Из тьмы
Шрифт:
“Кто еще это мог быть, сэр?” Гаривальд прикрыл глаза ладонью, чтобы лучше видеть. Он не думал, что солдаты на дальнем берегу носили килты. Они стреляли не в его товарищей и не в него. Они смотрели и указывали почти так же, как ункерлантцы. Один из них навел блестящую латунную подзорную трубу на Гаривальда и других солдат здесь. Гаривальд мог видеть, как парень подпрыгнул, когда хорошенько рассмотрел. “Кто бы он ни был, он только что понял, что мы не рыжие”.
Парень с подзорной трубой поставил ее на землю. Сложив ладони рупором перед ртом, он крикнул: “Ункерлант?”
“Да,
Гаривальд не мог разобрать весь ответ, но одно слово было очень отчетливым: “Куусамо”. Благоговейный трепет пронзил его. Его соотечественники и те парни на другом берегу Альби с боями преодолели половину Дерлавая, чтобы встретиться здесь.
То же самое осознание охватило и остальных солдат Свеммеля. “Силами свыше”, - тихо сказал кто-то. “Мы разрезали Алгарве пополам”, - добавил кто-то еще. Большинство мужчин начали подбадривать. Пара начала плакать. На другом берегу куусаманцы тоже подбадривали.
“Мы должны переправиться”, - сказал Анделот. Он посмотрел вверх и вниз по реке.
Гаривальд сделал то же самое. “Там гребная лодка!” - воскликнул он в тот самый момент, когда Анделот направился к ней. Гаривальд поспешил за своим командиром роты. Если у меня когда-нибудь будут внуки, я смогу рассказать им об этом, подумал он. У другого солдата была та же идея. Гаривальд постучал по трем бронзовым треугольникам, которые показывали, что он сержант. Другой мужчина оскалил зубы в разочарованной гримасе, но отступил.
Гаривальд был неуклюж с веслами. Ему было все равно, а Анделот не жаловался. Они бы гребли своими палками, если бы в лодке не было весел.
На другом берегу куусаманцы встретили их с распростертыми объятиями. Они угостили ункерлантцев копченым лососем и вином. У Гаривальда в бутылке с водой было что-то покрепче вина. Он с радостью поделился этим. Смуглые маленькие человечки с раскосыми глазами причмокивали губами и хлопали его по спине.
Никто из них не говорил по-ункерлантски, и ни Гаривальд, ни Анделот не знали ни одного из их языков. Один из куусаманцев попробовал другой язык. “Это классический каунианский”, - сказал Анделот. “Я знаю о нем, но я на нем не говорю”. У него был какой-то альгарвейский, и он старался изо всех сил. Оказалось, что пара куусаманцев тоже знает кое-что из вражеской речи.
“Что они говорят, сэр?” Спросил Гаривальд с набитым ртом лосося. На вкус все было удивительно вкусно.
“Они говорят, что теперь это ненадолго”, - ответил Анделот. Гаривальд энергично кивнул, чтобы показать, как сильно он надеялся, что они были правы.
Как и в течение многих недель, Эалстан с тоской вглядывался в сторону Громхеорта. Армия ункерлантеров, частью которой он был небольшой, но неохотно, не атаковала его родной город так яростно, как могла бы, и, похоже, была довольна тем, что время и голод сделали часть своей работы за них. Рыжеволосые там голодают, подумал он. Это прекрасно, но моя семья тоже голодает.
Он задавался вопросом, остался ли у него в живых кто-нибудь из семьи. Все, что он мог сделать, это надеяться. Скоро
Драконы сбрасывали яйца на город и пикировали на высоту крыши, чтобы поджечь всех вражеских солдат, которых им удавалось застать вдали от укрытия. Швыряльщики яйцами еще сильнее наказали Громхеорта. Бегемоты выступили вперед, собираясь почти презрительно за пределами города, чтобы сообщить альгарвейцам, что их ожидает.
Ункерлантский офицер вошел в Громхеорт под флагом перемирия, чтобы в последний раз потребовать капитуляции. Альгарвейцы отослали его обратно. Он случайно проходил мимо полка Эалстана, качая головой. Кто-то крикнул ему: “Нам придется раздавить сукиных сынов, а?”
“Это верно”, - ответил посланник. В эти дни Эалстан довольно хорошо следил за Ункерлантером. Офицер добавил: “Мы тоже можем это сделать”. Возможно, он ожидал, что солдаты разразятся радостными криками. Если это произошло, он был разочарован. Они видели слишком много сражений, чтобы стремиться к большему.
Перед рассветом следующего утра еще больше драконов налетело на бедный, осажденный город Эалстана. Яйцеголовые снова обрушились на Громхеорт. Он поморщился при виде хаоса и разрушений впереди. Как мог кто-либо, альгарвейский солдат или гражданский из Фортвежии, пережить избиение, устроенное ункерлантцами этому месту?
Как только восход окрасил небо в розовый цвет, вокруг Громхеорта раздались пронзительные свистки. Офицеры и сержанты закричали: “Вперед!” Сжимая свой посох, изо всех сил стараясь не бояться и не позволять себе волноваться, Эалстан пошел вперед.
Наблюдение за бегемотами, идущими вперед, тоже вселяло уверенность. Во-первых, они сражались намного лучше, чем могли бы отдельные пехотинцы. Во-вторых, они вызвали огонь со стороны врага, который знал, как хорошо они сражаются, по крайней мере, не хуже Эалстана. Если рыжеволосые стреляли в бегемотов, то в него они не стреляли.
И там пылали рыжие головы. Независимо от того, думал ли Эалстан, что удары Ункерлантцев должны были убить их всех, этого не произошло. Они явно намеревались заставить нападавших заплатить за каждый дюйм пути в Громхеорт.
Примерно в пятидесяти ярдах слева от Эалстана массивная нога бегемота наступила на яйцо, зарытое в землю. Яйцо лопнуло. Мгновение спустя то же самое произошло со всеми меньшими яйцами, которые нес бегемот. Взрыв магической энергии сбил Эалстана с ног и оставил его наполовину оглушенным, в ушах звенело. Когда он посмотрел туда, он не увидел никаких признаков того, что "бегемот" или его команда когда-либо существовали, за исключением кратера, выдолбленного в земле.
“Вперед!” Теперь крик, казалось, доносился откуда-то издалека. Но Эалстан знал, что будут кричать люди Свеммеля, независимо от того, насколько хорошо он их слышал. И снова он пошел вперед. Альгарвейцы могли бы расстрелять его, если бы он это сделал. Ункерлантцы наверняка расстреляли бы его, если бы он этого не сделал.