Избранное
Шрифт:
25
За неделю до троицы Александр Николаевич купил никелированный самовар, велел жене вымыть и поставить на комод, сам отправился за озеро нажечь отменного угля.
В воскресенье Поликсенья Ивановна проснулась раньше всех в доме, напекла сдобных пирожков с рыбой, саго, яйцами и зеленым луком. Александр Николаевич уложил еду и посуду в прутяные корзины, затем разбудил девчонок, сыновей и строго предупредил:
— В Дубках не разбегаться, по-семейному празднуем троицу, а после чая — кто куда
Он заранее облюбовал лужок за часовенкой. С Никольской в Дубки можно добраться по тропинке, обогнув завод, но Александр Николаевич повел семью по центральным улицам.
Собрались на гулянье и местные богачи. Издали Александр Николаевич заметил коляску у подъезда ресторана «Семирамида». Кухонный работник вынес ведерный самовар. Следом с широкого крыльца важно сошел Кучумов.
Александр Николаевич подозвал Ивана, который плелся сзади, велел взять скатерть у матери и — бегом в Дубки, а то Кучумов займет лужок за часовенкой. По соседству с Емельяновыми раскинули скатерти родственники — Абрамов, Атамановы и Надежда Кондратьевна. Она привела в Дубки сыновей.
Почаевничали, Александр Николаевич поднялся с травы поразмяться. Тут он заметил, что Матвеев обходит стороной емельяновское застолье.
— Зазнаешься, никак в гильдию записался, — окликнул его Александр Николаевич.
— Моя очередь после Емельяновых, — шутливо отозвался Матвеев. Он был в темно-синей сатиновой рубашке, пояс броский — белый с пышными кистями. — А ты, смотрю, уже не зеваешь, отхватил самую завидную в Дубках землю.
Пригласил Александр Николаевич Матвеева пирогами полакомиться. Не ускользнуло, что веселье у заводского казначея партийной кассы напускное, чем-то он озабочен.
— Филипповская сдоба и то в горло не полезет, — отказывался Матвеев. — Необязательный человек Петька из образцовой: поручили с листом обойти, а он подвел. Нельзя это гулянье нам упустить, денег нужно подсобрать, у ссыльных оружейников в Архангельской губернии не всегда бывает гривенник на хлеб и соль. Твоему старшему помогать не надо, слышал, в Новгороде след простыл. Свиделись?
— В пасхальную ночь приснилось, — заговорил Александр Николаевич, — будто зашел Николай в родительский дом, разговелся. Бывают приятные сны.
Понял намек Матвеев: на пасху Николай был у отца, жаль, не дал о себе знать, давно не виделись. Но не показал огорчения, сказал в тон старшему Емельянову:
— Наши под Архангельском и во сне не разговелись, а тут еще Петька-прохвост подвел.
— Не горюй, раз дело благородное, — сказал Александр Николаевич, — двух своих парней дам, ребята исполнительные.
— Были и сплыли, — сказал Матвеев, взглянув на правый угол скатерти, где рядом стояли две недопитые чашки. — Ищи ветра в поле.
— Найду, — похвалился Александр Николаевич, одернул рубашку и сделал знак Матвееву, чтобы следовал за ним.
К аттракциону «Рыжий бык» было не подступиться, оставался лишь узкий проход к билетеру.
Василий собирался помериться силой, достал из кошелька пятак, но увидел отца.
—
— На качели.
— Второго потом подошлешь, — сказал Матвеев.
Василий знал, к кому можно подойти с листом, а к кому нельзя. Меньше двугривенного не жертвовали. Рублей пять серебром собрал он быстро. Как очутился возле Кучумов, Василий проглядел. Купец, наверно, приметил, что Васька Емельянов занимается поборами: к кому бы ни подошел — не отказывают. Странно, что богатеев он обходит, будто они не православные люди.
— На какую беду, парень, собираешь? — спросил Кучумов.
Василий замялся, но тут Ноговицын выручил, сказал равнодушно:
— Известно, на погорельцев.
Кучумов вытащил красненькую, потряс ею в воздухе, чтобы все видели его щедрость, но неожиданно потребовал от Василия пятак сдачи.
— Примета есть, на Валааме мне один монах поведал. Мало, много ли жертвуешь, а сдачу, хоть грош, а непременно стребуй.
Подкинув и поймав на лету пятак, Кучумов вперевалку направился к своей скатерти-самобранке.
— Неудобно, — Василий смущенно мял десятку, — купец на ссыльных оружейников жертвует.
— Спрячь деньги, — сказал Ноговицын, — сам напросился, наши ссыльные хуже погорельцев живут.
Пятнадцать рублей с гривенником сдал Василий Матвееву, заводскому казначею социал-демократов.
26
…Третий переход границы после побега из ссылки едва не закончился арестом. В ту ночь на заливе шныряли лодки морской стражи. На дамбе сновали объездчики. Николай и его товарищи попробовали проскочить — не вышло, вернулись в финские воды. Они спрятали лодку в заброшенном сенном сарае, часть груза сложили в глухом овраге верстах в двух от Оллилы и двинулись пешком, захватив все, что могли на себе унести.
Но неспокойно было и на сухопутной границе. От Финского залива до Белоострова службу несли незнакомые стражники. Эти сведения принес из разведки Николай.
— В Новгороде хватились? — сказал Поваляев. — Донесли небось?
— Мерещатся тебе розыск и Владимирка, — поддел Николай. — Беда приключилась ближе, на вокзале в Новой Деревне. Связной взял на складе Шатрина две винтовки, подвязал их старой веревкой. В дороге она перетерлась, на платформе Приморского вокзала винтовки выпали из-под пальто.
— Осатанеют, теперь держись, — заговорил Анисимов. — Жаль парня, виселицы не миновать.
С минуту помолчали, затем Николай рассказал, что взвод унтер-офицера Смирнова раньше срока отвели на отдых. Рискованно было пробираться с грузом по тайной тропе.
— Напролом идти — все сгубить, — согласился и Поваляев. — Переждем — успокоится граница, поклажу зароем.
— Просто рассудил, как на первый-второй рассчитайсь, — возмутился Анисимов. — Андрей о чем предупреждал? Нас ждут, из глубины России приехали дружинники за динамитом.