Истории для кино
Шрифт:
– Лёдичка! Клавочка вернулась!
Из-за стола оборачивается к Лёде худощавая коротко стриженая женщина в кожанке – неузнаваемо изменившаяся за время английской эмиграции старшая сестра Клавдия. Они с Лёдей обнимаются, потом он отстраняет ее, разглядывает:
– Ну, сестренка, тебя не узнать… Какая ты – прямо важная мадама!
Клавдия ласково щелкает его по носу:
– А ты, братец, не меняешься. Посолиднел, конечно, но глазки те же – шкодливые!
Лёдя усаживается за стол рядом с сестрой и Леной. Клавдия обнимает Лену за плечи:
–
– Ну, рассказывай, – просит Лёдя сестру, – надолго к нам?
– Полагаю, навсегда.
– Чем же тебе Англия не угодила?
Клавдия строго объясняет:
– Я и в Англию уезжала, и в Россию вернулась не по капризу своему, а по заданию партии.
– Ах, ну да! Забыл, кто ты там – эсер, эсдек…
– Я – член партии большевиков.
– Слушай, а ты не планируешь подарить папе с мамой маленького большевичка? А то они всю свою энергию обрушивают на мою бедную Диту.
– Политические убеждения – не повод для шуток! – отрезает Клавдия.
– Дети, дети, не ссорьтесь, – волнуется папа Иосиф.
– Это разве дети? Это – клоуны! – заявляет мама Малка. – Одна на трибунах комикует, другой – в ресторанах…
– О, совсем забыл! – Лёдя убегает в прихожую и возвращается с бумажным свертком: – Вот, презент из ресторана!
Он выкладывает из свертка на тарелку котлеты и пирожки. Папа Иосиф открывает было рот, но Лёдя предупреждает его реплику:
– Спокойно, папа! Это из ресторана Блюменталя, так что считай кошерное.
Клавдия презрительно тычет вилкой в котлеты:
– Да-а, Лёдя, похоже, заблудился ты… Крепко заблудился в жизни!
– Ты о чем?
– А мне уже поведали кое-чего. Про рестораны твои, про дружбу с уголовным элементом…
– Это уже не уголовный элемент, – Лёдя с аппетитом ест котлету. – Это уже перековавшиеся бойцы революции.
Раздается стук в дверь, и в комнату заглядывает соседка Розочка с туго набитым узлом.
– Я извиняюсь, моя троюродная тетка Циля с Маразлиевской просила это к вам на сохранность покласть.
Клавдия изумленно наблюдает, как Розочка привычно заталкивает свой узел под кровать, под которой видны и другие узлы.
– Что это значит?!
– Дамочка, вы шо, с луны свалились? Или вы не знаете, что красные – как бандиты: тоже врачей и артистов не грабят? Вот мы и сносим свое добро к Лёде, дай бог ему здоровья!
Клавдия немеет от возмущения. А папа Иосиф неловко покашливает:
– Кхе-кхе… Роза, вы что, не узнаете… кхе-кхе… нашу Клавочку?
– Боже ж мой! – всплескивает руками Розочка. – Клава! А мы ж думали, ты за английского прынца выскочила!
Мама Малка решительно подталкивает Розочку на выход:
– Пойдемте, Роза, я имею вам что-то сказать!
Сгорающая от любопытства Розочка еще успевает обернуться в дверях:
– Клава, выходи на двор – посидим, побалакаем!
Когда дверь за соседкой захлопывается,
– Чтобы больше всего этого я не видела! Ни бандитских подачек, ни укрывательства имущества от революции!
Ей отвечает негромко, но тоже твердо Лена:
– Мы вас, Клава, уважаем. Но Лёде нужно кормить семью. И вообще, всем надо как-то жить.
Клавдия и Елена обмениваются прямыми, не уступающими друг другу по решимости взглядами. Потом Клавдия говорит примирительно:
– Вы правы, Лена, жить, конечно, надо. Лёдя пойдет к нам, в реввоенсовет, на работу. И революции послужит, и паек у нас надежный.
Лёдя стоит перед бывшим дворянским особняком, где теперь находится реввоенсовет. На фасаде намалеван огромный плакат: мраморные ступени, на ступенях трон, а с трона текут потоки крови. И надпись:
Кровью народной залитые троныкровью мы наших врагов обагрим!Лёдя, чуть поежившись, нерешительно входит в особняк.
В своем кабинете Клавдия вручает брату новенькую скрипучую кожанку, красный бант, маузер в деревянной кобуре и скупо улыбается:
– Ну, теперь душа моя спокойна.
– А большевики же отменили душу, – улыбается в ответ Лёдя.
– Диспуты у нас по субботам, – отрезает Клавдия.
– А я думал, у нас по субботам – шабес.
– Мы не делим людей по национальному признаку! Иди, тебя внизу ждут…
Перед большим барочным зеркалом вестибюля Лёдя одергивает на себе кожанку, поправляет красный бант, передвигает на поясе кобуру, делает грозное лицо, но не выдерживает, корчит своему отражению рожу и спешит на улицу.
У подъезда стоит автомобиль. За рулем мордатый хлопец – тоже в кожанке с красным бантом.
– Товарищ Вайсбейн! – машет он рукой. – Пора, буржуи заждались!
В неспешно едущей по улицам машине бывалый напарник инструктирует Лёдю:
– Заходим, говорим: именем революции вы, господа хорошие, подлежите экспроприации. А дальше гребем что найдем. Оставить дозволено только то, что на них надето, да еще одну смену белья, да одну простыню на каждого гражданина.
– И все? – удивляется Лёдя.
Да им и того много! Буржуи – народ хитрожопый, так и норовят по две пары штанов надеть. А бабы, смех сказать: по два корсета напяливают. Так что баб надо щупать!
Напарник гогочет. Лёдю передергивает.
– Но шмотье – это самое простое. А когда доходит до камешков – вот где самая наша работа! И раз мы работаем вместе, сговоримся на берегу: ежли тебе какая вещичка буржуйская глянется, я слова не скажу, но и про меня молчок. Понял?
– Нет.
– Объясняю. Мы забираем у буржуев имущество в пользу рабочего класса, так? Так. А мы с тобой кто? Мы с тобой рабочий класс и есть. Значит, имеем полное право!