История варварских государств

Циркин Юлий Беркович

Вестготский король перестал быть военным вождем. Хотя он считался главой всей армии и войны велись от его имени, реально войсками командовали посылаемые им герцоги. Правда, в случае необходимости король мог и сам возглавить войско. Гораздо важнее было то, что король выступал как законодатель — artifex legorum, создатель законов, и он же являлся их исполнителем. Издавал он также «королевские приказания», декреты и эдикты, и все они были обязаны исполняться под страхом самого сурового наказания. Король являлся также верховным судьей. Своим приказом он назначал всех судей, но мог и сам вершить судопроизводство.

Очень важным моментом в формировании вестготской монархии явилось создание постоянной столицы. Во время пребывания в Галлии таковой была Тулуза. После изгнания из Галлии долгое время король со своим двором находился там, где считал необходимым. Но Леувигильд, явно следуя примеру императора, избрал «королевским городом» Толедо. С этого времени там находились королевский дворец и все центральные органы власти, там хранилась государственная казна, там собирались общегосударственные соборы, а толедский митрополит сначала фактически, а затем и официально осуществлял высшую церковную власть во всем королевстве. Установление официальной столицы возвышало королевскую власть и делало Вестготское королевство неким подобием Империи.

Положение вестготского короля было довольно парадоксальным. Сосредотачивая в своих руках законодательную, исполнительную, судебную и военную власть, специальным образом Церковью благословленный на трон, король являлся владыкой своих подданных. Он мог карать и миловать любого человека, как

гота, так и римлянина. Подданные с полным основанием называли его dominus noster (наш господин), как это делали позднеимперские римляне и византийцы. Как и император, вестготский король считал себя государем милостью Божьей и ответственным только перед Ним. Но в то же время он в отличие от императора приносил присягу своим подданным, и это вносило некоторый элемент зависимости государя от населения, во всяком случае, от знати. Однако король не мог передать трон своему сыну. В принципе любой гот мог претендовать на престол. Короли пытались выйти из этого положения, делая сыновей соправителями при своей жизни, но это удавалось далеко не всем. Король считал себя властелином страны и народа, но готские аристократы по-прежнему видели в нем только «первого среди равных». По закону Вамбы знатные аристократы, и вестготы, и римляне, являлись в армию со своими отрядами, и, таким образом, они легально обладали собственной вооруженной силой, которая фактически подчинялась только им и которую они могли противопоставить силе монарха. Да и в сфере реального управления король был вынужден считаться со своим ближайшим окружением, с теми, кто входил в aula regia, включающую в себя как высшую вестготскую аристократию, так и верхи церковной иерархии, в которой была значительна доля испано-римлян.

Значительную роль в политической структуре Испании играла Церковь. Она обладала не только духовной монополией, но и довольно большой политической властью. На местах епископы в значительной степени осуществляли административное управление, разделяя эти обязанности с готскими герцогами и графами. Еще важнее было то, что церковные соборы, собираемые королями, занимались не только внутрицерковными и религиозными, но и политическими и административными проблемами, вплоть до участия в выборах короля и утверждения законов. Участие в соборах в качестве полноправных их членов принимали и представители светской знати по поручению короля. Все же говорить о теократической монархии нельзя. Во-первых, соборы созывались не регулярно, их созывы зависели от воли короля [440] , а короли предпочитали созывать соборы в начале своего правления, желая утвердить свою власть авторитетом соборных решений. Во-вторых, король обращался к собору со специальным посланием (tomus), которое и определяло темы последующих обсуждений. В-третьих, епископов, которые составляли большинство участников соборов, назначал король, так что те зависели от королевской власти. В результате не было случая, чтобы собор каким-либо образом противопоставил себя королевской власти. Можно говорить не о подчинении светской власти церковной, а о согласии этих двух властей. А конкретные взаимоотношения государственной власти и церковной иерархии зависели от конкретного же соотношения сил. При сильных королях, как Хиндасвинт и Вамба, Церковь превращалась в оружие королевской власти — важное, но лишь оружие. С ослаблением королевской власти роль церковной иерархии увеличивалась. Едва ли случайно столь большое количество соборов собиралось в последние два с небольшим десятилетия существования Вестготского королевства.

