Из тьмы
Шрифт:
“Хорошо, что там больше не было этих сукиных сынов”, - пробормотал он.
“Что это, лейтенант?” - спросил капитан Дагарик, который занял пост командира полка после того, как капитан Дрогден не был достаточно осторожен при изнасиловании альгарвейской женщины. На лице Дагарика была написана деловитость. Он был хорошим солдатом, в некотором смысле хладнокровным. Никто бы его не полюбил, но он также не стал бы бросать людей из-за глупости. Учитывая некоторые вещи, которые видел Леудаст, чихать на солидный профессионализм было не на что.
Он повторил себя, добавив: “Силы внизу пожирают их”.
“Они
“Пусть будет так, сэр”, - сказал Леудаст. “Эта война ... Мы должны были выиграть ее. Если бы мы этого не сделали, они держали бы нас в плену вечно”.
“Я только хотел бы, чтобы мы могли избавиться от всех этих жукеров до единого”, - сказал Дагарик. “Если бы мы обращались с ними так, как они обращались с каунианцами в Фортвеге, нам действительно не пришлось бы беспокоиться об Алгарве в течение долгого времени”.
Леудаст кивнул. Он не думал, что даже король Свеммель стал бы истреблять всех рыжеволосых в землях, которые он захватывал, но со Свеммелом никогда нельзя было сказать наверняка. Любой ункерлантец сказал бы то же самое. И ... “Нам пришлось использовать наших собственных людей так, как альгарвейцы использовали каунианцев с Фортвега. Люди Мезенцио заслуживают дополнительной оплаты за это ”.
“Держу пари, что они понимают”, - сказал капитан Дагарик. “Я думаю, они тоже это поймут”.
С востока донесся странный вопящий, смеющийся, чавкающий звук. Леудаст схватился за свою палку. “Что, черт возьми, это такое? Это сочетается с какой-нибудь новой альгарвейской магией?”
Дагарик указал на Скамандро, где плавала большая птица с черно-белой полосой на спине и клювом, похожим на копье для ловли рыбы. “Нет, это просто псих - и ты еще один, за то, что позволил звонку напугать тебя”.
“Должно быть, это птицы юга”, - сказал Леудаст. “Они не живут ни у каких ручьев рядом с деревней, из которой я родом”. Больше наполовину обращаясь к самому себе, он добавил: “Интересно, осталось ли что-нибудь от этого места в наши дни”. Затем он снова обратился к командиру полка: “И я не понимаю, как вы можете винить меня за то, что я нервничаю из-за прелюбодействующих рыжих и их волшебства, сэр. Со всеми этими странными новыми заклинаниями, которые они бросают в нас в эти дни ... ”
С пренебрежительным жестом Дагарик сказал: “Тонущий человек размахивает руками. Сукин сын, тем не менее, все равно тонет. Альгарвейцы насылают на нас свои дурацкие заклинания, прежде чем узнают, на что способна магия, или даже работает ли она вообще. Неудивительно, что большая часть ее портится.”
Это имело смысл - до определенного момента. “Даже заклинания, которые, возможно, не делают всего, что должны, все еще могут навредить нам”, - сказал Леудаст. “Мы видели это”.
“Они причинили бы нам еще больший вред, если бы рыжеволосые действительно знали, что делают”, - сказал Дагарик. Это заставило Леудаста моргнуть. Как и большинство ункерлантцев, он считал почти само собой разумеющимся, что альгарвейцы умнее его соплеменников. Они слишком часто доказывали свое остроумие в Ункерланте, чтобы он мог думать о чем-то другом. Но Дагарик упрямо шел напролом: “Подумай, сколько неприятностей они могли бы причинить, если бы вся их причудливая
После того, как Леудаст обдумал это, он медленно кивнул. “Единственное, в чем люди Мезенцио всегда ошибаются, так это в том, что они всегда думают, что они умнее, чем есть на самом деле, и могут сделать больше, чем на самом деле”.
Дагарик тоже кивнул, очень выразительно. “Вы поняли это, лейтенант. На самом деле вы поняли это совершенно правильно. И насколько это делает их чертовски умными? Если бы они были хоть сколько-нибудь настолько умны, какими хотят, чтобы их считали все остальные, были бы мы здесь на полпути между границей Янины и Трапани? Неужели вонючие островитяне полезут в задницу альгарвейцам с востока?”
“Нет, сэр”, - сказал Леудаст. “Они заставили всех их ненавидеть, они заставили всех их бояться, а теперь они еще и заставили всех ополчиться на них. Если посмотреть на это с такой точки зрения, может быть, они действительно не такие умные ”. Он услышал удивление в собственном голосе. Мы выигрываем войну. Мы не только побеждаем, мы почти победили. Отсюда я не могу как следует разглядеть Трапани, но это ненадолго.
Он задавался вопросом, что произойдет тогда. Может быть, Свеммель вложит все, что в его силах, в войну против Дьендьоса. Леудаст изумленно покачал головой. Он сражался с Гонгами, когда разразилась дерлавейская война. Может быть, все повторится, и он будет сражаться с ними еще немного. Если Ункерлант отправится за ними сейчас, он думал, что его королевство разгромит их.
Но что тогда? Предположим, у Ункерланта в мире не осталось ни одного врага. Предположим, он уволился из армии. Что бы я тогда делал? Я боролся долгое время. Я почти ничего больше не знаю.
Иди домой. Полагаю, это первое, что я должен сделать. Посмотри, осталось ли что-нибудь от деревни. Посмотри, остался ли у меня в живых кто-нибудь из родственников. А потом ... Там была та девушка в Грелзе, эта Ализе. Если я смогу найти ее снова, это может во что-то вылиться. Интересно, насколько сильно там изменилось сельское хозяйство. Я мог бы узнать.
Он посмеялся над собой. Пара минут размышлений, и у него была аккуратно распланирована остальная часть его жизни. Война научила его одной вещи: планы в большинстве случаев срабатывают не так, как люди думали заранее.
Дагарик хлопнул его по плечу, останавливая его лей-линейный караван мыслей. “Пока здесь все выглядит довольно спокойно”, - сказал командир полка. “Мы можем вернуться к нашим людям”.
“Есть, сэр”, - сказал Леудаст. Они ускользнули от западного берега Скамандро. Когда они уходили, гагара еще раз издала свой безумный, смеющийся крик. Дрожь Леудаста не имела ничего общего с холодной погодой. Никто, услышав этот крик в первый раз, не подумал бы, что он исходит из птичьего горла. То, что это предвещало какое-то отвратительное альгарвейское колдовство, все еще казалось ему гораздо более вероятным.