском. Пока она шептала и пела, сжимая поблёскивающий чёрный крест в руке, кровь унялась, но стоило женщине замолчать, как алая роса вновь проступила по краям разреза.
Лукреция ещё раз порылась на полке, достала новые баночки, мешочки и кульки с таинственными ингредиентами. Отмерив на небольших медных весах нужное количество сыпучих вонючих порошков, знахарка смешала всё в закопчённом котелке и, три раза плюнув в полученную бурду, стала читать наговор, вычерчивая пальцем в рассыпанном по столу угле странные знаки. Покончив с этим, Лукреция налепила полученную зеленоватую массу на палец задремавшего Ваноццо. Затем, подняв руку пациента к глазам, женщина замерла, прислушиваясь к звону ближайшей часовой башни. Не прошло и одной четверти, как из-под грязной залипухи снова проступили карминовые бисерины.
— Саттана! — прикусив губу, ругнулась знахарка. — Может, у него кровь дурная?
—
— Доброе кровопускание ещё никому не повредило, — согласилась женщина, задумчиво потирая красные ладони.
— Ты всё не так делаешь, госпожа, — подала голос забытая у прилавка старуха.
Головы всех присутствующих мгновенно повернулись к ней. Даже Ваноццо сумел откупорить припухшее вялое веко.
— Покажите мне орудие, запятнавшее его душу, — попросила Гизем, подходя к знахарке.
Джулиано достал из ножен на поясе блестящий обсидиановый нож, добытый в усыпальнице древних повелителей Конта. Покрутив его в ладонях, он сунул оружие старухе под нос. Гизем протянула было к нему подрагивающие морщинистые пальцы, но не коснулась, а, словно ожёгшись, судорожно отдёрнула руку.
— Избавься от него как можно скорее, — пробормотала старая асиманка, старательно вытирая ладонь о платье.
Джулиано нахмурился, но согласно кивнул.
— Есть ли у тебя в лавке грызуны, госпожа? — спросила Гизем, перебирая в ладонях чистый край передника. — Змеи, чёрные кошки или иные нечистые твари?
— Нет, — твёрдо заверила её Лукреция, покосившись на дремавшего над дверью сыча.
Старуха согласно качнула головой на тощей шее и, достав из складок платья тонкий металлический свисток, дунула в него что есть мочи. Джулиано подумалось, что свисток асиманки сломан. По крайней мере, ни единого слышимого звука не исторг он из своих блестящих стенок. Но вскоре одинокое попискивание и стук маленьких коготков раздались из тёмного угла лавки. Сонная птица мгновенно встрепенулась, распахнув золотые блюдца горящих глаз, и хищно уставилась во мрак.
— Тихо! Тихо, мой хороший! — прошептала старуха, снова дуя в свисток. — Эта тварюшка не про тебя.
Обиженный сыч нахохлился, переминаясь с лапы на лапу, и отвернулся.
Из вечерних теней в круг света неуверенно просеменила здоровенная крыса с рваным ухом и чешуйчатым розовым хвостом самого что ни на есть гадостного вида. Животное село перед старухой на задние лапки и преданно уставилось на неё красноватыми бусинами глаз. Гизем улыбнулась, взяла безвольную руку Ваноццо в ладони, поднесла к ссохшимся бледным губам и положила раненый палец в беззубый рот. Де Ори сморщился, словно его конечность погрузили в навоз. Не обращая внимания на гримасы больного, старуха высунула длинный синюшный язык и облизала его палец, а затем, сделав несколько сосательных движений, сплюнула длинную нитку розоватой слюны прямо на крысу. Зверёк тут же встрепенулся и задал поразительного стрекача, мгновенно скрывшись в щели под полом аптеки.
Глава 44. «Птенчики»
В день условленного свидания с Карминой Лацио Джулиано с утра не сиделось на месте. Встав ещё до рассвета, юноша не знал, чем себя развлечь и, не желая будить спящих приятелей, вышел во двор палаццо, занимаемого школой Майнера.
Далёкий рассвет лишь слегка подрумянил светлеющее небо на востоке. Вереницы слоящихся облаков, окрашенных в золото и перламутр, тонкими перьями лепились у далёкого горизонта. Тёплый ветерок лениво шевелил пожухшие листья на старых яблонях.