440

Только однажды в 684 г. митрополит Юлиан собрал собор (XIV Толедский) по собственной воле, и это было знаком его резкого возвышения в правление Эрвигия. К тому же этот собор занимался не государственными, а только чисто религиозными проблемами.

Можно говорить, что политическая система Вестготского королевства явилась результатом соединения двух структур — позднеримской и германской. Политическую власть осуществляли готы. Только вестгот мог быть королем, только из вестготов состояли высшие органы государственного управления. Если какие-либо римляне и проникали в верхи политической иерархии, то это было редчайшим исключением. Однако власть вестготских королей и их чиновников осуществлялась в соответствии с правом, созданным на основе римского, и в согласии с Церковью. являвшейся носительницей романского начала. Германские институты в значительной степени романизировались, и военные предводители как из окружения короля, так и из родоплеменных структур, становясь либо членами центрального управления, либо главами территориальных единиц, превращались в королевских чиновников, какими были их римские коллеги во времена Империи. Поэтому надо говорить о романизации политической системы королевства, но с сохранением основных рычагов управления за германцами. Лишь в военной сфере римская система была полностью ликвидирована. Издавна готская политическая организация была одновременно и военной, и такое положение сохранялось долго. Но с течением времени и она изменилась. С разложением вестготского общества и резким уменьшением боеспособного свободного населения военное ополчение собирать было невозможно, и «военные законы» Вамбы и Эрвигия создали новую армию. Основной ее силой становятся наряду с королевской дружиной отряды магнатов. Такая структура войска отвечала реалиям нового социально-политического бытия и являлась совершенной новостью по сравнению и с римской армией, и с германским всеобщим ополчением. Но она не выдержала испытания в столкновении с арабами.

К концу VII в. арабы захватили всю Северную Африку и угрожали вторжением с юга Испании. Уже Витице пришлось отражать их первые атаки. Граф Сеуты, расположенной на африканском берегу, но подчиненной вестготам, Юлиан вступил в переговоры с арабами. Он предложил не только сдать Сеуту, но и помочь переправиться на испанское побережье. Традиция обычно приписывает эту измену Юлиана его личным недовольством: так Юлиан хотел отмстить королю за надругательство над своей дочерью. Вполне возможно, что этот факт, действительно, имел место и гнев мог толкнуть графа на предательство. Но поведение Юлиана трудно не связать с той борьбой, которая не только предшествовала избранию Родриго, но и продолжалась и после его вступления на трон.

Правителем Северо-Западной Африки был в это время Муса ибн Нусайр, действовавший практически независимо от халифа, находившегося в далеком Дамаске. С ним и завел переговоры Юлиан. Он даже предоставил арабам корабли, на которых в 711 г. отряд во главе с бербером Тарихом ибн Зиядом переправился через пролив и высадился на скале, которую несколько позже арабы назвали Джебель Тарих (Скала Тариха) и которую до сих пор именуют несколько искаженным словом Гибралтар. Закрепившись на крайнем юге Пиренейского полуострова, Тарих начал продвижение в его глубь. В это время Родриго подавлял очередное восстание на севере и осаждал Памплону. Он сразу оценил угрозу и, прервав осаду, двинулся на юг.

Грозное вторжение мусульман, казалось бы, должно было сплотить вестготов и вообще христиан. Но этого не случилось. Сыновья Витицы, в том числе Ахила, и их сторонники, включая епископа Оппу, фактически поддержали арабов. Рабы и другие подневольные люди, включенные в армию по закону Вамбы, не горели желанием сражаться и были готовы покинуть поле битвы при первой возможности. Города в вестготской Испании находились в жалком положении, горожане, в основном испано-римляне, с завистью смотрели на процветание городов под арабской властью и видели в арабах избавителей от власти варварских королей. Евреи, жестоко преследуемые вестготскими государями и испанской Церковью, перешли на сторону мусульман и показывали им пути более легкого и удобного продвижения. Сам король, по-видимому, недооценил возникшую опасность, и ему оказалась незнакома военная тактика берберов, составлявших основную часть арабской армии. 19 июля 711 г. на реке Барбате произошло жесткое сражение. В разгар битвы часть воинов, подкупленных родственником Витицы епископом Оппой, покинула поле боя. Остатки армии Родриго были полностью разгромлены. Сам король

