Изгнанница
Шрифт:
Старик Ефимий, правда, помнил еще те времена, когда в каждой из семи провинций правил свой барон. И тогда, в отсутствии Законов, жизнь в провинции зависела от личных качеств барона. Он устанавливал порядки, нередко насаждая их по деревням мечом и кровью.
Сидя у камелька, когда наступал сезон короткой зимы, старик рассказывал о кровавом бое у Северного Замка, где сошлись два войска: с одной стороны те, кто поддерживал власть Рихарда … тогда еще просто Рихарда, а с другой - его противники. Ефимий всегда уточнял, что барон Веррийской провинции, в чьи владения и входила деревня Зарница… дай Свет памяти, как там его называл дед Ефимий?
С тех пор много воды утекло. Королевство Семи Пределов процветало, тщательно оберегая свои границы от набегов южных Степных народов, а свою веру от вмешательства миссионеров. На западе Королевство омывал безграничный Синий океан. Считалось, что никому еще не удалось достичь его берегов. На востоке - высились горы, через которые был проложен знаменитый Восточный тракт. За горами, по слухам, кого только не было! Бабушка рассказывала о людях с двумя головами, о загадочных демонах - инкубах, о маленьком народце - кобольтах… Да мало ли о ком?
Существовали ли они на самом деле? Неизвестно. Во всяком случае, в свои шестнадцать лет Лорисс ничего не слышала о человеке, лично знакомом с подобными диковинами. Все эти рассказы для нее были чем-то сродни рассказам о Полуночной Невесте, Белом Принце, Девочке-у-Дороги, Видевшим Свет, Непослушной Оне, Марах-морочницах, Мусорщике… Всех и не упомнишь. Так вот, поди ж ты, они живут себе там, где нас нет, а мы здесь, где нет их. И никто никому не мешает. А на севере? Царство вечной Зимы - выживают там только немногочисленные племена Северных людей: огромных, поросших густой шерстью.
Кому понадобилось разрушать такой прекрасный, такой устоявшийся, такой понятный мир?…
Раздумья были прерваны самым пугающим образом. Буквально в нескольких шагах от Лорисс кусты зашевелились. Она вздрогнула всем телом и затравленно огляделась по сторонам в поисках Заморыша. Нет, помочь он не мог, но с ним не так страшно было умирать.
Невысокие кусты раздвинулись, и показался мокрый пятачок Заморыша.
– Заморыш, - счастливо улыбнулась Лорисс, - ты напугал меня.
Она подошла к нему, взяла его, мокрого, на руки и тут только заметила, что в зарослях ядовитого Кукольника пробивался к свету родник.
– Пью воду, благодарю Деда, - прошептала Лорисс и села на землю. Ладонью, сложенной лодочкой, она зачерпнула обжигающе холодную воду. Глоток за глотком она пила сладкую родниковую воду, пока не онемели губы.
Жаль, что нельзя было взять воду с собой. Да ничего, будет Лесной Дед к ней милостив, наведет еще на один ручеек. А не будет…
А не будет, и ручеек ей не к чему.
В этой стороне подлесок был редким, а земля сухой. Лорисс никогда не думала, что в лесу так пустынно. Нет, стоял оглушительный шум: стрекотали кузнечики, высоко в ветвях деревьев, и пониже, в кустах, пели разноцветные птицы.
Но вот, что касается животных побольше… Где лисы, волки, медведи, не говоря уже об оленях, косулях, кошках, наконец? И маленьких, и покрупнее? В прошлое время, ни один поход за ягодами, грибами, лекарственными травами, не проходил так гладко. Они с девчонками предпочитали, правда, не эту, а восточную часть леса. Там лес был еловым, с сухой землей, смешанной с песком. И несмотря ни на что, ходить по лесу приходилось с оглядкой. От кошек спасал кожаный мешок с корнем чертошника. А вот от псовых лисиц, волка, или рогатого оленя во время брачных игрищ
Если не с дикими зверями, то всегда существовала опасность столкнуться лицом к лицу с Лесавками - озорными детьми Лесного Деда и Лесуньи. Мелких пакостей, например, грозно заскрипевшего дерева - вот-вот упадет - можно было не опасаться. Но если втемяшится в голову Лесавки желание поводить тебя по лесу да и вывести на того же волка, особенно если к тому времени ты уже оказалась на порядочном расстоянии от дома?
Кроме Лесавок следовало остерегаться и духов старых деревьев, тех деревьев, которые никогда не рубили. Считалось, что старое дерево обладает душой, и поэтому нужно дать ему возможность спокойно умереть от старости. Но ведь деревья тоже были разными, равно как и их души. Одно дело огромная разлапистая ель, для которой люди представлялись лишь одной из разновидностей тех же лесных кошек. Равнодушная ель погружалась в собственные размышления, до суеты людей ей не было никакого дела. И совсем другое - злопамятный красный клен, у которого когда-то в молодости мальчишка срубил ветку, чтобы сделать себе лук.
Как-то Лорисс довелось увидеть духа ели. Старик Ельник, состоящий из клочьев удивительно плотного тумана, натужено пыхтя, прошел мимо нее. Хорошо еще - не сквозь! И исчез, потерявшись в густых лапах ели, раскинувшихся от ствола на добрые три косые сажени…
Праздничные ботинки, которые Лорисс специально надела первый раз для встречи с Белым Принцем, первое время натирали ноги, но скоро разносились. Свиная кожа размялась, и теперь волей-неволей приходилось думать о том, что произойдет, когда они разваляться. Ответ напросился сам собой. На третьи сутки, Лорисс поняла, что, судя по положению Гелиона на небосводе, она движется в строго определенном направлении: на запад. Скоро она выйдет к реке с задорным названием Кружевница. А вдоль реки и до соседней деревни - Близнецы - рукой подать.
Ближе к вечеру деревья внезапно расступились, и перед изумленным взором Лорисс предстала бесконечная, теряющаяся в дымке роща Вербных деревьев. Никогда еще ей не доводилось видеть столько высоких стройных деревьев. На тонких ветвях не было листьев. Длинные сережки свисали до самой земли. Ярко светил Гелион, и от ровных, ослепительно белых линий зарябило в глазах. Прямые стволы, тонкие ветви, длинные сережки, покрытые белым пухом, все сплеталось в диковинный узор. От малейшего дуновения ветра пух отрывался и летал между деревьями. Вот установилось короткое безветрие, и пух, на миг зависнув в воздухе, падал на землю, застилая ее белым ковром. Стволы Вербных деревьев терялись вдали, и, казалось, нет у рощи ни конца, ни края.
Трава здесь не росла, ступать по свободной от растительности земле, к тому же устланной белым пухом - что может быть приятнее? Лорисс поспешила вернуться в спасительный лес. Сережки висели так плотно, а пуха было так много, что подуй ветер сильнее, она рисковала бы задохнуться в белом вихре, который в отличие от снега не таял на лице. Все это можно было пережить, но пух обжигал и от ожогов предстояло долго лечиться. Если удавалось выжить…
Гелион клонился к закату. Необходимость поиска ночлега сводила Лорисс с ума. Она сидела на поваленном дереве. Уставшие от красок летнего леса глаза не без труда отыскали в густой траве землеройку. Безучастно наблюдая за тем, как та возится с убитым кузнечиком, Лорисс слушала как Заморыш шумно пыхтит за ухом.