Из тупика
Шрифт:
– А что вы им сказали, княгиня, на прощание?
– Я им сказала: "Негодяи! Разбойники... Я еще вернусь в Россию, и чтобы вы не вздумали разорять здесь!"
Потапов, сам владевший имениями, спросил с интересом:
– А как они вели себя при этом, княгиня?
– Хохотали как помешанные. Я ничего не поняла в этом диком смехе и уехала... Вот, теперь доживаю последние дни на родине. Уезжаю совсем, как это ни печально. Но - прочь, прочь...
Вокруг нее заволновались:
– Как можно? Не покидайте нас... Архангельск
В окружение офицеров флотилии по-свойски затерся полный и круглолицый англичанин.
– Мистер Томсон, - представили его княгине. Вадбольская плавно протянула ему руку.
– Добрый день, - сказала по-английски.
– Как приятно... В руке ее щелкнул портсигар, кто-то уже подносил ей спичку.
Она раскурила папиросу и выдохнула - вместе с дымом:
– Я действительно очень рада встретить вас именно здесь, Георгий Ермолаевич, - сказала она уже по-русски.
От лица Томсона отхлынула кровь. Конечно, вокруг люди свои. Можно не опасаться. Но кавторанг еще не привык к таким разоблачениям... Он присел:
– Откуда вы меня знаете, княгиня?
– и заглянул ей в лицо.
– А я удивлена, что вы меня не узнали сразу.
– Подскажите.
– Вы меня вспомните и так, - печально улыбнулась в ответ Вадбольская.
– Я ведь знала, еще девочкой, и вашего батюшку, Ермолая Николаевича, когда он управлял Санкт-Петербургской таможней. И сестру вашу Марию хорошо помню.
– Удивительно, - растерянно произнес Чаплин, напрягая память.
– В самом деле, какая приятная встреча...
С появлением Чаплина бутылки выстраивались, как снаряды на батарее. Пьяненько посматривая глазками, смолоду испорченными штабной работой, Чаплин завладевал вниманием Вадбольской; и ему это было совсем нетрудно, ибо за этим столом он был самым старшим, если не считать еще одного человека - адмирала Виккорста, который доедал в скорбном одиночестве большую семгу.
– Вы не должны уезжать, это абсурд - покидать отечество, - горячо толковал Чаплин.
– От чего вы едете? От большевиков?
– Причина веская, Георгий Ермолаевич.
– Но, княгиня, это неразумно: большевики доживают здесь последние дни...
– Часы, а не дни, - осторожно подсказали сбоку.
– Оставайтесь с нами. А вскоре мы обещаем отправить вас в Москву, где тоже не будет большевиков...
Розовые от вина губы Вадбольской были сложены в улыбке.
– Боже, - прошептала она, - какие соблазнительные истории вы мне рассказываете... Верить ли?
– Верьте, верьте. Вам совсем незачем рисковать таким дальним путешествием. Мы, офицеры флотилии, хорошо знаем: море наполнено минами, наши тральщики ловят их, как галушки из супа, и не могут вычерпать, германские субмарины топят суда жестоко... К чему проделывать такое опасное путешествие, чтобы потом опять вернуться?
В этот момент с той стороны, где бедная семга доживала
– Мистер Томсон, вы разве не слышите? Я вас прошу...
– Извините, княгиня...
– спохватился кавторанг.
– Сядьте, - сказал Чаплину седовласый линейный адмирал.
– А вы, Чаплин, разве так уж хорошо знаете эту женщину, чтобы мило болтать с ней обо всем, что вам удалось узнать от офицеров моего Беломорского штаба?
Тут кавторанг посадил на место адмирала.
– Простите, ваше превосходительство, - с легкой издевкой произнес Чаплин, - но даже шнуркам от моих ботинок известно гораздо больше, нежели вашему штабу. Что же касается этой женщины, то... Представьте себе, адмирал, - знаю! Не могу вспомнить откуда, но - да, да! Удивительно что-то знакомое в ее облике. Еще с юности...
– Надеюсь, - примирительно заметил Виккорст, - вы еще не сказали княгине Вадбольской, что скоро здесь, на Двине, будет полно британских кораблей?
– Дали понять ей... чтобы не уезжала. Чего скрывать?
– Откровение необходимо в меру, Георгий Ермолаевич. Мы проникли очень глубоко. Но агентов ВЧК все же надо остерегаться... даже здесь, "У Лаваля"! Мне очень жаль эту красивую княгиню, но пусть она сама проснется завтра в новом мире. Без большевиков! Извините, и можете вернуться...
Провожая княгиню Вадбольскую по тихой улочке Немецкой слободы, Чаплин-Томсон сказал ей на прощание:
– Глафира Петровна, завтра Россия возродится... отсюда, из Архангельска. Видите на рейде огонек? Это яхта "Эгба", и бежит по антенне искорка радиопередачи. Я могу вам сказать заранее, что сейчас принимают радисты в Мурманске.
– Вы меня совсем заинтриговали. Я так полна впечатлений...
– В Мурманске сейчас принимают и расшифровывают сигнал, который станет историческим: "Все готово, приходите немедленно".
Глава девятая
– Все готово, - сказал Суинтон, сбрасывая наушники. Архангельск настаивает, чтобы эскадра выходила немедленно.
Уилки куснул себя за палец - мечтательно.
– Хорошо, - поднялся он.
– Я пошел...
Он заперся в своей тесной комнате, налил в стакан виски. Перед ним станция телефонных подключений. Прихлебывая виски, он соединился с телеграфной службой.
– Барышня! Кто это? Лизанька... Здравствуй, моя сладкая девочка. Ну-ка воткни меня в Кандалакшу... Да, из консульства!
Он пил виски и, глядя в потолок, ожидал соединения.
– Тикстон? Здорово, старый бродяга! Когда прибыл дипломатический корпус из Архангельска?
– Он уже на подходе, - сообщил Тикстон.
– Значит, в полной безопасности?
– Да. В полной.
– Будь здоров, Тикстон... Лизанька, солнышко мое, отключи, я разговор закончил...
Просунул ноги в матросские боты, надел высокую меховую шапку.