Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й
Шрифт:
хотите сказать, что эти медные игрушки не могут бросать ядра на такое расстояние, на какое положено орудиям их размера и при их высоте над водой, или рассыпать кар¬ течь, как ваши бомбарды, то я надеюсь, что, прежде чем мы расстанемся, вы успеете убедиться в обратном. — Эти пушки обещают многое, — сказал лоцман, по- вйдимому не знавший о приятельских отношениях между двумя офицерами и желавший их примирить. — Не сомне¬ ваюсь, что в бою они будут действовать весьма убедитель¬ но для неприятеля. Я вижу, что вы им всем дали назва¬ ния — наверное, по заслугам. Имена у них на редкость выразительны! — Плоды досужей фантазии, — со смехом заметил Барнстейбл, глядя на пушки, на которых красовались странные названия: «Боксер», «Сокрушитель», «Гони¬ тель», «Покоритель», «Истребитель» и «Гвоздильщик». — Почему же у вас осталась безымянной та пушка, которая стоит на середине корабля? — спросил лоцман. — Или вы называете ее, как принято, «старушкой»? — Нет, нет, у нас на борту нет таких бабьих назва¬ ний, — ответил Барнстейбл. — Пройдите дальше к корме, и вы увидите на лафете вполне достойное имя. — Странное название, хотя, быть может, в нем есть некоторый смысл! — Больший, чем вы думаете, сэр! Тот замечательный моряк, что сейчас стоит у фок-мачты и в случае нужды может заменить собой любую часть рангоута \ — командир этого орудия и не раз при его помощи выдерживал горя¬ чие споры с Джоном Булем 2. Ни один солдат не наведет свой мушкет более метко, чем мой рулевой свою девя¬ тифунтовую пушку. Вот почему, а кроме того, из-за неко¬ торого сходства между ними — оба они долговязы, — мы и назвали это орудие тем именем, которое на нем напи¬ сано: «Длинный Том». Лоцман с улыбкой выслушал объяснение, но, когда он отвернулся, лицо его снова приняло выражение глубокой задумчивости, которое ясно показывало, что он шутил, лишь уступая минутной слабости. Поэтому Гриффит по¬ 1 Рангоут — вся совокупность деревянных частей, служа¬
спешил заметить, Барнстейблу, что, поскольку ветер зна¬ чительно спал, они могут следовать по назначению. Призванный к исполнению своих обязанностей, коман¬ дир шхуны прекратил столь приятное для него перечисле¬ ние достоинств своего судна и отдал необходимые приказания. Маленькая шхуна, повинуясь рулю, легла на фордевинд и, распустив паруса, на которых из благоразу¬ мия было взято по одному рифу, со скоростью метеора понеслась на волнах, удаляясь от фрегата. Черная громада корпуса могучего корабля вскоре скрылась вдали, и еще задолго до того, как солнце опустилось за холмы англий¬ ского берега, высокие мачты стали уже едва заметны, да и то лишь благодаря облачку парусов, помогавших кораб¬ лю лежать в дрейфе. И по мере того как исчезал из виду фрегат, из пучины морской поднималась земля. Вскоре отважные моряки уже отчетливо различали помещичьи дома, скромные фермерские коттеджи и даже смутные линии изгородей, но вот и они скрылись в покрывшей зем¬ лю вечерней мгле. Теперь только контур берега смутно маячил впереди, да угрюмые волны грозно ревели за кормой. Все же маленький «Ариэль», скользя по волнам, как водяная птица в поисках места для ночлега, продолжал свой путь и так бесстрашно мчался к берегу, словно пе¬ режитые накануне опасности были забыты подобно про¬ шлому, о котором не хочется вспоминать. Ни мели, ни ска¬ лы, казалось, не могли остановить его. И здесь в ту минуту, когда он скользнул в тень высоких утесов, образо¬ вывавших глубокую бухту, где моряки часто находили убежище от опасностей Северного моря, мы покинем его. Глава IX Как смеешь ты, мужик, оставив суп ячменный, Идти с оружьем против короля? Драма Большое неправильной формы здание, занимаемое полковником Говардом, полностью соответствовало тому описанию, какое вышло из-под пера Кэтрин Плауден. Несмотря на отсутствие архитектурного единства — раз¬ 478
