Из тьмы
Шрифт:
Когда он проснулся на следующее утро, его пульсирующая голова, казалось, полностью соответствовала общему состоянию мира или его альгарвейской части. Его голова в конечном итоге должна была улучшиться. У него были свои сомнения относительно альгарвейской части мира.
Хлеб, щедро намазанный маслом, никак не помог ему справиться с похмельем. Они смазали ему желудок, так что глоток спиртного, который он выпил после них, не причинил такой боли. Когда духи поднялись к нему в голову, он снова почувствовал себя человеком, в каком-то меланхолическом смысле. То, что в эти дни альгарвейец
День был прохладным и облачным, в воздухе висела угроза дождя. Сабрино не хотел бы сейчас оказаться на ярком солнце. Он направился к палатке кристалломантов, чтобы выяснить, где вдоль изодранного фасада его дюжина или около того драконов могли бы принести наибольшую пользу. Прежде чем он добрался туда, кто-то позвал его по имени. Он обернулся.
Он знал, что смотрит. Он ничего не мог с собой поделать. Улыбающийся молодой парень, шагающий к нему, мог бы прийти из первых дней, победных дней войны. Дело было не столько в том, что его форменная туника и килт были чистыми, новыми и хорошо отглаженными, хотя на данном этапе развития событий это само по себе казалось Сабрино незначительным чудом. Но выражение лица и осанка незнакомца, казалось, говорили о том, что последние два года и более были не чем иным, как дурным сном. Сабрино хотел, чтобы это было так. К сожалению, он знал лучше.
“Рад познакомиться с вами, полковник”, - сказал молодой человек, протягивая руку. Когда они с Сабрино взялись за запястья, он продолжил: “Я имею честь называться Альмонте, сэр”.
На нем были значки майора и, выделяющийся на левой стороне груди, знак мага. “Рад с вами познакомиться”, - эхом повторил Сабрино, хотя совсем не был уверен, что он был доволен. “Что я могу для тебя сделать?”
“Нет, полковник, это то, что я могу для вас сделать”. Альмонте был чрезмерно бойок; он напомнил Сабрино коммивояжера, торгующего серебряными ложками, из-под которых через месяц проступит медь. У него самого было достаточно наглости; он продолжил: “Как бы ты посмотрел на то, чтобы разгромить ункерлантцев до самого их возвращения в их собственное королевство?”
“Если бы я мог отбросить их на полмили, я был бы вполне доволен”, - ответил Сабрино. В час отчаяния Алгарве всевозможные маньяки получили свой шанс, потому что как они могли ухудшить ситуацию? “Что у тебя на уме?”
“Еду с тобой, чтобы поразить врага с воздуха с помощью нового, особенно мощного колдовства, которое я изобрел”, - ответил Алмонте.
“Ты пробовал это раньше?” Спросил Сабрино. “Если пробовал, как все прошло?”
“Я все еще здесь”, - ответил Алмонте.
“Как и ункерлантцы”, - сухо сказал Сабрино.
Альмонте бросил на него укоризненный взгляд. “Я всего лишь один человек, полковник. Я делаю все, что в моих силах, для короля Мезенцио и Алгарве. Я надеюсь, ты можешь сказать то же самое ”.
Если он думал, что заставит Сабрино чувствовать себя виноватым, то он ошибся. “Спасибо, майор”, - сказал командир крыла, не потрудившись повысить голос. “Я сражался на земле в Шестилетней войне, и я был на фронте в этой с того дня, как она началась.
Закусив губу от гнева, Алмонте пустился в объяснения. Он явно не знал, насколько техничным должен быть; иногда он разговаривал с Сабрино свысока, иногда его слова пролетали над головой летящего дракона. То, что он намеревался сделать, было достаточно ясно: обрушить ужас и разрушение на людей Свеммеля с воздуха. Как он предлагал это осуществить...
Сабрино не ударил его. Впоследствии он задавался вопросом, почему. Его желудок дернулся, как будто его дракон спикировал без предупреждения, он сказал: “Сию же минуту убирайся с моих глаз, или я сожгу тебя на месте. По сравнению с этим убийство каунианцев выглядит чистым”.
“Отчаянные времена требуют отчаянных мер”, - заявил маг.
Король Мезенцио сказал то же самое, как раз перед тем, как альгарвейские волшебники начали разделывать блондинов. Сабрино не смог остановить его. Он был королем. Этот парень... “Если вы хотите попробовать это, майор, я бы предпочел увидеть, как ункерлантцы разгромят нас”, - сказал Сабрино.
“Я вернусь с приказами от вашего начальства”, - отрезал Альмонте.
“Хорошо”, - сказал Сабрино. “Ты можешь подняться на моем драконе или на любом драконе в этом крыле, но нет никакой гарантии, что ты спустишься”. Альмонте гордо удалился. Он не вернулся. Сабрино не думал, что он вернется.
В блокгаузе недалеко от хостела в районе Наантали Пекка вращал земной шар. Глобусы и карты были больше, чем просто картинами мира; как поняли даже мудрецы Каунианской империи, они также были, по-своему, применением закона подобия и приглашением к нему. Пекка перевела взгляд с одного из своих коллег на другого. “Это наш последний великий тест”, - сказала она, и все они кивнули. “Если все пойдет так, как должно, мы сможем использовать это колдовство против любого места в мире отсюда”.
Они все кивнули: Раахе и Алкио, Пиилис - и Фернао. Пекка делала все возможное, чтобы относиться к нему так же, как она относилась к другим магам-теоретикам. Ему это не понравилось; его глаза, так похожие на глаза куусамана, говорили об этом. Она не была в его постели - она не хотела быть ни в чьей постели - с тех пор, как узнала о смерти Лейно.
Но во время пары поездок обратно в Каджаани, чтобы повидаться с сыном и сестрой, она с головой ушла в свое колдовство, используя работу как болеутоляющее средство там, где кто-то другой мог бы использовать духов.
Он не мог жаловаться, не здесь, на глазах у всех. Что он действительно сказал, так это: “Блокгауз сегодня кажется пустым по сравнению со столькими вещами, которые мы сделали. Здесь, например, нет второстепенных магов - только кристалломант.”
“Нам не нужны второстепенные волшебники, не для этого”. Пекка махнул рукой в сторону ряда клеток, полных крыс и кроликов. “Мы отправим энергию, которую высвобождаем из зверей, так далеко, что сможем безопасно держать клетки здесь”.