Искра жизни. Последняя остановка.
Шрифт:
Шмидт. Спокойненько, спокойненько! Что-то сегодня ты очень уж ядовита, куколка!
Анна. Ага, ядовита? А почему бы нет? Поглядите на себя, сверхчеловеки, как вы стоите… (Шмидту.) Вы — герой, боитесь пушку выпустить из рук! Бросьте ее и не ставьте себя в дурацкое положение!
С этого момента диалог развивается очень быстро, похож на поединок.
Шмидт. Придут русские, ты прикусишь свой длинный язык. Приползешь на брюхе, будешь молить Отто о защите!
Анна. Вас… о защите? Вы с ума сошли? Вам бы о себе позаботиться!
Шмидт.
Росс. Приятней, чем виселица, обершарфюрер Шмидт.
Шмидт (самодовольно). Шмидт? Никогда не слыхал такого имени. Моя фамилия Хольман. Иосиф Хольман.
Росс (поражен). Иосиф Хольман?
Шмидт. Вы удивлены?
Росс (взял себя в руки). Нисколько.
Шмидт. Красивая фамилия. Безупречная к тому же. Безупречнее вашей.
Росс. Насколько безупречным может быть имя?
Шмидт. Насколько оно подтверждено документами. Вот поэтому вашему имени грош цена. Может, вы свои бумаги нашли?
Росс. Стоит ли сейчас их разыскивать? Вы-то как раз теперь потеряли свои.
Шмидт. Сменил! Огромнейшая разница. Такая же, как между жизнью и смертью.
Анна (показывает на револьвер). А револьвер? Он вяжется с вашими документами?
Шмидт (взглянув на нее). Ясная головка, как всегда.
Росс. Шмидт, вы видели белые флаги на улицах? Положение неустойчивое. Пойманный с оружием в руках будет расстрелян. И той и другой стороной.
Шмидт. Только не я. Мы еще здесь. А вы не слышали, что имперский министр пропаганды приказал стрелять из пушек по домам, на которых вывешены белые флаги?
Анна. Неужели у него еще так много пушек?
Шмидт (улыбается). Все остришь? Птичек, что поют по утрам, вечером сцапает кошка.
Анна. Кошки теперь разные.
Шмидт. Конечно, мой ангел. Я еще вчера это заметил. Ты обладаешь большой силой убеждения. Восхитительно! Молодой человек, который приходил со мной вчера, нынче застрелился.
Анна. Кто? Мимоза?
Шмидт. Нет, другой, Мак Тот, с героической мамашей.
Анна. Маленький?
Шмидт кивает головой.
Бедный мальчик!
Шмидт. Похоже, ты разбила его убеждения. Идеалисты хрупки. (Садится на кровать.) Так… а теперь переменим тему разговора. Не жил ли здесь некто по фамилии Вильке?
Анна (выразительно посмотрев на него). Вильке?
Шмидт. Да или нет?
Анна. Да. Что с ним?
Шмидт. Тебя это интересует, а?
Анна не отвечает.
Вильке был арестован. За государственную измену. Донос поступил отсюда. От человека по фамилии Вальтер. Правильно, фрау Вальтер?
Анна. Вы хорошо информированы.
Шмидт. Кому же знать, как не нам? Думаешь, я примчался наобум? Еще вчера вечером навел о тебе
Анна молчит.
Росс. С военной точки зрения — едва ли.
Шмидт. А с человеческой — вполне вероятно. Донос на антифашиста!
Росс. У вас есть доказательства?
Шмидт (улыбается, кивает головой). Они даже при мне. Копия протокола. Знаете, мы, немцы, чрезвычайно склонны к бюрократизму. (Залезает в карман и мельком показывает документы.) Бумаги! Ценнейшие бумаги! Без бумаг в наш век не проживешь. Вы, Фольмер, к примеру, мертвы и сами еще об этом не знаете. (Смеется). Смешно, а?
Анна. Что было потом с Вильке?
Шмидт (равнодушно). Обычное дело, куколка. Разрыв сердца во сне.
Анна. О-о-о!
Шмидт. М-да… одного доводят до прыжка из окна, другого приканчивают доносом. Что порядочней?
Росс (у окна). Эсэсовский патруль.
Шмидт. Что? Идет сюда?
Росс. Вы боитесь с ним встретиться?
Шмидт (резко). Берегитесь, Фольмер! Всего лишь один звук, и…
Росс. Вам бы не хотелось с ними встречаться, Шмидт?
Шмидт. Может, вам хочется? Только и не хватало теперь оказаться повешенным, а?
Росс. Нет, Шмидт.
Шмидт (резко). Отставить Шмидта. Он испарился.
Анна (поспешно). И для эсэсовцев?
Шмидт. Излишнее любопытство привело некоторых к преждевременной смерти. (Идет к окну, отталкивает Росса, выглядывает.)
Анна. И эсэсовцев тоже?
Шмидт (подходит к столу, закусывает). Дорогая моя, не я один дал тягу. Несколько тысяч фанатиков-нацистов ушли на этой неделе в подполье. Через три дня официально не останется ни одного нациста. Кто во всем этом участвовал, тот лишь старался предотвратить худшее. Всех нас не расстреляешь… а найти будет трудно, об этом позаботились. Мы вернемся! Зарубите это на своем очаровательном носике!
Анна смеется.
Что тут смешного?
Анна. Иногда я смеюсь беспричинно… иначе давно бы уже умерла. (Смотрит на Шмидта.) Значит, вы прикрыты с обеих сторон… даже если русские придут?
Шмидт. Мне с ними будет лучше, чем вам. Я не солдат. И я не выдавал антифашиста Вильке. Так что просите, чтоб я на вас не донес.
Росс. Что?
Шмидт (самодовольно). Среди нас только я безупречный человек. Узник концлагеря, с документами. Настолько хорошими, что могу быть абсолютно откровенным. Справки с отпечатками пальцев и фотокарточками. Моими, разумеется. Меня даже внесли в книги концлагеря. Пошлют запрос — мне это только на руку. (Торжествует.) Бумаги, Фольмер! Бумаги! Мы живем в эпоху бумаг!