Изгнанник Ардена
Шрифт:
Тристан безрадостно усмехнулся. Абсурдность ситуации достигла апогея.
– Значит, часом ранее ты солгала, сказав, что мать ревновала к тебе любовника?
Лицо Адалины стало мрачнее тучи.
– Нет. Не соврала. Мама и правда ревновала ко мне отца, потому что он всегда искал встречи со мной, а не с ней. Я узнала это, когда случайно подслушала их разговор. – Она протянула руку к шкатулке и, печально вздохнув, провела пальцами по крышке. – Хотелось бы верить, что она заставляла меня краситься как шлюху и не выпускала лишний раз в свет, чтобы защитить. Но, как бы ужасно это ни
– Почему ты не обратилась за помощью к настоящему отцу, когда тебя хотели насильно выдать замуж?
– Я обращалась. Но в вопросах брака он придерживался тех же взглядов, что и Фредерик. – Адалина отдернула руку от шкатулки, будто та нагрелась и обожгла ее пальцы. – Он сказал мне, что муж – это средство для достижения положения в обществе, статуса и власти. А для любви брак не обязателен.
– А я-то думал, что у меня отец – кретин. Тебе не повезло сразу с двумя.
Тристан с досадой покачал головой, и губы Адалины изогнулись в подобии улыбки, хотя ничего веселого в этой ситуации не было.
– Таннат очень рассердился, когда я распустила слухи о себе, но, в отличие от матери и Фредерика, регулярно присылал мне письма, пока я отбывала наказание в глухой провинции. Я сжигала их сразу после прочтения, но до сих пор помню их содержание. Он рассказывал мне о своем детстве, о том, как готовился к правлению, как полюбил мою маму… Я и не заметила, как привязалась к нему и начала ждать встречи. Только этому не суждено было сбыться. Через неделю после моего возвращения кто-то донес Фредерику о связи мамы с королем и о том, что я дочь Танната. В яблоневом саду я немного переиначила эту историю, – добавила Адалина извиняющимся тоном. – На самом деле сначала Фредерик пришел ко мне в покои. Впервые за мою жизнь. Он прогнал прислугу и смыл с моего лица белила и румяна, так что чуть не утопил меня в тазу с водой, а потом долго разглядывал.
Адалина прикусила губу и нервно провела ладонью по шее. Тристану стало дурно от мысли, что обезумевший от ревности лорд Ришель едва не задушил ее.
– В тот вечер Фредерик впервые меня заметил. А он никогда раньше толком не смотрел на меня.
Лицо Адалины побледнело, а губы мелко задрожали. Настала самая сложная часть ее истории. Тристан видел, как сильно Адалина любила мать и жаждала ее внимания и любви, несмотря на холодность и ужасное отношение. Возможно, в Таннате она пыталась найти то, чего не получала от матери.
– Стефан знает, что ты дочь Танната? – спросил он, не давая ей повторять то, что она уже поведала в саду. Не хотел, чтобы она снова мучала себя горькими воспоминаниями.
– Если бы знал, то не стал бы делать меня фавориткой. – Адалина брезгливо поморщилась. – В Изумрудном замке мне приходилось даже спать с накрашенным лицом, чтобы ни Стефан, ни его слуги не заметили моего сходства с родом Адесто. Иначе он бы сразу меня убил. Ты ведь не думаешь, что смерть его сестер – печальное стечение обстоятельств?
Тристан догадывался об этом. На Западе, если у предшественника короля
– Как ты избежала посещения его спальни?
Тристан достаточно изучил Адалину, чтобы понимать, что она ни за что бы не пошла на греховную связь даже ради спасения собственной жизни. Несколько месяцев назад, когда он спросил ее, почему она не попыталась соблазнить Стефана, Адалина ушла от ответа. Теперь же все стало очевидно.
– Я подкупила лекаря, чтобы он подтвердил слухи о моих срамных болезнях. Стефан велел лекарю вылечить меня до свадьбы, угрожая казнью, если тот не справится. – Адалина вновь коснулась шеи, и ее жест в этот раз отозвался в груди Тристана свинцовой тяжестью.
– Что Стефан делал с тобой?
Он увидел в ее глазах животный страх, отвращение и ненависть. Ее лицо посерело, а на нижней губе выступила капелька крови от того, как сильно Адалина прикусила ее.
– Наказал довольно унизительным образом.
Тристан сомневался, что хочет знать подробности. Он даже не заметил, как его руки сжались в кулаки.
Встретившись с его вопросительным взглядом, Адалина растянула губы в улыбке, которая острым кинжалом вонзилась ему в сердце.
– Не один ты приказывал мне опуститься на колени. – Ее слова ударили его словно пощечина, и внутри разгорелось неистовое пламя. – Вот только Стефан меня не останавливал, напротив, говорил, что если не буду послушной шлюхой, то пожалею, что родилась на этот свет.
Глаза Тристана заволокла пелена гнева. Ему хотелось в сию же минуту отправиться в Аталас и переломать кости Стефана одну за другой, наслаждаясь гримасой боли и страданиями на его мерзкой роже. Ему стоило неимоверных усилий, чтобы справиться с гневом.
– Как часто? – спросил Тристан угрожающе низким тоном и тут же испугался собственного голоса.
Адалина брезгливо передернула плечами. Ее лицо приобрело болезненный землистый оттенок, будто ее вот-вот стошнит.
– Это случилось всего один раз. И закончилось все достаточно быстро. Когда Стефан впервые позвал меня в свои покои, я знала, что меня ждет, и подготовилась заранее. Смазала руки специальной настойкой, и как только прикоснулась к Его Мерзейшему Высочеству, он заорал на всю спальню. Я и свои руки обожгла этой дрянью, но оно того стоило, пусть меня наказали и морили голодом несколько дней. С тех пор Стефан ко мне не приближался. Только время от времени вызывал к себе и заставлял стонать на весь дворец, чтобы поддерживать репутацию хорошего любовника.
Тристан мечтал услышать его предсмертные стоны.
– А твой брат? – спросил он, намеренно сменив тему, потому что сохранять показное равнодушие с каждым мгновением становилось все сложнее.
– О нем я не лгала. Эмильен сбежал, и я не получила от него ни весточки. – Снова горечь в голосе и тоска во взгляде.
– Чей он сын?
– По словам матери, Фредерика, а правда ли это, одному Единому ведомо. Теперь вы знаете все, принц Тристан. – Адалина перешла на официальный тон, словно воздвигая между ними невидимую стену. – Что будете со мной делать?