бежал в Эмериту, где пытался организовать новую армию и продолжить борьбу. Но вестготские герцоги и графы либо пытались защищать только свои владения, совершенно не думая об общем деле, либо бежали на север, либо стремились договориться с врагом. В этих условиях Ахила провозгласил себя королем и даже стал выпускать монеты с собственным именем. Воспользовавшись этим политическим хаосом, Тарих со свои отрядом подошел непосредственно к Толедо и был уже готов взять город, который стоявшие там солдаты не столько защищали, сколько нещадно грабили. Но в это время Муса, обеспокоенный слишком уж большими успехами своего подчиненного, решил взять покорение Испании в свои руки. В 712 г. он со всей своей армией высадился на Пиренейском полуострове. Его первой задачей стало окончательно разгромить Родриго. Он взял Гиспалис и двинулся к Эмерите. Город стойко защищался, и только в следующем, 713 г. Муса смог его взять. Столкнувшись с неожиданными трудностями. Муса отозвал Тариха, и их соединенные силы разгромили армию Родриго в сентябре 713 г. Сам король, по-видимому, пал в этой битве. С его гибелью в Испании исчезла легитимная королевская власть, поскольку в создавшейся обстановке никаких выборов нового короля произвести было невозможно. После этого, взяв Толедо, Муса провозгласил халифа Валида государем Испании. Еще до этого толедский епископ Синдеред, возглавлявший испанскую Церковь, бежал в Рим, и это лишило еще сопротивлявшихся вестготов духовного центра их сопротивления. Еще далеко не вся страна была завоевана. В Тарраконской Испании действовал Ахила, надеявшийся стать королем при поддержке арабов. Но те больше в нем не нуждались и выступили против него. Вскоре Муса, внушавший халифу подозрения чрезмерной самостоятельностью, был отозван из Испании, но его преемники продолжали завоевание страны и даже попытались перейти Пиренеи, развивая далее на север арабскую экспансию. Державшийся в Астурии Пелайо, в свое время изгнанный Витицей, попытался было как-то договориться с арабами, но те отказались пойти на какой-либо компромисс. И тогда Пелайо выступил против них и в 718 г. в долине Ковадонги разбил арабский отряд. С этого вообще-то довольно незначительного события началась новая глава истории Испании. Но о Вестготском королевстве в Испании говорить уже нельзя. Оно, еще недавно казавшееся таким мощным и богатым, рухнуло в течение не многих лет.

IV. ЛАНГОБАРДСКОЕ КОРОЛЕВСТВО В ИТАЛИИ

Альбоин заключил новый договор с аварами, по которому уступал им Паннонию с условием возможности вернуться в случае неблагоприятного поворота событий, а сам повел свой народ на завоевание Италии, тем более что авары, как говорилось выше, теперь были для них не менее опасны, чем уничтоженные гепиды. Юстиниан, с которым был заключен, по-видимому, договор, умер, и лангобарды считали себя свободными от обязательств перед Империей. Несмотря на только что отмеченные обстоятельства, облегчающие завоевание Италии, это предприятие тем не менее оставалось довольно трудным, и Альбоин заключил союз с саксами, и, по преданию, 20 тысяч сакских воинов вместе со всеми своими семьями присоединились к его армии. Примкнули к лангобардам и некоторые другие народы (или их части): тюринги, свевы (еще остававшиеся в Германии после переселения большей части соплеменников на Запад), остатки гепидов, подчинившихся лангобардскому королю, несмотря на недавнюю неудачную войну с ним, сарматы и ряд других народов, среди которых были, по-видимому, и какие-то славяне. Под руководством Альбоина фактически создалась мощная коалиция различных варварских народов, мечтавших поселиться в вожделенной и кажущейся сказочно богатой Италии. В походе участвовала даже часть романского населения Подунавья. Основную часть этой коалиции составляли лангобарды, они и руководили всем предприятием. Все переселение возглавил лангобардский король. Практически все лангобарды покинули Паннонию, там никого из них не осталось. 2 апреля 568 г., на следующий день после Пасхи, лангобарды и их союзники численностью 100–150 тысяч человек или даже несколько больше, включая женщин, детей и стариков, вторглись в Италию [441] . Через какое-то время часть лангобардских союзников, как, например, саксы, вернулись в Германию, но сами лангобарды и другие этнические группы, присоединившиеся к ним, продолжили завоевание Италии.

