История исторической науки России (дореволюционный период): учебник для бакалавров
Шрифт:
Добросовестные иностранные авторы, писавшие историю Руси, не могли обойтись без обращения к русским летописям. Летописи использовали непосредственно, т. е. с ними работали такие авторы, как: родоначальник польской историографии Я. Длугош, выпускник Краковского университета М. Меховский (1457–1523), австрийский дипломат С. Герберштейн (1486–1566), немецкий и польский историк и дипломат Р. Гейденштейн (1553–1620). Также русские летописи использовали и опосредованно, т. е. через труды других авторов, которые работали с летописями: французский историк Ж. О. де Ту (1553–1617), английский поэт Д. Мильтон (1608–1674).
«Значение этого явления трудно переоценить.
Европы; они внесли определенный вклад в развитие и взаимодействие письменных культур европейских народов», – сделал вывод, специально изучивший проблему современный автор [198] . Летописи внесли свой вклад в развитие европейской историографии и связи национальных ветвей исторической науки: польской, немецкой, французской, английской.
198
Лимонов Ю. А. Культурные связи России с европейскими странами в XV–XVII веках. – Л., 1978.
Одним из первых в Восточной Европе Я. Длугош составил историю славянских стран на общем фоне «всемирной истории». Западная Европа обязана ему подробными сведениями о духовной культуре и истории славянских государств, в том числе и Руси. «Историю» Длугоша, которая писалась в 1460—1480-е гг., использовали, высоко ее ценившие польские историки: М. Меховский, М. Стрыйковский, М. Бельский. Сведения о Руси в книгах и переписке Эразма Роттердамского и Ульриха фон Гуттена, карты Меркатора могли появиться только в результате создания Длугошем своей «Истории» [199] .
199
Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его «Хроника»). – М., 1966. Лимонов Ю. А. Указ, соч. – С. 10.
Структура рассказа Длугоша о ранней истории Руси близка структуре сообщений «Повести временных лет». Некоторые известия ПВЛ Длугошем сокращались, объединялись и комбинировались. В результате отдельные рассказы представляют весьма сложные компиляции. Пересказывая события, автор как бы их аннотировал. Такой прием иногда использовался для драматизации в рассказе о последующих событиях. Авторское редактирование русской летописи предопределило особенности известий у Длугоша (об убийстве Аскольда и Дира и др.).
Сокращая при изложении заимствованные в русских летописях известия, в отдельных случаях Длугош брал из летописей лишь основную схему, канву рассказа. Однако в целом, польского автора отличала добросовестность при работе с источниками.
Исследовавший этот вопрос Ю. А. Лимонов, высказал соображение, что Длугош пересказал (почти перевел) текст «Повести временных лет» [200] . В ряде случаев (например, принятие христианства Владимиром) текст Длугоша является «почти буквальным переводом» ПВЛ. Польский автор придерживается корсунской версии крещения Владимира. Сведения из русских летописей Длугош дополнял информаций, почерпнутых им в польских, реже венгерских хрониках. Хронология Длугоша в большинстве случаев совпадает с русскими летописями.
200
Лимонов
М. Меховский испытал серьезное влияние со стороны своего старшего современника Я. Длугоша, с которым познакомился во второй половине 1470-х гг. Благоговейную память о нем Меховский пронес через всю жизнь, отразив ее в своих трудах. Будучи моложе Длугоша на 42 года, тем не менее, Меховский был ему близок по духу. Оба историка, разделяя некоторые идеи гуманизма, оставались консерваторами и традиционалистами.
Двойственность мировоззрения Я. Длугоша проявилась в его труде «История Польши», которая напоминает средневековую хронику, при наличии в ней все же отдельных элементов исторических построений, характерных для трудов эпохи Возрождения.
В круг общения Я. Длугоша входили итальянские (Э. С. Пикколомини), венгерские (И. Витез), польские (М. Лисоцкий) гуманисты. Будучи в Италии, он встречался с Н. Кузанским, с которым в дальнейшем поддерживал тесные отношения.
Вышедший в свет в 1517 г. «Трактат о двух Сарматиях» Меховского, неоднократно переиздававшийся, произвел переворот в знаниях европейцев о Восточной Европе и оказал влияние на европейскую историографию. Меховский обратил внимание Европы на Польшу и ее столкновения с Россией. Поставленная задача определила подход, когда исторические и историко-этнографические известия концептуально подчинялись выстраиваемой автором исторической перспективе. С этой целью Меховский использовал устные источники, сообщения купцов, миссионеров, пленных русских и служилых литовских татар.
Драгоценными являются сообщения современников, видевших Киев XVI в., и свидетельствовавшие о разорении, нанесенном татарами «обширнейшему городу Киеву, великолепной столице русских» в 1240 г., следы которого сохранялись три века спустя.
Меховский излагает раннюю историю Руси по Длугошу. Отдельные события он передает буквально, другие сокращает и объединяет. Меховский был знаком с русскими летописями, но некоторые из них он использовал опосредованно. Сведения о Московии XV–XVI вв. даны Меховским по С. Герберштейну. Меховский проявил самостоятельность в расположении материала, чередуя «русские известия» с сообщениями о Польше, при этом, не придерживаясь хронологии и нарушая ее.
С сочинениями Длугоша и русскими летописями европейский читатель познакомился через «Хронику Польши» – вторую работу Меховского, издававшуюся дважды при жизни автора в Кракове: в 1519 и 1521 гг. Следуя во многом оценкам Длугоша, первое издание повторило судьбу «Истории» Длугоша и было конфисковано. Второе издание «Хронику Польши» подверглось редакции.
Усобица 1150-х гг. Мстислава Киевского и Юрия Долгорукова, участие поляков в междоусобице является основным предметом исследования русской истории Длугоша и Меховского. Сообщения о смерти Юрия Владимировича у двух авторов совпадают.
В нескольких случаях Меховский избежал ошибок Длугоша, сопоставив его сведения с данными русского летописного источника, который был в его распоряжении (возможно Московского свода 1460—1470-х гг. или 1480 г. с комплексом галицких известий XIII в.). Однако серьезных разночтений между «Историей» Длугоша и летописью Меховским не выявлено. Вероятно, что польские авторы могли пользоваться одним источником.
Летописи использовал и барон Сигизмунд фон Герберштейн (1486–1566) в «Записках о московитских делах» (1549).