личные части усадьбы строились в разное время, — внут¬ ренние помещения не были лишены комфорта, столь ха¬ рактерного для домашней жизни англичан. Лабиринты галерей и комнат были обставлены красивой, прочной ме¬ белью. И, каково бы ни было первоначальное их назначе¬ ние, теперь они мирно служили тихому и благонравному семейству. С этим жилищем было связано немало грустных пре¬ даний о разлученных сердцах и разбитой любви, которые, как паутина, всегда вьются по стенам старых домов. Под более искусной рукой, чем наша, эти легенды могли бы превратиться в занимательные и трогательные истории, но наши скромные усилия ограничиваются стремлением описывать человека, каким его создал господь, низмен¬ ного и малодостойного в глазах высоко парящих умов. Обладателям такого завидного ума нам хочется заранее сказать, что мы решительно отрекаемся от всего сверхъ¬ естественно утонченного, как от дьявола, и уведомляем всех, кому скучно в обществе себе подобных, что, чем ско¬ рее они забросят эту книгу и примутся за чтение произ¬ ведений более высокоодаренного барда, тем скорее рас¬ станутся с землей, хотя, быть может, и не достигнут не¬ бес. Мы будем изображать только человека и те благо¬ родные подмостки, на которых он выступает, но не во мгле отвлеченностей и метафизических противоречий, а лишь в его осязаемой природе, дабы все могли понять нас, как мы сами себя понимаем. Тем самым мы реши¬ тельно отклоняем великое преимущество прослыть ге¬ нием, отказываясь — возможно, неразумно — от могуще¬ ственной помощи непонятного в обретении такого звания. Покинув мрачные утесы, под сень которых, как мы ви¬ дели, вошел маленький «Ариэль», и хаос ревущего при¬ боя вокруг него, мы попытаемся перенести читателя в трапезную монастыря Святой Руфи, избрав вечер того же дня, чтобы представить группу других действующих лиц, чьи поступки и характеры мы взялись описать. Комната эта, не слишком больших размеров, была ярко освещена огнем свечей и веселым пламенем угля в камине. Отражаясь в резьбе панелей из темного дуба, лучи падали пятнами на массивный стол красного дерева и преломлялись в искристом вине, образуя на дереве стен светлые и темные круги. Картину комфорта дополняли темно-красные шелковые занавеси* огромные дубовые 479
кресла с кожаными спинками и мягкими сиденьями, и ка¬ залось, будто комната наглухо отделена от внешнего^ мира и его холодной суеты. За столом, который, как и в прежние времена., стоял посредине комнаты, сидели три джентльмена; только что окончившие сытную и вкусную трапезу. Скатерть была уже снята, и бутылка неторопливо переходила из рук в руки, словно те, кто вкушал ее содержимое, были увере¬ ны, что никакие случайности не помешают их обычному послеобеденному развлечению. На, одном конце стола сидел пожилой человек, испол¬ нявший те несложные обязанности, которые остаются за хозяином даже в компании, где все чувствуют себя оди¬ наково свободно. Этот джентльмен был уже на склоне лет, но прямая осанка, быстрые движения и твердая рука свидетельствовали о том, что он далек от обычной старче¬ ской немощи. Судя по платью, можно было заключить, что он принадлежит к классу людей, которые всегда следуют моде предыдущего века, то ли по недостатку склонности к быстрым переменам, то ли из любви к прошлому, полному мыслей и чувств, которые не в силах оживить холодный закат жизни. Старость, возможно, и покрыла инеем его редеющие локоны, но искусству удалось скрыть следы опустошения. Голова его была аккуратно напудрена не только там, где еще оставались волосы, но и в тех местах, где они должны были бь1 расти согласно требованиям при¬ роды. Правильные черты, и в особенности покатый высо¬ кий лоб, в общем не очень выразительного лица говорили о частности и благородстве характера старого война. Бело¬ снежная седина еще больше подчеркивала смуглость его кожи с красными прожилками на щеках.
