Из тупика
Шрифт:
Звегинцев долго молчал.
– А как с восстановлением монархии? Что-нибудь слышно?
– Нет. На Мурмане мы вам царя не обещаем.
– А что же будет?
– Крепкая власть. Наша. И - союзники. Мы лишь звено в длинной цепочке взрывов, которые потрясут и угробят большевистскую власть. Но это звено очень сильное. Оно сомкнет единый фронт с Сибирью...
Звегинцев выпрямился и вдруг засмущался:
– Один вопрос... нескромный... о командировочных. Мне, поверьте, даже не на что купить билет до Мурманска.
– Деньги?
– Не ехать же мне... генералу... зайцем!
– Ваше превосходительство, только зайцем и можно сейчас доехать. Бумаги для печатания билетов давно нет. Да и появись эти билеты в кассе их никто уже не станет покупать.
– Значит, зайцем?
– задумался Звегинцев.
– Да. Сядьте в вагон и не выходите, иначе ваше место займут другие. Терпеливо ждите, когда вагон тронется. Будьте осторожны до Званки, в Петрозаводске вас уже будет ждать начальник вокзала Буланов, в Кеми британский консул Тикстон встретит как друга и снабдит всем необходимым. В Мурманске же вас ждет жизнь, отличная от этой. Мы вас не уплотним, а даже расширим...
– И все это оставить?
– Звегинцев развел руками.
– Так и оставьте.
– Но... пропадет. Растащат! А на этом вот стульчике, на котором сейчас сидите вы, сиживала когда-то сама княгиня Чарторыжская, урожденная фон Флемминг, мать знаменитого князя Адама Чарторыжского, сподвижника молодых лет Александра Первого.
Басалаго это надоело, и он встал:
– Ах, ваше превосходительство, все в истории относительно. Пройдет еще сотня лет, и люди будут говорить так: осторожнее, вот на этом стульчике сиживал когда-то лейтенант Басалаго...
Звегинцев отвесил изящный поклон:
– Прошу прощения, но я так и не удосужился спросить вас о том, что стоит за вами...
– Управляющий делами Мурманского Совета депутатов рабочих, солдат и матросов!
– представился Басалаго.
– Позвольте, позвольте...
– вдруг побледнел Звегинцев.
– В какую историю вы меня втягиваете, лейтенант?
– В историю, вершащую судьбу России! Мне, видимо, сразу надо было начинать с этого: вам, генерал, предлагается поступить на советскую службу. И впредь вы так и обязаны говорить, ежели спросят... Извините, но я вынужден покинуть вас: меня ожидает прием у зубного врача.
– Я могу предложить вам чудесные капли!
– Благодарю. Но мне надобно сменить пломбы...
* * *
Через некоторое время Басалаго уже сидел в зубном кресле напротив промерзлого окна, под которым лежали мокрые тряпки, собиравшие талую сырость с подоконника. Было холодно в кабинете. Наконец дантист появился и сразу ослепил Басалаго блеском зеркала, укрепленного над креслом так, что лейтенант не мог поначалу разглядеть лицо врача.
– Откройте рот... на что жалуетесь?
– Мне нужно сменить пломбы.
– Вот как! Кто вам это сказал?
– Мне сказали об этом в Вологде.
– Какие?
– Четыре слева.
– А что будет справа?
– Справа -
Яркий свет сразу погас, и доктор сказал:
– Нет ли у вас чего покурить?.. О, какая роскошь!
– восхитился дантист при виде раскрытого портсигара.
– Откуда?
– Египетские, из Каира. Прошу, забирайте все. У нас на Мурмане этого добра хватает. На союзников пока не обижаемся.
Сидя напротив Басалаго и загораживая заиндевелое окно, дантист долго курил молча. Накурился и сказал:
– Итак... начнем?
– Да. Необходимо пропустить через ваши "комитеты спасения" наших людей.
– Кто эти ваши люди?
– Офицеры... вас это не испугает?
– Отчего же? А цель?
– Они нужны там... на севере.
– Канала три, - ответил дантист.
– Знаю. Все три должны работать. Чтобы офицер, в одиночку Или в группе своих товарищей, знал, куда ехать, где переночевать, Где пересадка, где он будет накормлен. Вооружен.
Дантист спросил:
– Вам известно, что скоро два отряда ВЧК выедут на Мурман?
– Нет. Впервые слышу.
– Оно так. Командирами этих отрядов пошлют двух видных большевиков Комлева и Спиридонова, причем Комлев едет прямо к вам - в Мурманск. Вам предстоит потесниться.
– Мы их примем, - сказал Басалаго, - хотя это соседство и невеселое. Но раздражать Совнарком мы не станем... примем!
Дантист что-то прикинул в уме.
– Вам надо видеть Томсона, - произнес уверенно.
– Как я могу это сделать?
– Томсон!
– позвал врач, и дверь открылась.
Из соседней комнаты (откуда до этого не доносилось ни единого шороха) вышел джентльмен, уже с брюшком, низенького роста, лысый, в хорошо пошитом костюме, при часах и жилетке.
– Томсон, - сказал он с порога, представляясь.
Басалаго пулей вылетел из страшного кресла.
– К чему этот маскарад? Георгий Ермолаевич, я узнал вас!
Это был кавторанг Георгий Ермолаевич Чаплин.
– Видите?
– сказал он, доставая паспорт.
– Английский... Спасибо королю. А что делать? Лучше уж быть живым англичанином Томсоном, нежели убитым русским Чаплиным... Итак, лейтенант, условимся: до победы над большевизмом я остаюсь Томсоном!
Басалаго поговорил с "Томсоном" минуты две и понял, что с этого человека и надо было начинать все визиты. Здесь уже была организация, ладно скроенная на манер треугольника. Остриями этого треугольника являлись: Петроград - Вологда - Архангельск. В этот же день, в кабинете дантиста, треугольник заговора был преобразован в четырехугольник, и четвертым острием этого заговора сделался далекий Мурманск...
На прощание дантист снова ослепил лейтенанта рефлектором.
– Все-таки откройте рот... я посмотрю, что у вас. На Мурмане, случись больной зуб, и вы наплачетесь. Вот этот зуб, позвольте, я вам починю. Такой красивый молодой человек - и уже успели заиметь гадкие зубы... Где это вы так?