Изгнанник Ардена
Шрифт:
– Адалина говорила, они в детстве часто сбегали из дворца, чтобы посетить эту булочную. Но плохо то, что там ошивается Изобель и Эмильен узнал ее. Что еще раз доказывает, что ей нужно убираться из Аталаса.
– Она призналась ему, что поддерживает связь с леди Адалиной.
– Она, что? – воскликнул Тристан так громко, что Адалина подскочила на месте. – Эта идиотка совсем из ума выжила? Как она могла так подставить свою госпожу? Я лично поеду к Изобель, чтобы свернуть ей шею за такую глупость!
Тристан явно был в гневе. Из комнаты доносились тяжелые шаги и хруст стекла
– Эмильен передал послание леди Адалине, но оно написано на денийском шифре.
– Так расшифруй. Это твоя работа.
– Не могу. Изобель сразу предупредила, что для шифра он использовал какую-то детскую песенку, которую они придумали с леди Адалиной. Она не помнит всех слов, поэтому не смогла разобрать текст.
Жар, слабость в теле и головная боль мигом покинули Адалину. Она вскочила на ноги и вытерла вспотевшие ладони о халат, который накинула поверх сорочки. Широкий длинный коридор с многочисленными картинами на стенах казался ей крошечным тесным коробком, из которого ей не терпелось поскорее выбраться на свежий воздух. Она на мгновение замешкалась, не зная, что делать дальше: уйти к себе, оставшись незамеченной, и дожидаться, когда Тристан сам принесет ей послание Эмиля, или же ворваться в кабинет, чтобы прочесть его. Но все ожидания Адалины обратились в прах.
– Я постараюсь выведать у нее, что это за песня, и расшифрую послание сам.
– Вы не собираетесь рассказывать ей об Эмильене?
– Нет.
Одно короткое слово перечеркнуло все.
Тристан знал, как ей было одиноко и тоскливо. Знал, что она осталась совсем одна, но так просто хотел лишить ее связи с единственным родным человеком. Втоптал в грязь ее безоговорочное доверие к нему.
Адалина шумно всхлипнула, но ее глаза были до жжения сухими.
– Ты слышал? – настороженно спросил Изекиль, и следом раздались шаги.
Адалина стояла прямо перед дверью, когда та распахнулась.
– Миледи? – обратился к ней Изекиль безучастным голосом, но Адалина не обратила на него никакого внимания. Она смотрела поверх его плеча на Тристана.
Он стоял посреди кабинета, держа небольшой сверток в руке. Рядом на полу валялись осколки разбитого бокала.
Адалина переступила через порог, обошла Изекиля и встала напротив Тристана.
– Изи, не оставишь нас наедине?
Изекиль молча ушел, закрыв за собой дверь.
В кабинете витал терпкий аромат вина вперемешку с табаком, и от сочетания запахов Адалину затошнило. Ей хотелось сбежать на свежий воздух. Сбежать отсюда. Подальше от черных глаз, которые пронзали ее насквозь и заглядывали в самую душу, любуясь свежей кровоточащей раной. Той, что оставил он сам.
– Отдай мне письмо, – отчеканила Адалина и протянула дрожащую руку не то от жара, не то от слабости из-за пережитого потрясения.
– Нет, – спокойно ответил Тристан. Он демонстративно убрал сверток во внутренний карман изумрудного камзола, словно ставил в их разговоре точку.
Для Адалины это стало последней каплей. Она подлетела к нему и со всей силы ударила ладонью по груди.
– Отдай немедленно! – приказным тоном выкрикнула она ему прямо в лицо. –
– Одним из них как раз был Эмильен, – с усмешкой сказал Тристан, чем сильнее разозлил Адалину.
– Он. Мой. Брат! – С каждым словом она повышала голос, даже не заботясь о том, что у нее болит горло и она делает хуже только себе. Она не беспокоилась и о том, что их могут услышать Изекиль и Бернард. – Он мой единственный родной человек.
Глаза Тристана злобно прищурились. Когда Адалина в порыве гнева снова ударила его, теперь уже по плечу, он перехватил ее запястья и с наигранным спокойствием спросил:
– Где был твой брат, когда Фредерик Ришель убил вашу мать? Где был твой брат, когда тебя обвинили в смерти родителей? Где был твой брат все то время, пока Стефан издевался над тобой? Ну же, скажи мне, Адалина, где он был? Почему ты обратилась за помощью ко мне, лицемерному мерзавцу, а не к дорогому брату, который тебя бросил?
Его слова ранили больнее кинжала. Адалина попыталась вырваться из его хватки, но он лишь сильнее сжал ее запястья.
– Я хотел скрыть от тебя его письмо не из корыстных побуждений, как ты не понимаешь? – уже мягче сказал он. – Я ему не доверяю.
Гнев Адалины поутих, но боль в груди продолжала разрастаться.
– Это ты не понимаешь. У меня никого не осталось, кроме него. – Ее голос дрогнул, а в сердце будто что-то надломилось. Посмотрев в такие любимые и уже ставшие родными черные глаза, она чуть не расплакалась. Даже в носу защипало от подступивших слез, но она собрала крохи воли в кулак и сдержалась.
– Никого? – с горькой усмешкой спросил Тристан, и Адалина удрученно покачала головой.
– Трис, давай смотреть правде в глаза. Никого. Ты сам говорил, что я для тебя никто.
– Это уже не так. Я…
Но Адалина перебила его, задав внезапный даже для нее самой вопрос:
– Ты любишь меня?
Тристан опешил и выпустил ее руки из крепкой хватки. Его лицо вытянулось в изумлении. Он ожидал от их разговора чего угодно, но явно не этого.
Теперь горький смешок сорвался с губ Адалины. Она протянула руку и, поддев цепочку на его шее, выудила из-под ворота рубашки золотой медальон.
– Знаю, что не любишь. Ты любишь ту, чей медальон носишь на шее не снимая. А ты помнишь, как я подарила тебе подвеску в день нашего знакомства? Где она, Тристан? – На его лице отразилось смятение и что-то еще, чему Адалина не смогла дать определения. Она покачала головой, призывая его к молчанию. – Я не осуждаю и не требую от тебя каких-то чувств. Никогда не требовала. Я согласилась стать твоей любовницей по собственному желанию и не жалею ни об одной минуте, проведенной рядом с тобой. Но я не идиотка, Тристан. Я знаю, что любовницы однажды тебе надоедают. Но не хочу ждать момента, когда и меня постигнет эта участь. Тогда я абсолютно точно останусь одна.