Иудаизм, христианство, ислам: Парадигмы взаимовлияния
Шрифт:
Получается, что своими рассуждениями о божественном предвидении Ралбаг внёс вклад в эти дебаты. Следует предположить, что он сосредоточил своё внимание на трудностях, связанных с данной проблемой, потому, что был знаком с этими спорами, и, возможно, также потому, что он учитывал позицию Ибн Дауда, если в самом деле был знаком с ней. Насколько мне известно, решение Ралбага не похоже на решения, предложенные схоластами, участвовавшими в том же споре, и логично предположить, что оно явилось результатом его собственных философских размышлений (из-за нехватки данных мы не вправе однозначно утверждать или отрицать возможность влияния Ибн Дауда [769] ).
769
Сравнение текстов Ибн Дауда и Ралбага Ш. Пинес приводит во втором приложении к данной статье, которое осталось за рамками нашего перевода. — Прим. перев.
Как я отмечал в другом месте [770] , весьма вероятно, что Иосеф ибн Каспи был тоже знаком со схоластическими диспутами о знании Богом contingentia futura, поскольку у него мы находим указанное латинское понятие в переводе на иврит: «возможные будущие события» [771] .
770
См. мою статью «Иосеф ибн Каспи и Спиноза о возможности возрождения еврейского государства» (на иврите) и см. ниже.
771
В этом контексте стоит упомянуть, что учение Ралбага о причинности тесно связано с его верой в астрологию, то есть в науку, истинность которой отрицалась мусульманскими (за исключением самых ранних, как ал-Кинди и его ученики) и еврейскими аристотеликами, находившимися в сфере исламского влияния. С другой стороны, есть свидетельства, что некоторые аверроисты и радикальные латинские аристотелики верили в астрологию [772] . Трудно предположить, что сходство между их мнениями и мнением Ралбага — это простое совпадение.
772
См., например, мнения, высказанные по этому поводу Блазием из Пармы (Blasius de Рагта) во второй половине XIV столетия. Блазий, которому Ралбаг предшествовал, был последователем Аристотеля и в определённом отношении также аверроистом (в том смысле, который имел этот термин в латинской Европе). См.: Maier A. Op. cit. Р. 290 ff.
Теперь я остановлюсь на ещё одном учении Ралбага. Оно напоминает собой мнение, высказанное в одном схоластическом тексте. Имеются в виду рассуждения Ралбага о понятии «теперь» [773] , связанные с его попыткой опровергнуть перипатетические доказательства вечности мира.
Второе утверждение [774] , сделанное Философом, касается [понятия] «теперь». И суть его слов в следующем. Очевидно, что по природе «теперь» является концом прошлого и началом будущего времени, ибо высказывание о том, что есть «теперь», до которого или после которого не существует времени, не может быть представлено человеческим воображением. Если бы время возникло, существовало бы «теперь», прежде которого не было бы времени; но это невозможно, так как «теперь» отделяет предшествующее от последующего, а предшествующее и последующее являются делениями времени. И тогда с необходимостью должно было бы существовать «время до возникновения времени», а это исключено (Войны Господа VI, 1, 21) [775] .
773
774
Касательно вечности мира.
775
В лейпцигском издании — с. 385.
