История Деборы Самсон
Шрифт:
– Тэтчер… сказал?
– Да. Тэтчер сообщил, где вы.
– Я не могу вернуться в Уэст-Пойнт, – с тоской прошептала я.
– Нет, – так же тихо ответил он. – Пожалуй, и я тоже не могу.
– Простите меня, генерал! – взмолилась я. – Я хотела… лишь… остаться с вами.
– Не покидайте меня, Самсон, – выдавил он. – Обещайте, что не покинете.
Я уже могла выговаривать короткие предложения. Мое состояние улучшилось, и я сказала бы то, о чем он просил, – дала обещание, – если бы снова не потеряла сознание в его дрожащих
– Джон?
Я почувствовала, как его пальцы ерошат мне волосы, как его ладонь накрывает мне щеку, и повернулась, желая прижаться к его загрубелой коже, вдохнуть его запах. Он произнес мое имя. Каждый раз, просыпаясь, я чувствовала все больше сил, и каждый раз генерал был рядом и во всем помогал.
Он поднес мне стакан воды и настоял, что покормит бульоном и хлебом, хотя я и пыталась убедить его, что могу поесть сама. В комнате тускло мерцала свеча, я утратила всякое представление о времени, мне отчаянно требовалось посетить уборную, а еще хотелось вымыться и вдохнуть свежего воздуха.
Когда я попросила об этом, мои просьбы тут же были выполнены. Правда, Джон отказался позвать на помощь сестру и ее служанок. Странно было лежать в его руках без одежды, не помышляя о страсти, и еще более странно ощущать, как меня моют, и одевают, и кормят, но Джон отказывался слушать мои жалобные возражения.
Когда он вновь уложил меня в нашу постель, распахнул окно и сел возле кровати на стул, с которого почти не вставал все это время, я сумела побороть слабость, тянувшую меня в сон, и взяла его за руку. Мне хотелось знать обо всем, что случилось. Джон выглядел сломленным, и я опасалась худшего.
– Расскажите, что произошло, – попросила я.
Он глубоко вдохнул, будто и ему не терпелось глотнуть свежего воздуха, и заговорил:
– В среду вечером доктор Тэтчер отыскал меня и сказал, что вы в больнице, при смерти. Он не смог даже взглянуть мне в глаза, когда сообщил, что вы не тот, за кого себя выдавали. – Он прочистил горло. – Я был потрясен, и он принял мой… ответ… как удивление. Я не стал его разубеждать. Он по-прежнему думает, что я ни о чем не знал.
– Хвала Господу, – прошептала я. – Я боялась, что вы во всем признаетесь.
Прежде чем заговорить снова, он несколько раз безуспешно пытался овладеть собой и все крепче сжимал мне руку.
– Он сказал, что вы умоляли его не говорить мне. Почему, Самсон? Почему вы так поступили?
– Я лишь хотела… вас защитить, – выдохнула я.
Он опустил голову на постель, рядом со мной, и застонал, зарываясь лицом в перину, стараясь скрыть свои мучения и вздрагивая всем телом. Я опустила ладонь ему на затылок, желая коснуться его, не имея сил сделать больше.
– Я думал, вы сбежали, – рыдал он. – Я вернулся, но вас не было. Анна и Стивен уехали в Трентон, а слуги не знали, куда вы подевались. Я… я думал, что отпугнул вас. Я не нашел вашей формы. И
– Меня не так-то легко отпугнуть, генерал. – Я попыталась улыбнуться, рассмешить его, но он не поднимал головы.
– Почему вы ушли?
– Мне хотелось прогуляться одной. В платье у меня нет свободы. Я не знала, что заболела… что сильно больна… и поняла это, лишь когда было слишком поздно.
– Мой отец умер от желтой лихорадки, – прошептал он. – Болезнь развивается быстро. Он потерял сознание посреди улицы, как вы. И уже не пришел в себя.
– Мне очень жаль, Джон. – Только это я и могла сказать.
Так и было. Мне отчаянно хотелось плакать. Я была так слаба, что едва могла двигаться, но мой разум прояснился, и я не сомневалась, что скоро поправлюсь. Но не знала, придет ли в себя после всего случившегося генерал. Он по-прежнему не поднимал головы от перины, я не могла посмотреть ему в глаза и лишь чувствовала его отчаяние.
– Моей формы нет, – пробормотала я. – Ее забрали.
Это была не самая важная деталь, но она отсылала нас к более серьезной теме, которую нам предстояло обсудить. Джон тоже был одет в гражданское платье.
– Нет. – Он помотал головой. – Она у меня. Я знал, что вы захотите ее забрать. Гриппи взял ваши вещи. Я нес вас. Никто, кроме доктора Бинни, не видел, как мы покинули госпиталь. Доктор тревожился, что с вами станет. Он весьма… достойный… человек.
Генерал не забыл забрать мою форму. В тот миг я любила его сильнее, чем когда-либо. Слезы покатились у меня по щекам, намочили подушку. Несколько мгновений я молча пыталась увязать свои чувства – так же, как прежде перевязывала себе грудь, – как можно плотнее, так, чтобы они оставались тайной. Но те времена прошли, и теперь у меня была новая жизнь.
– Что станет со мной? – спросила я, решившись нарушить повисшее между нами тяжелое молчание. – И что будет с вами?
Он наконец поднял голову:
– Я сказал доктору Бинни и доктору Тэтчеру, что позабочусь о вас и не стану выдвигать обвинений. Мне показалось предательством, что я ничего о вас не сказал… не объяснил, кто вы такая… но я счел, что нам ни к чему, чтобы о нашей связи узнали.
Я смотрела на него глазами, полными слез, едва осмеливаясь дышать. В его взгляде читалась тоска, он плотно сжал зубы.
– Я разобрался с делами, удерживавшими меня в Филадельфии. Моя работа здесь завершилась, и я попросил тридцать дней отпуска. Когда отпуск кончится, я подам в отставку. И мы уедем в Ленокс, как только вам станет лучше. Если вы этого хотите. Вы хотите этого, Дебора? Хотите жить со мной? Или я пренебрег вашими желаниями, чтобы удовлетворить собственные?
– О Джон, – выдохнула я. – Вы единственный мужчина на земле и на небе, который мне нужен. Но вы не можете уйти в отставку. Вы никогда себя не простите. А я не прощу себя.