Изгнанник Ардена
Шрифт:
– Мои родители погибли не при пожаре.
Она не знала, что именно разузнал Изекиль о ее семье, поэтому решила сказать правду. Она все еще страшилась довериться кому-либо. Очень страшилась. Но Тристан был единственным, кому она могла поведать хотя бы часть своей тайны.
– Неужели? – в притворном удивлении протянул он.
Адалина закатила глаза. На языке вертелась очередная колкость, но она проглотила ее.
– Они погибли в родовом поместье Ришель. – В горле пересохло от одного только упоминания о том страшном событии, которое разрушило ее жизнь. – Мой отец кое-что узнал… – Она запнулась и на мгновение прикрыла лицо похолодевшей ладонью. В сознании возникли страшные образы, от
Тристан наконец отстранился и присел на край стола, отчего Адалине стало легче дышать.
– Что узнал?
– Моя мать была ему не верна. На протяжении нескольких лет она крутила роман у него за спиной, а его никогда не любила.
– Он убил ее? – Голос Тристана утратил колкость.
Адалина неуверенно кивнула, а потом поджала губы, покачала головой и начала исповедь:
– Фредерик Ришель был столь одержим своей супругой, сколь равнодушен ко всем остальным, даже к собственным детям. Вся его любовь доставалась Веронике. – Адалина сумела подавить дрожь в голосе и во всем теле и смело посмотрела Тристану в глаза. – Это была больная, разрушительная любовь, и мама, которую выдали замуж насильно, как и всех знатных девушек Запада, давилась этой любовью. Но чем сильнее она отталкивала его, тем отчаяннее он пытался завоевать ее расположение. Даже долгие годы брака, рождение троих детей и непреодолимая пропасть между ними ничуть не охладили пыл отца. Представь, на что способен одержимый страстью муж, узнав, что жена изменяла ему и не один год?
Адалина поморщилась от столь уродливой правды о своих родителях.
– Он избил ее до смерти?
На лице Тристана не отразилось ни единой эмоции. Будучи принцем Южного королевства и главой шпионской гильдии, он привык слышать подобные грязные тайны аристократов. Адалина не сомневалась, что он знает и более ужасные секреты о людях, в чьих руках сосредоточена власть на Великом Материке.
– Он заперся с ней в спальне, сказал, что им нужно срочно поговорить наедине. Он был чем-то рассержен, но я тогда не придала этому значения. Осознала свою ошибку, только когда из их покоев стали доноситься крики, плач, а потом удары. Я бросилась к двери, но та оказалась заперта. Правую часть моего тела потом усыпали синяки – настолько рьяно я пыталась пробиться к ним. Меня оттащили люди отца и держали под замком в моих покоях. Вечером ко мне пустили Изобель, и она рассказала, что мамы больше нет. Фредерик не рассчитал силу удара. Мама упала и… – Адалина перевела дыхание, чтобы озвучить следующие самые страшные слова. – Она ударилась виском об угол тумбочки.
– Мне жаль, – тихо произнес Тристан.
Адалина покачала головой.
– Весь следующий день меня держали в комнате. Я не знала, что происходит в поместье, но, честно говоря, меня это мало волновало. Я плакала, кричала, требовала выпустить меня и дать повидаться с мамой. Не хотела верить словам Изобель. Но никто не отвечал. Изобель ко мне не пускали. Я даже попробовала сбежать, когда стражник открыл дверь, чтобы занести поднос с едой, но второй стражник бесцеремонно ударил меня по лицу, и я потеряла сознание. Не знаю, то ли это был приказ отца – обращаться со мной как со скотиной, то ли заранее спланированный заговор против семейства Ришель… Я склоняюсь ко второму, потому что тем же вечером умер и Фредерик. Прямо в своей постели. Лекари утверждали, что причина смерти – яд. А когда за мной пришли королевские гвардейцы, все служанки, кроме Изобель, которую обвинили в пособничестве, свидетельствовали против меня. Якобы это я отравила отца, чтобы отомстить за мать. Стражники подтвердили слова прислуги и сказали, что заперли меня уже после того, как обнаружили отца мертвым.
