История четырех братьев. Годы сомнений и страстей
Шрифт:
Толпа, хоть и небольшая, набралась бог весть откуда. И штатские, и военные. Чуть повернули спящего, и под ним открылась лужица крови. Кто-то взял руку, потрогал пульс.
— Мертв. Застрелился. — Полез самоубийце за пазуху, вытащил револьвер, положил рядом.
— Я его знаю, он из хозчасти, — вдруг сказал один из толпы. Он тоже был в новеньком военном и долго вглядывался в лицо самоубийцы. — Его уже трое суток разыскивают. Большую сумму растратил.
— Такой молодой, такое милое личико… А для матери горе неутешное, —
— Нынче пошла эпидемия растрат, — сказал кто-то. — Веселой жизни захотели.
Володя поднял голову и встретился глазами с тем, опознавшим самоубийцу. Горка! Живой, невредимый! Но и Горка узнал его, подмигнул. Сказал радостно, точно родному брату, взяв за плечо:
— Кого я вижу? Вырос. Какая встреча! Как семья, мать? Передай тете Дусе мое нижайшее! Хорошая женщина. Так и скажи: друг Георгий Власович кланяется. Мы люди свои! Воспитание имеем.
— Ты в армии служишь?
— Вольнонаемный. По снабжению.
Дома Володя застал всех в сборе. Мать прибрала веранду, за столом, поглаживая волосы, сидел никогда не являвшийся так рано их жилец, улыбался, рассказывая что-то о московской жизни. Лицо, как всегда, розовое, глаза под стеклами пенсне блестят.
— А в Александровском саду сейчас застрелился один военный, и оказалось, он растратил казенные деньги, его уже три дня искали, — выпалил Володя.
Рука Константина Петровича остановилась у виска, белые пальцы дрогнули. Он вновь погладил свои волосы, но как-то медленно, неуверенно. Вздохнул. Поднялся и пошел на свою половину.
— Горку встретил! — продолжал Володя.
Мать с Алешкой в один голос:
— Горку?!
— Поклон передал. Мы, говорит, люди свои. Работает.
— Кем?
— А как по-вашему?
— Агентом по снабжению, — сказал Алешка.
— Угадал! — удивился Вова.
— Горка в воде не тонет, в огне не горит, — сказала мать.
С весной веранда ожила. Здесь пили чай, коротали вечера. В конце веранды, за перильцами собирались дети. Часто приходил, деловым шагом, точно на службу, Аркашка.
С переездом на новую квартиру и появлением Аркашки с Левкой возобновились воинственные игры.
Алексей заперся в комнатке, что выходила дверью в коридорчик между двумя половинами квартиры, а Вова с Аркашкой и Левкой барабанили в дверь. Вдруг Алексей вылетел, как барс, схватил Левку и утащил. Спустя несколько минут, к Вовиному недоумению, Алексей распахнул дверь, вышел вместе с Левкой, и они утащили Аркадия. Володя остался один. Он не понимал, что произошло. Но вот те выскочили втроем и пытались его заарканить. Он едва вырвался, убежал на кухню. И оттуда прокричал, что больше не играет, хватит!
Он долго не мог дознаться, чем повернул Алексей на свою сторону Левку с Аркадием. Неужто конфетами, которые накануне Константин
Он выжидал момента и наконец улучил:
— Конфетами ребят подкупил! У нас на Артиллерийской этого никто не делал!
— Попробовали бы меня подкупить! — ответил Алексей.
— С твоей стороны тоже погано! Ты ведь не Сулла?
— А может быть, и Сулла, — дразня, сказал Алексей. И, посерьезнев: — Они сами набросились. Вообще-то… не надо было мне… Ну, наплевать. Больше не буду. Не говори матери с Колюшкой.
Тем же вечером Володя услышал топот шагов на парадной лестнице. Электричество ныне горело в домах по всему кварталу. Он повернул выключатель, вышел на веранду. Столкнулся с тремя красноармейцами — в руках винтовки с примкнутыми штыками.
— Рында-Тимофеев здесь живет? — спросил старший с командирскими знаками различия в петлицах.
— Его дома нет, — сказал Володя.
— Ничего. Мы подождем. — И они прошли в залу.
На улице мрак. Володя вышел на веранду. Вышел и Алексей. Мать осталась в зале, с командой.
— Алешка! Что это значит?
— Не знаю. Верно, нашкодил.
— Не может быть. По-моему, он неплохой человек.
В сумеречном свете веранды Вова подметил на лице брата гримасу недоверия. Алексей помолчал. Пожал плечами, повернулся и ушел в комнату. В залу.
Володя остался. Нет, думал он, не мог Константин Петрович ничего такого…
Легкий стук. Володя против воли подался вперед, сказал:
— За вами пришли…
Рында-Тимофеев осторожно поднялся по лестнице, заглянул в окно залы и так же осторожно спустился вниз, к входной двери.
Старший команды не таился. Да, пришли арестовать. За растрату. Если город сидит без топлива, а этот спустил спекулянтам целую баржу дров…
Бывший князь явился спустя часа два. Он был бледен, но наружно спокоен. И его увели.
— Бегал друзей предупредить, — догадался Алеша.
…Мать, не спрашивая детей, носила в тюрьму передачи. Рында-Тимофеев попросил чистые простыни, и она принесла ему.
Зала опустела, и Володя вечерами разучивал этюды. Старая Ведьма однажды похвалила его. А день спустя прогнала: плохо подготовился, и с немытыми руками явился, чернозем под ногтями, ногти-то надо чистить. И не отращивать. «Ты не Пушкин! Ему можно было, а тебе нельзя».
Рында-Тимофеев недолго ждал суда и приговора. Суд был закрытый. Матери все же разрешили свидание. В тюрьме. Она вернулась, сказала: