Из тьмы
Шрифт:
Скарну сел на сиденье лицом на запад, в сторону Алгарве. Это символизировало обязанность феодала защищать крестьянство от вторжения. Без сомнения, в прошедшие годы это было всего лишь еще одной формальностью в этой церемонии. Но, поскольку рыжеволосых отделяло от Валмиеры всего несколько месяцев, противостояние им приобрело новую актуальность. И люди в округе знали, что Скарну был частью подполья. Он действительно сделал все, что мог, чтобы сразиться с людьми Мезенцио. Когда он занял свое место, раздался одобрительный шепот и даже несколько одобрительных возгласов.
Крестьянин
“Спасибо”, - сказал Скарну. “Может, продолжим с этим?”
“Ты прав”, - ответил крестьянин. “Ты знаешь, как это должно происходить?”
“Да”, - сказал Скарну немного нетерпеливо. “Во-первых, мы репетировали это пару раз. И, во-вторых, я был здесь, на площади, когда Симану, силы небесные, сожри его, устроил беспорядок ”. Коллаборационист сидел лицом к западу, но на площади было много альгарвейских офицеров и солдат, которые защищали его от народа, повелителем которого он должен был стать.
“Этот сукин сын”, - сказал крестьянин. “Он заслужил все, что получил, и даже больше. А теперь, ваше превосходительство, если вы меня извините...” Он поднялся на ноги и протолкался сквозь толпу к краю площади.
Там его ждали две коровы, одна упитанная и лоснящаяся, другая явно тощая. Он повел их обратно в Скарну, как другой крестьянин - или, возможно, тот же самый парень?
– повел их обратно в Симану.
Предполагалось, что новый повелитель выберет тощую корову, показывая, что он приберегает лучшее для людей, живущих в его владениях. Скарну так и сделал. Симану этого не сделал - он выбрал жирную. Скарну наклонил голову и позволил крестьянину дать ему легкий подзатыльник по уху, что означало, что он позаботится о тех, кто живет под его властью. Симану, уверенный в том, что альгарвейцы поддерживают его, больше ни о чем не беспокоился и нанес крестьянину такой удар, что тот растянулся на земле. Сразу после этого начались беспорядки.
Он заставил рыжеволосых возненавидеть и его тоже, подумал Скарну. Они хотели мира и тишины в сельской местности Валмиеры, а не неприятностей. Но он был их орудием, и они были привязаны к нему ... до его безвременной кончины. Он сам уничтожил Симану, что было не тем способом, которым один дворянин обычно приобретал владения другого.
Раздались громкие возгласы, когда Скарну принял тощую корову и шведский стол. Предполагалось, что церемония пройдет именно так. Скарну прожил фермером достаточно долго, чтобы начать понимать, насколько люди, зарабатывающие на жизнь обработкой земли, ценят, когда все идет так, как должно идти.
Теперь ему предстояло произнести речь. Он не хотел этого делать; он скорее получил бы еще один удар по уху. Но это тоже было частью церемонии, и поэтому он не мог этого избежать. Он встал на сиденье, обращенное к западу. Воцарилась выжидательная тишина.
“Жители Павилосты, жители Адутискиса, жители сельской местности, я горжусь тем, что стал вашим маркизом”, - сказал он. “Я жил
Он получил приятную порцию аплодисментов. И я знаю, какой я лжец, подумал он. Да, многие местные жители выступали против людей Мезенцио. Но многие этого не сделали. У нескольких женщин в толпе волосы все еще были короче, чем у большинства, потому что их остригли после ухода альгарвейцев. У многих мужчин были крупные дела с оккупантами. Но он не хотел зацикливаться на этой части прошлого.
“Я сражался с альгарвейцами, как и ты”, - сказал он. “Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от твоих врагов. Теперь ты, возможно, знаешь, что король Гайнибу назначил меня на это место. Но я также скажу тебе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от короля, если он когда-нибудь поступит несправедливо. Это долг дворянина перед своим народом, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы выполнить его ”.
Больше приветствий, на этот раз громче и с большим энтузиазмом. В старые времена дворяне действительно были щитом против королевской власти - не в последнюю очередь потому, что герцоги, графы и им подобные не хотели отказываться ни от какой собственной власти. В наши дни знати было не так просто; короли стали сильнее, чем раньше. Но обещание того стоило.
Он дал еще одно обещание: “Я не буду бичом для ваших женщин, как бы сильно я ими ни восхищался. И я восхищаюсь ими так сильно, что женился на одной из них”.
Он помахал Меркеле и продолжал махать, пока она, наконец, не помахала в ответ. Это вызвало у него аплодисменты другого рода, более теплые и сочувственные. В его голове промелькнуло следующее: Я возьму все, что смогу получить. Он спрыгнул с высокого сиденья и дал крестьянину, который надавал ему пощечин, одну золотую монету и три серебряных. Сумма была такой же традиционной, как и все остальное в церемонии. Ему стало интересно, как это произошло впервые и как давно. Казалось, никто не знал.
Люди подходили, чтобы пожать ему руку, поздравить его - и начать спрашивать его суждения об их проблемах и ссорах. Раз за разом он говорил: “Позвольте мне узнать больше, прежде чем я отвечу вам”. Казалось, это удовлетворяло большинство потенциальных просителей, но не всех.
Меркела сказала: “Ты очень хорошо справился”.
“Спасибо”, - ответил Скарну. “Теперь, через двадцать лет, я встану там и произнесу еще одну речь. До тех пор, спасибо, нет”.
“Но разве это не часть того, что значит быть маркизом?” Спросила Меркела. “Даже сын шлюхи вроде Энкуру делал бы это время от времени. ‘Мой народ", - называл он нас, как будто мы были его собственностью. Но нам нравилось приходить в Приекуле, чтобы послушать его. Это давало нам передышку от того, чем мы занимались каждый день ”.
Скарну подумал об этом. Там, в Приекуле, дворяне были обычными людьми. Вспоминая некоторых людей в столице, Скарну знал, что сходство на этом не заканчивается. И, с королем Гайнибу на вершине социальной иерархии, одним графом или маркизом больше или меньше не имело большого значения.