– Напротив хозяина, в котором нетрудно было бы угадать полковника Говарда, сидел худой, желтолицый Кристофер Диллон, тот самый, кто, по словам мисс Плауден, состав¬ лял несчастье ее кузины. Между этими двумя джентльменами помещался сред¬ них лет мужчина с грубым лицом, облаченный в мундир войск короля Георга. Цвет лица его мог соперничать с его же алым кафтаном, а главное занятие в данный момент состояло в том, чтобы отдать должное угощению гостепри¬ имного хозяина. Время от времени в комнате появлялся безмолвный слуга, который затем быстро исчезал, однако всякий раз, когда он отворял дверь, в помещение врывался 480
Перед креслом полковника Говарда стоял человек в крестьянском платье...
ветер, и было слышно, как он выл по углам и в высоких трубах обители. Перед креслом полковника Говарда стоял человек в крестьянском платье, и в минуту поднятия занавеса, скрывавшего сцену от глаз читателя, между этим челове¬ ком и хозяином дома шла беседа, которая закончилась следующим образом: — Ты говоришь, что шотландец своими глазами видел эти суда? — спросил полковник. Фермер ответил утвердительно. — Что ж, — заключил полковник, — можешь идти. Фермер, выходя, неуклюже поклонился, и старый воин ответил на его поклон вежливым кивком, а затем, обратив¬ шись к своим друзьям, возобновил разговор. — Если эти безрассудные юнцы действительно угово¬ рили старого дурака, который командует фрегатом, су¬ нуться в здешние мели накануне такого шторма, их пе¬ сенка спета! Что ж, этим лишь свершится над бунтовщи¬ ками и изменниками справедливый суд провидения! Я не удивлюсь, джентльмены, если узнаю, что страна, где я родился, охвачена землетрясением или поглощена мо¬ рем — так ужасны и непростительны ее грехи! А все же юноша, который занимает на этом корабле первый пост после капитана, был когда-то гордым и смелым! Я хоро¬ шо знал его отца, — он был отважным воином, но, как и мой брат, отец Сесилии, предпочел морскую службу су¬ хопутной. Сып унаследовал храбрость отца, но не его преданность королю. Жаль все же, если такой юноша утонул! Эта речь, похожая, особенно в конце, на монолог, не требовала немедленного ответа, но офицер, подняв бокал к огню, ^тобы полюбоваться алым оттенком напитка, а затем так усиленно глотнув, что после этого ему остава¬ лось любоваться лишь прозрачностью хрусталя, спокой¬ но поставил пустой бокал на стол и, потянувшись за бу¬ тылкой, промолвил рассеянным тоном человека, мысли которого заняты совсем другим: — Сущая правда, сэр! Хорошие люди редки, и, как вы говорите, нельзя не пожалеть об их судьбе, даже если они гибнут славной смертью. Смею сказать, что это боль¬ шой урон королевской службе. — Урон королевской службе? повторил хозяин. — Славная смерть? Нет, капитан Борроуклифа смерть 482
мятежника не может быть славной. И, признаюсь, я не совсем понимаю, какой от этого урон королевской службе. В голове офицера царила >га счастливая путаница, ко¬ гда трудно отыскать нужную мысль, но благодаря давней привычке к дисциплине он все же умел в минуту необхо¬ димости вернуться к действительности и поэтому тотчас ответил: — Урон в том, что пропадет ценный пример. Многих устрашило бы, если бы молодой человек был казнен, а не пал в бою. — Он утонул, сэр! — Ну, это почти все равно что быть повешенным. Я упустил из виду это обстоятельство. — Однако совсем не достоверно,
джентльмен. Я никогда не отрицал, что мистер Вашинг¬ тон 1 — весьма благородный человек. — Да, — заметил, зевая, капитан Борроуклиф, — он получил воспитание в войсках его величества и поэтому не мог быть иным. Но мне грустно, полковник Говард, что мятежники утонули. Теперь, вероятно, кончится и мое пребывание у вас, а я далек от того, чтобы отрицать, что ваше гостеприимство сделало этот дом весьма для меня приятным. — Я рад, сэр, что мне удалось хоть чем-нибудь отбла¬ годарить вас за вашу любезность, — учтиво кланяясь, ответил хозяин. — Но джентльменам, которые, как мы, живали и в лагерях, не пристало обмениваться компли¬ ментами по поводу подобных