На это утверждение Ралбаг отвечает в той же главе:
Поскольку дело обстоит таким образом, нам следует предположить, что время возникло, и что «теперь», которое является началом времени, которое не отделяет предшествующее от последующего в движении, не должно быть представлено во времени, ибо не существовало никакого времени. Это [представление во времени] обязательно относительно того, что происходит после такого «теперь», так как тогда время уже существует вместе с возникновением движения; и ясно, что каждое «теперь», которое случается после того «теперь», отделяет предшествующее от последующего в движении объекта, чьё существование поддерживается движением. Поэтому говорится, что если бы время было конечно, последнее «теперь» не должно было бы быть представлено во времени, поскольку время уже закончилось бы, и уже завершилось бы представление во времени тех «теперь», что предшествовали последнему «теперь»… И вообще, мы видим, что у «теперь» имеются два аспекта существования. Один аспект — отделение предшествующего от последующего, а второй аспект ограничение определённой части времени или движения. Как если сказать «один день» или «один час», потому что день ограничен двумя «теперь», ограничивающими его, и таким же образом час… Отсюда ясно, что у «теперь» имеются два аспекта существования: один, посредством которого в нём возникает число, и это отделение предшествующего от последующего; а другой, который ограничивает непрерывное количество, и это ограничение одной части времени. И благодаря этим двум аспектам время наделяют атрибутами делимого количества и непрерывного количества… Проблема «теперь» походит на проблему точки, так как у точки также имеются эти два аспекта существования, а именно, она ограничивает линию посредством точек, которыми заканчивается линия; и делает её исчислимой, когда отделяет предшествующую часть линии от последующей. Поэтому уместно говорить, что проблема «теперь» походит на проблему точки, ибо существование «теперь» возникает из существования на протяжённости, в которой есть движение, как было объяснено в «Физике» [Аристотеля]. И поскольку дело обстоит таким образом, ясно, что в аспекте ограничения времени возможно существование «теперь», прежде которого время не существовало, а подтверждение этого мнения было изложено ранее [776] .
776
Там же. С. 386-388.
В схоластическом тексте, который, я считаю, необходимо здесь рассмотреть, мы находим сходный анализ понятия «теперь», — хотя очевидно, что текст написан ещё до того, как в христианской мысли усилились те течения, которые я намеревался сопоставить с еврейскими философскими доктринами. Автор данного текста, как и Ралбаг, считает, что возможно существование «теперь», которое является только границей времени то есть началом и концом и не имеет другого аспекта, а именно, не отделяет прошлое от будущего, или — если выражаться языком, более близким к формулировке христианского автора, «теперь» не является continuativum (непрерывностью) от прошлого к будущему, концом прошлого и началом будущего. Ралбаг, на основании этих и некоторых других соображений, отвергает учение о вечности, тогда как в христианском тексте вопрос остаётся открытым.
Текст, о котором я говорю, называется Quaestiones Super Libros Physicorum (Вопросы к «Физике» [Аристотеля]).
777
См.: Siger de Brabant. Questions sur la physique d’Aristote (ed. Ph. Delhaye) // Les Philosophes Beiges, Textes et Etudes, XV. Louvain, 1941. В настоящее время принято считать, что автор этого трактата не Сигер, а другой аверроист, личность которого неизвестна и который, несомненно, был современником Сигера.
778
В данной статье Ш. Пинес цитирует многие тексты на языке оригинала, не переводя их на иврит. Мы сохраняем изначальный вид статьи, приводя переводы в сносках. Прим. перев.
Sed contra: instans non est nisi unitas eius quod fertur secundum quod mutatur; nunc autem unitatem eius quod fertur possum imaginare non comprehendendo ipsam sub ratione principii unius et etiam finis alterius; ergo et instans, cum non sit aliquid aliud quam talis unitas, poterit imaginari absque hoc quod aliquis comprehendat ipsum secundum quod principium unius temporis et finis alterius. De ratione ergo instantis non est quod sit continuativum duorum temporum, sicut nec est de ratione puncti terminantis lineam quod sit continuativus duarum linearum (С. VIII, q. 10, р. 207) [779] .
779
«Но напротив: настоящее есть не что иное, как единство определённого в соответствии с изменяемым; сейчас же я могу представить единство определённого, не воспринимая его на основании начала одного и конца другого; следовательно, и настоящее, поскольку оно есть не что иное, как такое единство, можно было бы представить иначе, чем тот, кто понимал его так, что начало относится к одному времени, а конец к другому. Если исходить из такой трактовки, настоящее не может быть чем-то иным, кроме продолжительности двух времён, поскольку то, что является продолжительностью двух линий, не может быть крайними точками линии» (гл. VIII, вопрос 10, с. 207. Пер. Л. Черниной).
