Из тьмы
Шрифт:
“О, пожалуйста!” Сабрино застонал. Целитель удивленно моргнул, затем кивнул. Двое дюжих помощников подняли Сабрино и опустили его в нечто, похожее на огромный контейнер для отдыха. Его восприятие окружающего мира было прервано.
Когда она вернулась, вернулась и боль. Целитель дал Сабрино бутылку густой, сладкой, противной жидкости. Он осушил ее досуха. После того, что казалось вечностью, но не могло быть больше четверти часа, боль отступила. Целитель сказал: “Я думаю, ты будешь жить. С тростью и колышком вы даже можете снова ходить. Но для вас, полковник, война окончена ”.
Под действием наркотика это едва ли имело
До начала Дерлавайской войны Ильмаринен знал не так уж много ункерлантцев. В огромном королевстве была своя доля талантливых магов, но они публиковались реже, чем их коллеги дальше на востоке - либо так, либо они публиковались на своем родном языке, а не на классическом каунианском. А Ункерлантский, по предвзятому мнению Ильмаринена, был языком, подходящим только для ункерлантцев. Маги из Ункерланта приезжали в коллоквиум не так часто, как их коллеги из королевств восточного Дерлавая. Возможно, они боялись раскрывать секреты. Может быть, король Свеммель боялся, что они это сделают, и не выпустил их.
Теперь у Ильмаринена были все шансы, он хотел увидеть Ункерлантерса вблизи. Регулярное паромное сообщение осуществлялось через реку Альби, которая отделяла куусаманских оккупантов Алгарве на восточном берегу от солдат Свеммеля на западном. Ильмаринену идея парома тоже показалась интересной. В Куусамо, где реки зимой замерзают, ими пользовались реже, чем здесь, на мягком севере Дерлаваи.
Ильмаринен, конечно, нашел почти все интересным. При каждом удобном случае он засовывал свой значок мага в карман туники и отправлялся на западный берег Альби, чтобы узнать все, что мог, об ункерлантцах. На пароме, крепкой гребной лодке, была команда, наполовину куусаман, наполовину ункерлантец. Когда человеку из одной страны нужно было поговорить с человеком из другой, он, скорее всего, использовал альгарвейский, чем любой другой язык. Для мастера-мага это было еще одной иронией, которую стоило смаковать.
На западном берегу Альби Ункерлантцы выглядели не слишком довольными приемом гостей с востока. Но куусаманцы были их союзниками, поэтому они не могли направить на них палки и не пустить их внутрь. Ильмаринен задавался вопросом, что люди Свеммеля думают о нем. Кем он был без своего значка мага? Полковник со слишком большим стажем и излишним любопытством для его же блага.
Насколько он был обеспокоен, не существовало такой вещи, как чрезмерное любопытство, для его же блага. Он ходил туда-сюда, разглядывал то одно, то другое и задавал вопросы всякий раз, когда встречал кого-нибудь, кто признавался, что говорит на цивилизованном языке, - что случалось не очень часто; многие ункерлантцы, казалось, изо всех сил старались отрицать, что что-то знают.
Какое-то время это не только озадачивало Ильмаринена, но и раздражало его. Но у него был быстрый ум, чтобы видеть закономерности. Если Свеммель был склонен заставить кого-то исчезнуть за то, что тот сказал или сделал не то, что нужно, что может быть безопаснее, чем ничего не говорить и не делать? Но люди Свеммеля не смогли бы победить альгарвейцев, ничего не предпринимая. Это было озадачивающе. Ильмаринену нравилось быть озадаченным.
Он действительно нашел молодого лейтенанта по имени Анделот, который немного говорил по-альгарвейски и, казалось, не побоялся заговорить с ним на этом языке. Парень сказал: “Да, это правда. У нас не так много инициативы. Это слово, инициатива?”
“Конечно,
“Делая то, что приказывают нам наши командиры”, - ответил Анделот. “Это самый эффективный способ, который мы нашли”. Когда он говорил по-альгарвейски, казалось, что он застрял в настоящем времени.
“Но что происходит, когда ваши командиры совершают ошибку?” Спросил Ильмаринен. Беспрекословное подчинение показалось ему бесчеловечным. У него было определенное количество проблем - возможно, больше, чем определенное количество, - с повиновением вообще. “Что происходит, когда лейтенанту вроде вас или, скажем, сержанту нужно исправить ошибку? Как ты это делаешь, когда у тебя нет инициативы?”
“У нас есть немного. Может быть, у нас меньше, чем у альгарвейцев, но кое-что у нас есть. Я признаю, что если у нас будет больше, мы добьемся большего”. Лейтенант Анделот повернулся и что-то крикнул по-альгарвейски другому мужчине постарше, который подошел и отдал честь. Возвращаясь к языку, который Илмаринен мог понять, Анделот сказал: “Вот сержант Фариульф. Мне жаль, но он не говорит по-альгарвейски. У него есть инициатива. Он появляется снова и снова ”.
“Что ж, молодец”, - сказал Ильмаринен. На первый взгляд, Фариульф был обычным крестьянином в униформе, которому срочно требовалось побриться и принять ванну. Однако первые взгляды показали не так уж много. “Тогда спроси его, как он решает это использовать”.
Анделот снова заговорил по-ункерлантски. Фариульф ответил на том же языке. Его глаза были настороженными, когда он перевел взгляд сначала на своего старшего офицера, затем на Ильмаринена. Анделот сказал: “Он говорит, что если я этого не сделаю, то кто это сделает? Когда мне нужно сделать, я делаю”.
Ильмаринен едва расслышал ответ. Он пристально смотрел на Фариульфа. Иногда - не всегда - маг мог чувствовать силу. Ильмаринен чувствовал ее здесь. Это была не колдовская сила, или не совсем колдовская сила, но она исходила от мужчины, как жар от огня. Найти такое в ункерлантском крестьянине было последним, чего ожидал Ильмаринен. Он был так поражен, что чуть не заметил этого.
Второй взгляд на Фариульфа убедил его, что это была бы плохая идея. Сержант скрыл бы эту силу, если бы мог; Ильмаринен чувствовал это. Что бы ни было внутри Фариульфа - если это вообще было настоящее имя этого человека, в чем Илмаринен внезапно усомнился, - он не хотел, чтобы кто-то еще знал, что оно там было. Анделот не знал; Ильмаринен был уверен в этом.
Лейтенант что-то сказал. Погруженный в свои мысли, Ильмаринен понятия не имел, что это было. “Простите?” сказал он.
“Я спрашиваю, как вы даете лучший ответ об инициативе?” Анделот повторил.
“Сомневаюсь, что ты смог бы”. Но Ильмаринен все еще смотрел на сержанта. И Фариульф, или как там его настоящее имя, тоже смотрел на него. Что-то похожее на шок отразилось в глазах Ункерлантца. Он знал, что Ильмаринен знал, кто он такой - или, во всяком случае, часть того, кем он был. Это встревожило его.
Мало-помалу Ильмаринен понял, что этот парень может быть опасен, если будет продолжать бояться. В конце концов, это была Ункерлантская сторона реки. Если бы со мной произошел несчастный случай, насколько усердно кто-нибудь попытался бы выяснить, было ли это действительно случайным? Не очень, если я не ошибаюсь в своих предположениях.