пустяков. Другое дело — мой родственник Диллон, чьи мысли больше заняты коммен¬ тариями Кока на Литтлтона2, чем весельем за столом и солдатской жизнью; он мог бы счесть эти формальности столь же необходимыми, как и все мудреные слова, кото¬ рыми полны его акты. Эх, Борроуклиф, дорогой мой друг, мы, кажется, уже поднимали тосты за всех членов коро¬ левской семьи — да благословит их господь! — давайте же выпьем бокал в память бессмертного Вулфа! — Славное предложение, мой достойный хозяин! От такого не откажется ни один солдат, — ответил капитан и поднялся с места. — Да благословит их всех господь, повторяю я за вами, и, если наша милостивая королева кончит столь же славно, как начала, у нас будет такая плеяда принцев, какой не может похвастаться за столом пи одна армия в Европе! — Да, да, эта мысль хоть немного утешает нас в дни ужасного мятежа моих земляков. Но я не буду более вол¬ новать себя неприятными воспоминаниями. Войска моего государя скоро очистят дерзкую страну от этой заразы. 1 Вашингтон Джордж (1732—1799) —американский го¬ сударственный деятель эпохи борьбы за независимость североаме¬ риканских колоний Англии. В 1775—1783 годах был главнокоман¬ дующим армии восставших колонистов в войне за независимость. В 1789—1797 годах был первым президентом США. 2 Литтлтон Томас (ок. 1407—1481) — английский юрист, автор книги «Трактат о владениях» — первой напечатанной в Англии книги об английском законодательстве. Комментарии Эдуарда Кока (1552—1634) на эту книгу в течение долгого времени являлись важнейшим источником подготовки английских юри¬ стов. 484
— Нечего и сомневаться, — подтвердил Борроуклиф, мысли которого все еще оставались затуманенными искри¬ стой мадерой, созревшей под солнцем Каролины. — Эти янки бегут от регулярных войск его величества, как гряз¬ ная лондонская чернь при виде конной гвардии. — Извините меня, капитан Борроуклиф, — сказал хо¬ зяин сурово, выпрямляясь, — они могут быть введены в заблуждение, обмануты, преданы, но ваше сравнение не¬ справедливо. Дайте им оружие, приучите их к дисципли¬ не, и тогда -каждая пядь отнятой у них земли, как она ни обширна, оросится кровью победителей. — Самый последний трус на свете стал бы сражаться в стране, где выделывают такое чудесное вино, укрепляю¬ щее сердце, — хладнокровно ответил офицер. — Я живое доказательство того, что вы неправильно меня поняли, ибо, если бы эти бесцеремонные джентльмены, вермонт¬ цы и хемпширцы — да простат их господь за это дело! — не прикончили две трети моего отряда, я был бы назна¬ чен не сюда для рекрутского набора, а в действующую армию. Да и договором я не был бы связан, как законом Моисеевым1, если бы Бергойн2 сумел устоять против их маршей и контрмаршей. Сэр, я от всего сердца пью за их здоровье! Видя перед собой бутылку этого золотистого солнечного напитка, я готов пить за всю армию Гейтса, за каждый полк, за каждую роту 11, если вы потребуете, даже за каждого солдата! — О, я ни в коем случае не решился бы подвергать вас столь тяжкому испытанию, — возразил полковник, умиротворенный уступчивостью капитана. — Я и так в неоплатном долгу перед вами, капитан Борроуклиф, за то, что вы столь охотно согласились защищать мой дом от этих пиратов и бунтарей, какими, к сожалению, стали мои сбитые с толку соотечественники. — Бывают обязанности и потруднее, а наград за них не ждут, мой почтенный хозяин, — ответил воин. — На 1 Моисей — по библии, пророк, которому приписывается освобождение древних евреев от преследований со стороны еги¬ петских фараонов и составление так называемого Пятйкпижия Моисеева, включающего древнейший свод законов в библии. 2 Бергойн Джон (1722—1792) — английский Генерал и популярный в свое время драматург. Во время войны за независи¬ мость США командовал английскими войсками, был окружен аме¬ риканцами, которыми командовал Гейтс (1728—1806), под Сарато¬ гой и капитулировал. 485