Item ex hoc quod instans continuativum est duorum temporum probat Aristoteles perpetuitatem motus. Nisi enim esset aliquid continuativum ipsorum temporum, non posset probare perpetuitatem in tempore, nec per consequens in motu, quia omnis motus in tempore. Cum ergo instans sit continuativum duorum temporum, omne autem indivisibile quod habet rationem continuantis est principium alicuius unius et finis alterius, manifestum quod, secundum intentionem Aristotelis, instans est finis temporis praeteriti et initium futuri. Et ideo, dicendo secundum intentionem Aristotelis, necesse est hoc ponere, ponit enim motum esse aeternum. Si tamen nos dicamus motum non esse aeternum, dicemus quod instans de ratione sua non est continuativum duorum temporum. Et ideo ad rationes utriusque partis respondendum.
Ad illud quod Commentator dicit apparet solutio: cum enim dixit quod impossibile est imaginari etc. [780] dicendum quod falsum assumit. Hoc enim non est de ratione instantis absolute, sed de ratione instantis continuantis (pp. 207-208) [781] .
Diceret enim Aliquis quod de ratione non cuiuslibet instantis est quod ipsum sit finis praeteriti et initium futuri, sed quod sit initium futuri ita quod non finis praeteriti, vel finis praeteriti ita quod non initium futuri. Et ideo cum ipse arguit: si tempus incipiat in aliquo nunc, illud nunc est finis praeteriti, dicendum quod hoc non est de ratione eius. Similiter cum arguit: si tempus deficiet, deficiet in aliquo nunc, sit ita, et illud nunc est initium temporis futuri, dicendum quod falsum est (С. VIII, q. 6, p. 201) [782] .
780
Автор ссылается на фрагмент комментария Аверроэса к Физике Аристотеля, который цитируется в Quaestiones. Р. 206-207. Он, в частности, говорит: Intelligendum, secundum Commentatorem, quod instans de necessitate est finis unius temporis et etiam principium alterius, quia impossibile est imaginari instans absque hoc quod sit finis unius et principium alterius (p. 206). («Следует думать, согласно Комментатору, что настоящее по необходимости есть конец одного времени и начало другого, ибо невозможно вообразить настоящее, кроме такого, которое было бы концом одного и началом другого»).
781
«Также из того, что настоящее есть продолжительность двух времён, Аристотель делал вывод о вечности движения. А ведь если есть нечто, что является продолжительностью самих времён, можно сделать вывод о вечности времени только лишь вследствие движения, ибо всякое движение — во времени. Следовательно, если настоящее есть продолжительность двух времён, а всё неделимое, обладающее категорией продолженности, — это начало чего-то одного и конец другого, то очевидно, что, согласно мнению Аристотеля, настоящее — это конец прошедшего времени и исходная точка будущего. И значит, следуя мнению Аристотеля, необходимо принять это, а также и то, что движение вечно. Однако если мы предполагаем, что движение не вечно, то мы скажем, что настоящее по своей природе не является продолжительностью двух времён. Так следует отвечать на аргументы обеих сторон. А что касается решения, предложенного Комментатором, который говорит: поскольку невозможно представить и т. д., надо сказать, что это ложь. Всё это происходит не от природа абсолютного настоящего, а от природы продолжительного настоящего» (Пер. Л. Черниной).
782
«Также есть некто, кто говорит, что не у всякого настоящего природа заключается в том, чтобы быть концом прошедшего и началом будущего, но начало будущего не то же самое, что конец прошедшего, а конец прошедшего не то же самое, что начало будущего. И поэтому когда этот человек приводит такой аргумент: если время начинается в некоем «теперь», то «теперь» — это конец прошедшего, — то на это следует ответить, что это не в его [времени] природе. Подобным же образом, когда он приводит аргумент: если время прекратится, то оно прекратится в некоем «теперь», а если так, то это «теперь» начало будущего времени, — то следует отвечать, что это ложь (гл. VIII, вопрос 6, с. 201. Пер. Л. Черниной).