441

Возможно, как полагают некоторые исследователи, вторжение произошло не в 568. а в 569 г. Но это не меняет ни характер вторжения, ни необычность времени гада, когда это вторжение произошло. Обычно варварские вторжения происходили после сбора урожая, что. естественно, облегчало продовольственную базу вторжения. Поход Альбоина был необычным в этом отношении. Возможно, он и его воины надеялись, что богатства Италии делают ненужным ожидание урожая. Возможен и другой вариант: несмотря на заключение договора с аварами, Альбоин опасался непосредственного соприкосновения с ними и предпочел как можно раньше покинуть Паннонию.

Вторжение сначала не встретило никакого сопротивления. Совершенно не имея флота, лангобарды старались не подходить к побережью [442] . По-видимому, никакого четко определенного плана военных действий у них не было, да и страну они знали далеко не достаточно. Поэтому их действия определялись конкретной ситуацией. Оставляя побережье под властью византийцев, варвары двигались по внутренним районам Северной Италии, используя старые римские дороги. Один за другим лангобарды захватывали города, которые подвергали дикому грабежу, разрушали виллы и сельские поселения, превращали в рабов многочисленных пленных. В страхе перед варварами многие жители области Венеции (Северо-Восточная Италия), пользуясь отсутствием у лангобардов кораблей, бежали на острова лагуны недалеко от берега, положив начала будущему городу Венеция. Миланский архиепископ Гонорат бежал в Геную, расположенную на морском побережье и потому остававшуюся под властью императора. Возможно, с ним бежали в имперские владения и некоторые жители города. Захват Милана, одного из важнейших городов Италии, бывшего одно время фактической столицей римского Запада, рассматривался лангобардами как подчинение Италии вообще. Альбоин объявил себя «господином Италии» (dominus Italiae). Может быть. Альбоин питал надежду, что императорское правительство признает его власть над Италией (или хотя бы ее частью), но если такая надежда у него и была, то она быстро развеялась. Ему пришлось продолжить завоевание. В сентябре 569 г. лангобарды подошли к укрепленному городу Павия (Тицин) и здесь неожиданно натолкнулись на ожесточенное сопротивление. Не сумев взять город с налету, они начали осаду. Осада продолжалась три года, и лишь после этого измученный голодом город пал. Под властью Альбоина оказалась большая часть Северной Италии. Но и там еще оставались очаги сопротивления. Так, до 587 г. держалось одно из укреплений на озере Комо, и даже одолев сопротивлявшихся там византийцев, лангобарды были вынуждены предоставить византийскому командиру Франкиону право свободного выхода с семьей и имуществом. А Падуя попала в руки лангобардов только в начале VII в. И еще очень долго в составе Империи оставалась Истрия. Лангобарды стали захватывать и некоторые территории в Средней Италии. Двигаясь вдоль Апеннин, лангобарды проникали довольно далеко на юг полуострова. Только приморские города еще оставались под властью императора. Не имея сил сдержать натиск лангобардов, византийцы обратились за помощью к франкам. До этого в течение долгого времени между лангобардами и франками существовал союз. Он еще более был укреплен браком Альбоина с Хлодовиндой, дочерью франкского короля Хлотаря. Но к моменту вторжения лангобардов в Италию Хлодовинда умерла, так что родственные узы лангобардского короля с одним из королей франков более не связывали. Императорское правительство передало франкам укрепления, прикрывающие перевалы в западной части Альп, и этим пыталось натравить франков на лангобардов. Этот расчет не оправдался. Франки приняли дар, но в войну в тот момент вмешиваться не стали.

442

Кратчайший путь, по которому можно было сравнительно легко вторгнуться в Италию, шел к Аквилее, но лангобарды явно им пренебрегли, чтобы не выйти к морю.