Из-под пяты веков
Шрифт:
– Ой, правда... большой Колька. А куда он ушёл?
Ребята мигом отыскали Кольку. Смеются:
– Поехал наш Николай! Бабка на сани посадит – увезёт.
Кольке стыдно за бабушку: как же, никто ещё не думал приезжать, а она прикатила...
Обидно Кольке. И на бабушкин вопрос он твёрдо отвечает:
– Ним (нет)
– Ой, беда, ой, беда, – голосит старуха. – Почему?
– Учиться хочу, – отвечает Колька.
Ничего бабушка не могла поделать с внуком: так и не поехал. Уезжая, она строго
наказывала
– Дохтуру-то, дохтуру-то ты его не показывай.
Но при первом же приезде доктора Колька показался ему сам.
Товарищи смеялись:
– Попадет тебе теперь от бабки.
Через несколько дней приехал отец Кольки.
– За парнем приехал. Собираюсь на Индигу.
– Поговори со своим парнем. Не поехал с бабушкой, а с тобой, может быть, и поедет...
Только рано ты увозишь его. Подождал бы, когда распута начнётся. За это время твой Колька
ещё многое мог бы узнать.
Увел отец Кольку в деревню – там разговаривал с ним. Через час Колька вернулся в
школу.
– Поедешь? – спросили ребята.
– Нет.
Следом за Колькой пришел и отец его.
– Оставляю, – сказал, – парня. Сбили меня: не учат, говорят, в школе. Колька рассказал,
чему учат. Ладно... Оставляю – пусть учится.
Но Кольку ждало ещё одно испытание. Десятого апреля бабушка опять приехала за ним.
На этот раз она привезла с собой новенькие пимы и... красную сатиновую рубаху, которую
пообещала отдать, если внук поедет домой.
Не смог Колька устоять перед великим искушением надеть на себя такую красивую
рубаху. Подошел к учителю:
– Я поеду.
– Твоё дело.
– Поеду.
И на этот раз уехал. Ребята говорили, что до школы Колька ни разу не нашивал рубахи.
Видимо, так и было...
* * *
Весть о том, что вся школа болела корью, ускорила приезд родителей и за другими
детьми. Вслед за Колькой разъехались и остальные ученики.
С грустью покидали ребята дом, где прожили четыре с половиной месяца, где научились
читать, писать и считать. Тепло прощались они с учителем, с завхозом, с уборщицами.
Уныло и пусто стало в помещении школы: те, кто наполнял его своим гомоном, весельем,
улетели, как улетают птицы.
Но теперь учитель был уверен: как возвращаются птицы, так и его питомцы непременно
вернутся.
ИЗ ПОТЁМОК ВЕКОВ
1
Нет деревьев, нет кустарников, нет
Нет дорог, нет ни вех, ни столбов...
Есть небо и земля. И на земле – ничего, кроме снега.
Утро, день, вечер, ночь – ничего этого тоже нет в зимней тундре. В полдень, как и в
полночь, голубовато-серая мгла вместо дневного света. В полдень, как и в полночь, на
безоблачном небе – звезды да луна.
Под мертвенным светом луны да мерцающих звёзд изредка проносятся по снегу тёмные
островки. Узорчатое кружево рогов плавно покачивается над ними. Это ненцы
перекочевывают по тундре, перегоняют оленьи стада с одного пастбища на другое. За
оленями движется облако колющей, леденящей пыли... Проходят минуты – рогатый островок
тонет во мгле полярной ночи. Ни скрип полозьев, ни шумное дыхание животных не будят
больше замороженных окрестностей. Следы на снегу – вот всё, что напоминает о только что
пробежавшем оленьем стаде.
По свежим следам стада скачет волк, натыкается на остатки оленьих костей, хватает их
острыми зубами... Нет, тут нечем поживиться: до него его собратья перерезали путь и жизнь
отбившегося от стада оленя. Волк задирает морду вверх, секунду-другую смотрит на луну и
жалобно воет:
– У-у-у-у-у. .
Волчья жалоба не получает отзвука, как бы проглатывается морозной тишиной.
Тишина владычествует над тундрой до тех пор, пока не налетит на неё разъяренный сток
– восточный ветер.
Бушующий хаос снежной пыли страшнее тишины, страшнее самого страшного мороза.
Не укроешься вовремя от ледяных плетей стока – обессилит тебя снежный шквал, зароет в
белую холодную могилу.
Извечные жители тундры, ненцы считали снежную бурю живым существом, всесильным
злым богом. Так и говорили про нее: «Хад ярится: зла на кого-то, проглотить хочет». И детей
своих наставляли: «Человек жил-жил и умер. Человек умрёт – на его место другой придёт.
Так повелось с той поры, как земля стоит. Вместе с землёй из потемок веков и Хад пришла.
Хад не знает смерти, как не знает смерти сама земля. А как родилась земля, как Хад родилась
– то сокрыто от нас в потёмках веков. Всё, что из потёмок веков идёт, – то крепко и сильно,
как Хад, как земля, как солнце. Держись за то, что из потёмок веков идёт, – сильным
человеком станешь, знающим, как наши тадибеи – шаманы».
2
Он – как выходец из ненецкой песни-сказки о богатырях: силён и высок. На круглом лице
– пухловатые губы, нос с горбинкой и тёмные узкие, с монгольским разрезом глаза. Лоб
закрыт чёрными, как смоль, волосами. Голову несёт прямо и гордо. На встречных не