Из тупика
Шрифт:
В этом Небольсин не ошибся. Прирожденные политики, англичане заранее умели предугадывать события. В один из дней британский консул Холл нажал одну из потаенных кнопок - и сразу началась нужда. Эта нужда еще не была голодом, который валит человека - тем более русского!
– на землю...
Но вот ее результат: на кораблях флотилии ввели три постных дня в неделю, и сразу увеличилось число матросов-дезертиров, которые драпали на Мелитопольщину, на Полтавщину - под сень своих сытых кулацких хуторков. "Чесма" обезлюдела
Впрочем, об этом никто тогда особенно не жалел - стало меньше воплей, грабежей, драк и насилий.
* * *
И началась осень, она надвинулась из-за скал - ветрами.
Ветлинский вернулся из Петрограда в сентябре, когда Россия уже была провозглашена республикой. Каперанг возвратился в чине контр-адмирала, заработав лампас на штаны лично от Керенского. Поговаривали, что контр-адмирала ждет высокое назначение. Пока что - слухи, как всегда.
Небольсина однажды вызвали в штаб флотилии, и он был очень удивлен, когда из-за стола под громадной картой навстречу ему поднялся незнакомый контр-адмирал с выпуклыми глазами, ярко блестевшими.
– Вы ожидали увидеть каперанга Короткова, - сказал Ветлинский.
– Но... увы, каперанг снят ныне с должности.
– За что?
– вырвалось у Небольсина.
– Такой славный и добрый человек...
Сухие пальцы контр-адмирала отбили нервную дробь, глаза он спрятал под густыми бровями.
– Коротков удален с Мурмана как непримиримый монархист (Небольсин поднял глаза: портрет Николая был убран). Нужны люди, - продолжал Ветлинский, - новых, демократических воззрений. Скоро последует реорганизация всего управления Мурманским краем, и вам, господин Небольсин, очевидно, придется служить со мною... Прошу, садитесь.
Небольсин сел, выжидая: что дальше?
– Я спешу выразить вам благодарность, - говорил Ветлинский, посматривая с умом, остро.
– На дорогах России - развал. Была забастовка. Однако я проехал из Петрограда до Мурманска с полными удобствами. Благодарю, что вы, сознавая всю важность нашей магистрали, не дали забастовщикам воли.
– Уточню!
– ответил Небольсин на это.
– Я ведаю дистанцией, но никак не забастовками. Заслуга в том, что на Мурманской дороге не было забастовки, принадлежит Совжелдору.
– Разве Совжелдор пользуется таким влиянием на дороге?
– Нет. Совсем не пользуется. Однако именно благодаря Совжеддору наша дорога не примкнула ко всеобщей забастовке дорог в России, ибо забастовка эта, насколько я понимаю в политике, была направлена против Временного правительства...
Ветлинский заглянул в пухлое досье с грифом "секретно". Досье было в шагрене из акульей кожи местной выделки (весьма примитивной, но очень прочной - на века).
– Где же та мука, которую доставили на флотилию? Брамсон обвиняет вашу дистанцию в утайке муки и... Впрочем, - спохватился Ветлинский, - я человек здесь новый и еще присматриваюсь.
Обвинять дистанцию - значит
– Мука, - ответил резко, - используется флотилией и железной дорогой как балласт! О доставке на Мурман заведомо гнилой муки надобно спросить у контрагента Каратыгина, сидящего ныне в Совжедцоре, а еще лучше - у того же господина Брамсона, который ведает гражданским хозяйством.
– Разве мука настолько плоха?
– Уверен, будь она лучше, мы бы не грузили ее как балласт для кораблей, идущих в море в штормовую погоду.
– Так, - сказал Ветлинский, захлопнув досье.
– Сейчас в Архангельске скопилось пять миллионов пудов хлеба отличного качества, но мы не можем приложить к муке руку, ибо она закуплена англичанами. Уже не наша продана. Однако необходимо, господин Небольсин, решительно пресечь бегство рабочих.
– Не могу, - отметил Небольсин.
– Я только начальник дистанции, пусть этим вопросом занимается Совжелдор...
Ветлинский отошел к окну, сгорбив плечи. Долго вглядывался во тьму надвигающейся на Мурман близкой полярной ночи. Проблески прожекторов гасли над рейдом, клотик "Аскольда" горел в отдалении красным огнем революции.
– Я думаю, - начал конто-адмирал глухо, - с вами можно говорить вполне откровенно. Перед моим отъездом из Петрограда Александр Федорович Керенский был обеспокоен представлением английского правительства... Лондон категоричен в своих требованиях. Критическое положение в Мурманске заботит англичан более, нежели нас. И они знакомы с настоящим положением дел в порту и на дороге тоже лучше нас! Устройство зимней навигации союзники собираются брать в свои руки, если мы не способны эксплуатировать нормально и порт, и дорогу...
– Что это значит?
– вырвалось у Небольсина.
– Подобное вмешательство недопустимо. Оно припахивает... колониями!
– Вот именно!
– впервые улыбнулся ему Ветлинский.
– Я знаю англичан и знаю, как они хватки. Вмешательства в наши дела не допустим. Мне удалось отстоять перед Керенским иную идею! И уже имеется приказ Временного правительства о полном подчинении базы, порта, флотилии и магистрали одному лицу. Причем это лицо будет обладать правами коменданта крепости, находящейся на осадном положении... Что скажете на это?
– Скажу, что при такой ситуации англичанам будет трудно просунуть палец под наши двери.
– Не буду скрывать от вас и далее, - сказал Ветлинский, - что этим человеком в Мурманском крае стану я!
– И протянул инженеру цепкую руку. Очень рад познакомиться с вами. Чтобы противостоять натиску немцев и союзников, мы отныне должны быть активнее... Нужен один кулак! Диктатура!
Так состоялось это знакомство. А на выходе из кабинета Ветлинского путеец столкнулся с поручиком Элленом.