История Деборы Самсон
Шрифт:
– Это не маскарад. – Джон коснулся моей щеки и сразу убрал руку, зная, что его сестра наблюдает за нами. – Это реальность. Глядя на вас, любой увидит лишь Дебору Самсон.
– Вы все время повторяете это. Но это не так, – прошептала я.
– Что именно? – вмешалась Анна.
– Я не красавица. Потому-то все и поверили в Роберта Шертлиффа.
– Поверили, потому что никто и помыслить не мог, что он не тот, за кого себя выдает! – воскликнула Анна, но генерал покачал головой.
– На вашу красоту обращали внимание, даже когда вас считали юношей. Иначе почему вас прозвали
– Потому, что у меня не росла борода. Это была насмешка.
– Вас так звали за миловидность. Ни военная форма, ни смелый взгляд не могли этого скрыть. Но сегодня никто не увидит в вас Роберта Шертлиффа. Никто, кроме меня. А мне очень нравится этот парень.
Мне не следовало тревожиться. По пути к церкви на Пайн-стрит, которая находилась всего в нескольких минутах от дома Холмсов, мы никого не встретили, а в церкви нас ждал один священник. Здание, кирпичное, с колоннами, было выстроено до войны и выгорело, когда в городе стояли британцы. В нем располагался госпиталь, после него – конюшни, но потом, по словам Анны, оно вновь стало церковью, хотя в нем теперь и не было ничего, кроме мерцавших свечей. Нас встретил преподобный Холмс, мужчина средних лет с глубоко посаженными карими глазами и звучным голосом; вместо приветствия он улыбнулся жене и пожал руку Джону. Я не знала, о чем ему рассказали, но понимала, о чем умолчали.
– Стивен, это Дебора Самсон, – представил меня генерал.
Преподобный кивнул мне и протянул нам Библию, в которой мы должны были расписаться. Анна и священник тоже поставили свои подписи.
А потом пустые скамьи и высокие окна с новыми разноцветными витражами стали свидетелями свадьбы столь немыслимой и невероятной, что она скорее походила на один из моих снов, чем на явь.
И все же это произошло. И мы стали ими. Мужем и женой. Джоном и Деборой, пусть мне и казалось, что до этого момента Дебора едва ли существовала.
– И в Книге Откровений дано нам такое наставление, – нараспев произнес преподобный Холмс, и Джон улыбнулся, заглянув мне в глаза. Все началось с Книги Откровений. – Запиши же все, что ты видел уже и увидишь еще: и происходящее сейчас, и то, чему предстоит произойти вскоре.
И я пообещала, что так и сделаю.
Мы поужинали вдвоем, в комнате на верхнем этаже дома Холмсов, и, хотя в платье я чувствовала себя красивой и Джон смотрел на меня с восхищением, я вовсе не огорчилась, когда он помог мне из него высвободиться.
А потом он любил меня, безупречно и терпеливо, и я любила его в ответ, со всем жаром и страстью, которые привыкла проявлять во всем.
– Вы не просто Самсон. Вы еще и Далила, – пробормотал он, не отрывая пальцев и губ от моей кожи. – И как только такое возможно?
– Вы хороший учитель, сэр.
– Вы не можете называть меня сэром, когда мы лежим без одежды.
– Тогда я стану называть вас моим дорогим мистером Патерсоном, – объявила я.
– Нет.
– Моим возлюбленным генералом.
Он приподнялся, опершись на локоть, прижал большой палец к моему подбородку и поцеловал
– Уже лучше. И все же нет.
– Я всегда думала о вас как о Джоне моей Элизабет, – призналась я и тут же прокляла себя за эти слова. Из солдата я превратилась в жену, а кокетничать не научилась.
Он замолчал с печальным видом, но не отстранился.
– В этом деле вы не сильны, – сказал он.
– Но буду, – пылко парировала я, и он расплылся в улыбке, развеявшей печаль.
– Узнаю вас, Самсон. Вы всегда решительны и стремитесь во всем преуспеть.
Я снова притянула его к себе, отчаянно желая продолжить учебу.
– Может, дражайший Джон? – предложила я, прижимаясь губами к его губам.
– Дражайший Джон предполагает, что где-то есть еще и дорогой Джон. Я хочу быть вашим единственным Джоном, – прошептал он, принуждая мою плоть снова поддаться ему.
– Мой единственный генерал.
– Самсон… прошу! – взмолился он.
– Джон, – выдохнула я, решив, что не сдамся без боя, и он задрожал, услышав, как я произнесла его имя.
Глава 26
Да будут представлены факты
Я совсем не выспалась. Кожу саднило, грудь сжимало. Я чувствовала себя одновременно и чудесно, и ужасно и скучала по генералу так сильно, что на глаза наворачивались слезы. С тех пор как он покинул меня, прошло всего несколько часов.
– Это нелепо, – шепотом произнесла я, но мое неодобрение никак не изменило того, что я чувствовала. Я стала новым существом. Не Деборой. Не Шертлиффом. Не чем-то средним. Я была женщиной. Женой. Распутницей? Я кивнула. Да, и ею тоже. И так же, как для сбросившей кожу змеи или вылупившейся из яйца птички, метаморфоза не прошла для меня безболезненно.
С рассветом Джон поцеловал меня на прощание, поднялся, вычистил зубы и собрал волосы в хвост, а мне велел оставаться в постели.
– Вы не мой адъютант, Дебора. Не здесь. Не сейчас.
Я ослушалась его и приготовила все необходимое, чтобы его побрить. Он притянул меня к себе на колени, обвил руками мои бедра, и, когда я наконец покончила с бритьем, нас покрывали островки пены, а ткань моей новой ночной рубашки вымокла от того, что Джон то и дело зарывался в нее лицом.
– Странно, что я не разрезала вас на куски, – прошептала я, не отрываясь от его губ.
Я отложила в сторону бритву, за ней последовала моя ночная рубашка, и прежде, чем генерал наконец покинул дом на Общественном холме, он успел еще раз овладеть мною.
– Я вернусь вечером, – сказал он и прижался щекой к моей щеке.
Мы не успели обговорить подробности моей отставки, но я была слишком утомлена и сумела лишь прошептать в ответ:
– Да, сэр.
– Джон, – напомнил он.
– Да, мой дорогой генерал.
Я провалилась в сон под цоканье копыт по булыжной мостовой – это было последнее напоминание о нем. Когда я проснулась спустя много часов, служанка уже успела приготовить для меня белье, платье и домашние туфли, слегка широкие и короткие для моих ступней. От мысли, что она вошла в спальню, не разбудив меня, у меня запылали щеки, а в груди разлилась волна изумления. Я больше не была собой.