Из тьмы
Шрифт:
“Эй! Ты не можешь...” Бембо замолчал, когда до него дошло, насколько узким было его спасение. Меньше всего на свете он хотел, чтобы этот ужасный старый волшебник Куусаман вернулся и снова посмотрел ему в глаза.
Как только Иштван вошел в казарму, он понял, что попал в беду. Все взгляды обратились в его сторону. Кто-то встал и закрыл за ним дверь казармы. “Ну и ну, ” сказал кто-то еще, “ если это не ручная козочка куусаманов”.
“Мааа! Мааа!” - пронзительно произнес кто-то еще. Несколько его соотечественников поднялись со своих коек и подошли
Страх сковал его. Людей иногда топтали ногами или избивали до смерти здесь, в лагере для военнопленных на Обуде. Время от времени охранники Куусамана выясняли, кто это сделал, и наказывали их. Однако чаще всего они этого не делали. Похоже, что такая судьба вот-вот должна была постигнуть его.
Он не повернулся и не побежал. Это было не столько потому, что он происходил из расы воинов, сколько потому, что он был уверен, что за ним приближается еще больше дьендьосцев. Вместо этого он выпрямился очень прямо. “Я сохранил свою честь”, - сказал он. “Звезды освещают мой дух, и они знают, что я сохранил свою честь”.
“Лгунья”, - сказали трое мужчин в один голос.
“Мааа! Мааа!” Это ненавистное, издевательское козлиное блеяние раздалось снова.
“Я не лжец”, - заявил Иштван. “Вперед, все вы. Я буду сражаться с вами по одному, пока не смогу больше сражаться. Я ничего не скажу стражникам о том, что произошло. Клянусь звездами. Или покажите себя трусами, поедающими козлов, и соберите на меня всех сразу ”.
Они колебались. Он не был уверен, что получит даже столько. Затем из группы вышел дородный мужчина и двинулся на него, говоря: “Мои кулаки и ноги лучше, чем ты заслуживаешь”.
Иштван не ответил. Он просто ждал. Другой пленник был крупнее его и, похоже, понимал, что он делает. Парень рванулся вперед, опустив голову и размахивая кулаками. Иштван блокировал удар рукой, нанес удар в твердый, как дуб, живот, получил ботинком в бедро, а не в промежность, и также нанес удар ногой. Удар сбоку по голове заставил его увидеть звезды, которые не имели ничего общего с теми, которые он почитал. Он схватил своего врага и швырнул его на пол. Другой пленник подставил ему подножку по пути вниз.
Но поднялся именно Иштван. Он сплюнул красным на пол. “Кто следующий?” - спросил он, слегка прищурившись, потому что его левый глаз наполовину заплыл и был закрыт.
Другой дьендьосец шагнул к нему. Он тоже выиграл этот бой и помахал рукой третьему претенденту. К тому времени каждая частичка его тела болела. Он не думал, что выиграет третий бой, и он не выиграл. Другой пленник ударился головой об пол, раз, другой ... Это было последнее, что он помнил.
Они могли убить его после того, как он отключился. Когда он снова очнулся, он скорее пожалел, что они этого не сделали. Они немного поколотили его. Он мог чувствовать это. Но это почти утонуло в глухой, тошнотворной боли в голове. Ему пришлось повозиться с рассудком, это было совершенно точно. Ему было трудно вспомнить, где он был и даже кем он был. Однако он помнил, как трое других пленников в бараках сами получили довольно приличные шишки. Это доставило ему определенное небольшое удовлетворение, когда он не надеялся, что его собственная
Капрал Кун вошел в казарму примерно через полчаса после того, как Иштван пришел в себя. Он бросил один взгляд на Иштвана и понял, что, должно быть, с ним произошло. У него было время для одного испуганного вскрика, прежде чем кто-то сказал: “Ладно, стукач, теперь твоя очередь”. Пленники набросились на него и избили до крови, но он все еще дышал, когда они остановились. Возможно, Иштван завоевал достаточно уважения, чтобы они больше не хотели убивать его товарища.
На перекличке тем вечером охранники Куусамана уставились на Иштвана. “Что тебе делать?” - спросил один из них.
“Ничего”, - сказал он флегматично. Там, где ему было трудно вспомнить свое имя, он помнил клятву, которую дал. Охранники уставились на Кана. Он выглядел не так плохо, как Иштван - и каким-то образом ему удалось не разбить очки, - но он не был красавцем. Как и мужчины, которые сражались с Иштваном один за другим.
Охранники покачали головами и пожали плечами. Они видели подобные вещи раньше. На этот раз, по крайней мере, они не несли трупы из лагеря для пленных.
Пару дней спустя Иштвана вызвали из лагеря на еще один допрос к Ламми, судебному колдуну. К тому времени некоторые из его синяков приобрели поистине впечатляющий цвет. Его ребра выглядели как закат. Его лицо тоже было невыгодным. Когда он пробрался в палатку Ламми - пролезать через клапан тоже было больно - у мага отвисла челюсть. “Клянусь звездами!” - воскликнула она на своем хорошем дьендьосском. “Что с тобой случилось?”
Независимо от того, насколько хорошо она говорила на его языке, Иштвану не нравилось слышать, как она использует подобные ругательства - какое отношение звезды имели бы к такой иностранке, как она? Он ответил так же, как ответил охраннику: “Ничего”.
Ламми покачала головой. “Еще немного ничего подобного, и они положили бы тебя на погребальный костер. А теперь ... немедленно расскажи мне, что с тобой случилось”.
“Ничего”, - повторил Иштван.
“Ты упрямый мужчина. Я видела это”, - сказала она. “Но ты знаешь, у меня есть способы получить от тебя ответы”.
“Ничего не произошло”, - сказал Иштван. Как он и ожидал, его контроль над чувствами исчез. Ламми, возможно, просчитался здесь. Лишив его чувств, он забрал и его боль, это было первое облегчение, которое он испытал после драк. И она грабила его достаточно часто, он начал привыкать к этому. Он больше не путал ее голос со звездным.
Вскоре она привела его в чувство. “Ты очень упрямый человек”, - сказала она.
“Спасибо”, - ответил он, что заставило ее моргнуть.
Ей нужно было время, чтобы собраться с силами. “Я думаю, ” сказала она, “ нам было бы лучше не отсылать вас обратно в ваши казармы”. Она взяла кристалл и заговорила в него на куусаманском, которого Иштван не понимал. Кто бы ни был на другом конце эфирной связи, он ответил на том же языке. Кристалл вспыхнул, затем погас. Ламми оглянулся на Иштвана. “Капрал Кун, похоже, тоже покрыт синяками. Как это произошло?”