Из тупика
Шрифт:
Небольсин пошатнулся на топчане, шинель сползла с плеча.
– Прррапоры...
– Вот! Да мы этих прапоров деревянной ложкой на хлеб мазать будем... Ну чего загрустил, Витенька? Решайся!
– Все это так, - ответил ему Небольсин.
– Но куда денутся наши солдаты? Они же мне еще верят...
– Плюнь!
– отвечал Свищов.
– Сэррейль с Петеном их не оставят. Ты ведь ничего не знаешь здесь сидя. А вот американцы уже выделяют из своей армии курносых!
– Кого? Кого они выделяют?
– Всех славян. В особый корпус. Вот и твоих головорезов
– Нет, - сказал Небольсин и вылил себе в стакан весь коньяк из бутылки; выпил, съел конфету.
– Нет, - повторил, - я останусь здесь. Про нас и так болтают по Европе вздор всякий... Говорят, будто мы разложились... Нет! Нет! Нет!
Вот когда коньяк двинул его по голове. Небольсин даже не заметил, как покинул его Свищов; с трудом вылез наверх из блокгауза. Шатаясь, протиснулся в капонир. Дернул на себя пулемет. И ударил слепой ненавистной очередью прямо перед собой, куда глаза глядят.
– Именно здесь!
– кричал в пьяном бешенстве.
– Мы докажем всему миру, что русская армия не погибла. Она стоит! Существует! Без царя! Без Керенского! Без большевиков! Сама по себе! Ради отечества и победы...
Унтер-офицер Каковашин раскурил длинную сигару и сказал как мог.
– C'est epatant!{15} Но пошел он в... это самое! Эй, ребята, кто там ближе? Оторвите его от пулемета...
Должной навалился сзади, расцепил руки подполковника, до синевы сведенные на оружии.
– Ну, выпили лишку, - сказал хитрый солдат.
– Ну, не закусили, как водится.
– Но зачем же пулять, как в копеечку? Пойдемте, мсье колонель, я вас под накат оттащу.
В блокгаузе Небольсин рухнул на топчан, потянул на себя шинель. Рука его обмякла и упала на земляной пол. Сама цвета земли. Очень красивая рука. Рука актера. Но грязная, с трауром под ногтями..
Это была агония...
В то время, когда по всей Советской стране был почти разрушен могучий аппарат царской армии, когда на смену ей, отжившей свое героическое прошлое, уже зарождалась молодая Красная Армия, - тогда в далеких Салониках, оторванные от родины, униженные, озверелые, еще служили Антанте русские легионеры.
Под вечер, когда Небольсин очухался, на позиции привезли коньяк "Ординар", бразильский кофе, апельсины из Туниса и хороший табак вирджинский.
Вирджиния - штат Америки, армия которой уже вступила в Европу, поначалу больше присматриваясь к тому, что называлось Европой. Армия сытая, неутомимая, прекрасно одетая, с великолепной техникой, звякающая над ухом нищей, разоренной Европы золотом...
Скоро эта армия будет везде.
Даже в Мурманске! Даже во Владивостоке!
Глава вторая
Британский военно-морской атташе капитан первого ранга Кроми встретил лейтенанта Басалаго в Петрограде.
– Понимаете, - сказал он, - подобно тому как борьба на Балканах зависит исключительно от Дарданелл, политическая жизнь России целиком во власти "железнодорожной" дипломатии. Потому я хотел бы обратить самое пристальное внимание Главнамура на сохранение
– Каково ваше мнение о мире?
– спросил Басалаго.
– Официально мы находим, что Россия в том положении, в каком она находится сейчас, вправе поднять вопрос о всеобщем мире. Ленин - тверд. Но с первой же вестью о мире мы, очевидно, покинем Петроград. Всей колонией дипкорпуса! Куда? Это будет провинция. Я думаю - Вологда, поближе к вам. Вам же следует выждать время. Не раздражайте Совнарком излишне. Это ни к чему. Ну, остальное вы услышите от моего посла.
Дверь из соседней комнаты распахнулась, и на пороге предстал высокий худощавый англичанин лет тридцати пяти, не более; зачесанные назад темные волосы его блестели от бриллиантина, а белый воротничок, не скрепленный запонкой, выделял загорелую шею. Это был Роберт-Гамильон Локкарт, возглавивший недавно британскую миссию в России. Локкарт резко выкинул руку для пожатия и сразу заговорил на чистом русском языке:
– Это очень хорошо, что вы приехали. Я вас ждал. Что на флотилии? Когда вы в последний раз видели адмирала Кэмпена? Пожалуйста, проходите... Мы будем говорить (взгляд на часы) восемь минут, после чего я вынужден уйти: в Смольном меня будет ждать мистер Троцкий...
В кабинете посла, служившем также и спальней, - только двое: худосочная секретарша в костюме хаки военного покроя и бледнолицый господин.
– Массино, - назвал его Локкарт.
– Когда-то строитель военного аэродрома под Москвой, а ныне... ныне проживает жизнь по русским ресторанам.
Секретарша не сводила глаз с Басалаго, словно фотографируя его своими зрачками, а господин Массино, абсолютно равнодушный, листал русские газеты. Лейтенанту, честно говоря, было не по себе. Он глянул на часы: через две минуты Локкарт встанет, чтобы уйти...
– Мурманский консул Холл извещен подробно обо всем, что происходит в Архангельске, - говорил Локкарт.
– Не буду скрывать от вас, что на Двине, напротив Сборной площади..
– Не Сборной, а Соборной, - поправил его Массино.
– Да, напротив Соборной площади в Архангельске поставлено на якоря наше судно "Эгба", имеющее дальнюю радиостанцию. Мы не придем в Архангельск, пока нас не позовут. Призвать же нас на защиту демократии может только демократическое правительство. Но нужны усилия с вашей русской - стороны. Например, в Петрограде существует "общество безработных офицеров", которое спекулирует керосином и спичками. А это опытные, боевые кадры. Они должны быть с вами, с вашим движением...
– Генерал Звегинцев...
– глухо произнесла секретарша.
– Да, постарайтесь найти генерала Звегинцева, с тем чтобы он поступил на службу в Красную Армию. Звегинцев не успел запятнать себя "контрой", как говорят большевики, которые порою охотно принимают услуги кадровых военных. И в этом случае не откажут... Причин нет! Что еще?
– спросил посол.
С улицы гугукнул автомобиль, и господин Массино вдруг протянул руку в сторону Басалаго.
– Ваши документы, - сказал он спокойно.