Тристан нахмурился
– Стефан заставил тебя стать его фавориткой в обмен на снятие обвинений? – быстро догадался он.
– Да. На Западе за убийство отца приговаривают к смертной казни. Даже если отец убил твою мать. – Адалина нервно зачесала распущенные локоны назад. – Более того, я уверена, что это он скормил Фредерику информацию об изменах мамы. И подкупил всю прислугу и стражу, чтобы те свидетельствовали против меня.
– А что твой брат? Где все это время пропадал он? Почему не заступился за мать, за тебя?
Тристан одарил ее предупреждающим взглядом, словно говоря: «Не вздумай врать». Ей стало даже смешно от собственной наивности. Она всерьез надеялась утаить секреты от главы «Черной розы»?
– Эмильен сбежал из дома за месяц до случившегося. Он всегда мечтал путешествовать и изучать мир. Его тошнило от одной только мысли, что однажды он будет вынужден возглавить род Ришель. Он хотел свободы. А титул лорда – это кандалы.
Адалина ощутила мерзкий привкус желчи, подступившей к горлу, когда подумала о том, что Эмильен боялся «кандалов», в то время как ее шею всю жизнь сжимала невидимая удавка.
– Побег Эмиля стал еще одной причиной ярости отца. Он всеми силами скрывал это от аристократов Аталаса, но Стефан, подкупивший прислугу, знал, что брат давно покинул город. Когда я заявила, что лучше добровольно пойду на плаху, чем стану его фавориткой, он пригрозил найти Эмильена и убить его. Ему не нужны были наследники рода Ришель. Он хотел забрать себе все богатства моей семьи, а сделать это законным путем он мог, только женившись на мне. Я была разбита, напугана, сбита с толку, поэтому его угрозы возымели на меня желаемый эффект. Я согласилась на его условия, и он подстроил пожар в летней резиденции, в котором якобы погибли мои родители и брат. – Адалина издала нервный смешок. – Как он сказал позднее, дарование Эмильену свободы от бремени фамилии Ришель и титула лорда через его фальшивую смерть – это подарок мне на будущую свадьбу.
– Ты собиралась сбежать к брату? – спросил Тристан.
Она покачала головой и совсем поникла.
– Я не знаю, где Эмиль. Он обещал, что будет писать мне, но со дня его побега я не получила ни весточки. Я осталась одна, и свобода – единственное, что у меня есть. Вот и вся правда, Тристан. – Адалина подняла голову и встретилась с его взглядом, в котором читалась доля сочувствия.
– Почему не призналась сразу?
– Я не доверяла тебе, как и ты мне. Но я ни разу тебе не солгала. Просто недоговаривала.
– А теперь доверяешь?
Адалина изучала выразительные черты его лица. Когда она, будучи маленькой девочкой, впервые увидела его, Тристан был еще совсем юн. Взрослые женщины шептались у него за спиной, что он красив как девица, но все равно желали провести с ним ночь. Тогда она еще не понимала истинного смысла их слов – пришла к этому позднее. Теперь Тристан возмужал. И хотя он был все также непростительно красив, его черты стали жестче и грубее, а короткая щетина придавала мужественности, которая вкупе с невероятным обаянием делала его самым желанным мужчиной на Юге и Западе.
– Адалина?
Она вздрогнула. Осознав, что он поймал ее за разглядыванием, она почувствовала, как к щекам прилил жар.
– Я хочу доверять тебе, – честно призналась она. – Но есть секреты, которые могут меня погубить.
Тристан вновь подошел к ней и склонился над креслом, уперев руки в подлокотники.
– А если я разгадаю твои секреты, что тогда?
Он зачарованно смотрел на ее губы, и Адалина, не сдержав порыв, облизнула их.
– Я окажусь в твоей полной власти.