постое в деревне обычно очень скучно, да и вино всегда отвратительное. А в таком доме, как ваш, можно сказать, как сыр в масле катаешься. И все же у меня к вам есть претензия. Рад бы молчать, да не могу. Я обязан гово¬ рить как человек и как солдат, иначе я обесчестил бы свой мундир. — Скажите, сэр, и причина вашего неудовольствия тотчас будет устранена, — ответил несколько удивленный хозяин. — Вот мы трое, сэр, сидим здесь с утра до ночи, — продолжал офицер. — Народ мы холостой, вкусно едим, славно пьем — все по вашей милости, но живем, как откормленные отшельники, а в это самое время две пре¬ краснейшие девицы изнывают от одиночества в двух ша¬ гах от нас, не слыша даже наших почтительных вздохов. Это упрек нам обоим, полковник Говард: вам — как ста¬ рому солдату и мне — как молодому. Что же касается нашего приятеля Кока с его комментариями на Литтлто¬ на, то пусть он, знаток юридических ухищрений, сам за¬ щищает свое дело. Полковник на миг нахмурил брови, а желтые щеки Диллона, который в продолжение всего разговора сидел в угрюмом молчании, казалось, еще больше побледнели. Но понемногу морщины на лбу полковника снова разгла¬ дились, а губы Диллона растянулись в иезуитской усмеш¬ ке. Впрочем, капитан, всецело занятый вином, которое он прихлебывал маленькими глотками, словно желая по до¬ стоинству оценить каждую каплю, оставил ее без внима¬ ния. — Борроуклиф, —сказал полковник Говард, прерывая стеснительное молчание, — пожалуй, имел основание сде¬ лать такой намек... — Это была формальная претензия, — перебил его офицер. — И справедливая! — продолжал полковник. — Со¬ гласитесь, Кристофер, что дамы отнюдь не должны из-за страха перед нашими соотечественниками-пиратами ли¬ шать нас своего общества, хотя, возможно, осторожность требует, чтобы они оставались у себя в комнатах. Из ува¬ жения к капитану Борроуклифу мы должны, по крайней мере, пригласить его вечером на чашку кофе. — Именно это я и хотел сказать, — подтвердил капи¬ тан. Что касается обеда, то он и так очень хорош, но 486
по-настоящему умело разливать кофе может только жен¬ щина. Итак, вперед, мой дорогой и уважаемый полков¬ ник! Предпишите им дать приказ вашему покорному слу¬ ге и мистеру Коку с его комментариями на Литтлтона выступить с галантными речами. Диллон скорчил гримасу, которая должна была изобра¬ жать саркастическую улыбку, и ответил: Разве вы не знаете, почтенный полковник Говард и храбрый капитан Борроуклиф, что легче победить врагов его величества на поле брани, чем сломить упрямство капризной женщины? За эти три недели не было дня, что¬ бы я не посылал весточку мисс Говард, желая, по долгу родственника, успокоить ее страх перед пиратами, но она удостаивала меня лишь такими изъявлениями благодарно¬ сти, без которых ее пол и благовоспитанность не позволя¬ ли ей обойтись. Что ж, значит, вы были: так же счастливы, как и я, и не вижу причин, почему бы вам быть счастливым! — вскричал офицер, бросая на Диллона взгляд, полный хо¬ лодного презрения. — От страха люди бледнеют, а дамы любят бывать в обществе, когда на щеках у них цветут ро¬ зы, а не лилии. — Женщина никогда не бывает так привлекательна, капитан Борроуклиф, — сказал галантный хозяин, — как в ту минуту, когда она ищет покровительства мужчины, и тот, кто не считает это честью для себя, позорит наш пол. ^ Браво, почтенный сэр, так и пристало говорить на¬ стоящему солдату! Но с тех пор как я нахожусь здесь, я столько слышал о прекрасной внешности обитательниц монастыря, что испытываю законное нетерпение увидеть красоту, увенчанную такими верноподданническими чув¬ ствами, что они заставили этих девиц скорее покинуть родину, чем доверить свое благополучие грубым мятеж¬ никам. Тут полковник помрачнел и как будто был рассержен, но выражение неудовольствия вскоре исчезло за принуж¬ денной веселой улыбкой, и, бодро поднявшись с места, он воскликнул: Вы будете приглашены сегодня же вечером, сейчас же, капитан Борроуклиф! Мы в долгу, сэр, перед вашими заслугами как здесь, так и на поле битвы. Нечего больше потакать этим упрямым девчонкам. Прошло уже две неде¬ ли с тех пор, как я сам в последний раз видел мою воспи¬ 487