Избранное
Шрифт:
Кутепов посмотрел им вслед и подумал: не бежать же теперь за ними?
На следующий день Толик увидел его в курилке и сказал:
– Ты чего вчера загрустил? И нас бросил. А мы чего-то развеселились. Ехали, ржали на весь вагон.
Он слушал Толика и думал: «Странно! И сказать ему в ответ нечего. Что ни скажи, будет страшная нелепица». И он промолчал.
Марина звонила Толику часто. Когда Кутепову приходилось брать трубку, он сухо здоровался, звал сослуживца и старался под каким-нибудь предлогом выскочить из
Как ни хотелось Кутепову, но идти к Марине после того вечера все-таки пришлось. Сидел перед ней как на иголках, и не мог дождаться, пока она пролистает проекты, и ему можно будет бежать.
Когда уходил, Марина сказала:
– А как там Толик? Привет ему передавай.
Он понял, почему последнее время она перестала звонить.
Через полгода Толик перешел в НИИ, но при встречах неизменно интересовался у Кутепова, заходит ли тот к Марине, и просил передать привет. Сначала Кутепов передавал, потом ему надоело. Через какое-то время Толик уволился из НИИ и пропал в неизвестном направлении.
Иной раз, сидя перед Мариной, Кутепов думал, не пригласить ли ее куда-нибудь. Не то, чтобы не решался, но сомневался, стоит ли. Обида так и осталась, хотя даже непонятно, на что…
За эти годы Мариночка превратилась в Марину Сергеевну – располнела и стала подкрашивать хною седеющие пряди. Но обручальное кольцо на ее руке так и не появилось. Несколько раз Кутепов собирался сказать ей, что холост, но всякий раз думал: теперь-то зачем? Влюбленность давно прошла. Только сожаление осталось.
Заботы ближнего
По моим наблюдениям холостяки горячо любимы народом. В гостях их непременно стараются накормить повкуснее, а на работе – душевно расспросить о жизни. Мужчины ценят в них стойкость духа, женщины – перспективность. И тем, и другим очень импонирует, что к холостякам можно запросто завалиться в гости.
Но и незамужние дамы пользуются в обществе не меньшим расположением. От кого еще можно узнать самую последнюю новость? Кто везде бывает, читает и смотрит все подряд? От кого можно ждать яркого слова о зануде-начальнике?
Безусловно, без холостяков и незамужних дам жизнь была бы не так прекрасна.
Холостяки были представлены начальником нашего отдела Степаном Сергеевичем, занимавшим, как положено начальству, стол у окна и страдавшим по этой причине хроническим насморком.
Замужних дам олицетворяла наша незабвенная, ныне здравствующая Вера Архиповна, занимавшая стол у двери, вероятно, по причине того, что так удобнее улизнуть из комнаты.
К одиннадцати часам у нас непременно появлялся Плеухин из отдела двумя этажами выше – друг и соратник шефа, тоже холостяк.
В тот день Плеухин прибыл без опозданий.
– Какие дела? – как обычно спросил его Степан Сергеевич.
– Ты знаешь, к неприятностям я отношусь скептически, – отозвался Плеухин и уселся рядом с шефом.
– А
– Это ты погорячился, – ответил Плеухин. Заглянул в газету, расстеленную у шефа на столе, и сказал:
– Я вчера ходил Бетховена слушать.
– Н-да, были бы помоложе – пошли бы в пивную, – посетовал шеф. – А я с этой девицей поперся в кино, потому что она была в берете. Обожаю девушек в беретах. Всегда и мило, и элегантно.
– И эротично, – сказал Плеухин.
– Много хороших девушек встречается, – сказал шеф и вздохнул, – особенно в последнее время.
– Да уж… Девушек хороших нынче много, – подтвердил Плеухин и расстроенно помолчал, потом кивнул на стол Веры Архиповны и спросил:
– А где ваша Мегера Милосская? Опять, наверное, у Варвары? Вошли вчера со мной в лифт и заявляют: «Вы нас не подслушивайте!». Я вообще никого не подслушиваю. И не терплю, когда меня подслушивают. В туалете даже воду включаю, чтобы меня слышно не было.
Приятели отправились в коридор покурить, а я вздохнул с облегчением и хотел заняться своим отчетом. Но не тут-то было! Явилась Вера Архиповна, а с ней директорская секретарша Варвара. Включили чайник, застучали чашками и ложками.
– Ну, как твой новый? – спросила Варвара.
– Парасенок и ничего более… – сказала Вера Архиповна. – К себе не стал возвращаться и мне всю ночь спать не давал. И корячился, и кряхтел, и воздух портил. В общем, по полной программе.
Об отчете, разумеется, не могло быть и речи. Оставалось смотреть в окно на верхние этажи соседнего дома и рассуждать о пестроте человеческих мнений. Мне приходилось не только их выслушивать, но и подслушивать. Ситуация была нетерпимой. Более того, ситуация была глубоко безнравственной.
Не хотелось вмешиваться в чужие дела, но иного выхода не было. В конце концов, судьба бывает ленивой и неповоротливой. Ее следует иногда тормошить.
Я не придумал ничего нового и решил действовать старым, испытанным веками методом. Дождался, когда мы остались с Верой Архиповной в комнате вдвоем, и сказал:
– Грубый век! Место романтизма занял пессимизм!
– Это о каком веке написано было? – спросила она.
– Не написано, – сказал я. – Это – о нашем. Женщины перестали замечать мужские порывы.
– Это чьи, конкретно? – спросила Вера Архиповна и насторожилась.
– Плеухина, разумеется, – сказал я.
– Откуда там порывы? – искренне удивилась моя соседка по комнате.
– А почему и нет? – сказал я.
– Ну, знаете ли, молодой человек… – фыркнула Вера Архиповна. – Сочинить можно не только, что угодно, но и черт знает что!
– У вас какие-то риторические представления о жизни, – сказал я и сам задумался над сказанным.
– А к кому порывы-то? – вкрадчиво спросила Вера Архиповна.