Измена. Простить, отпустить, отомстить?
Шрифт:
Я закрываю за собой дверь и натыкаюсь на грудь мужа. Я уже говорила, что он высокий? Так вот, Савранский очень высокий, и мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть в его разъяренное лицо.
– Что за шоу ты учудила с Евгенией?
– Прорычал он.
Я пожала плечами и двинулась к столу. Там, прямо под стеклом лежит помятый рисунок Томы. Я никогда не выкину этот шедевр, а наоборот, повешу дома в рамке. Как памятник моей тупости, аморфности, слепоте, и мягкотелости! Не женщина, а половая тряпка. Раньше. До этого дня.
– Евгения здесь больше не работает.
– И кто, с твоего
– Ты. Сейчас ты пойдешь и уволишь свою любовницу.
Савранский с шумом вздыхает. Он оглядывается в поисках стула, но не находит ничего кроме гинекологического кресла и кадки с драценой. Все остальное уволокла в свою норку хомячиха Женечка. Сидеть Кеше негде и потому он подходит к столу и угрожающе нависает надо мной:
– Позволь узнать, почему я так сделаю?
– Потому что ты сыкло, милый, - моей улыбкой сейчас можно детей пугать. Баба Яга в чистом виде.
Савранский моргает. Шея его краснеет, как в сердечном припадке, а голос становится непривычно низким:
– Повтори, - таким я своего мужа никогда не видела.
– Легко. Ты ссышься перед своим папочкой, который может испортить жизнь не только моему отцу, но и тебе. – Чтобы немного успокоить пляшущие руки, я схватила со стола и сжала карандаш. – Кеш, ты слишком высоко взлетел. Сохранять видимость брака и при этом легально трахать свою подстилку, понимаешь, это как-то… не по-пацански.
– А мы теперь заговорили на блатном?
– Скалится муж.
– Ну, может ты так лучше понимаешь? В простонародье такое называют: и сисю сосать, и писю сувать. А все вместе не бывает!
Я сжимаю карандаш. Давлю так сильно, что пальцам становится больно и только эта боль еще держит меня в сознании.
– И какие рычаги давления у тебя есть?
– Никаких, - спокойно отвечаю, и прежде чем Савранский улыбнется, добиваю, - кроме одного. Савранские не разводятся, милый.
Лицо мужа каменеет, как древняя маска. Вытянутый, со впалыми глазницами и тонкими губами он сейчас похож на страшное божество.
– Женечка ведь в курсе, что ты никогда на ней не женишься?
– Ей это и не нужно, - цедит он. – Женя другой человек, любит и ценит меня, а не мою фамилию!
– Кеш, - удивляюсь я, - да ты не только лысеешь. Ты еще и тупеешь! Господи, ты серьезно сейчас? Твою Женю можно на подиум отправлять без кастинга, и ты правда веришь, что такая девочка будет любить тебя? Ты каких сказок насмотрелся?
Муж отталкивается от стола и отходит в сторону. У стены висит плакат о необходимости предохраняться во время секса и лицо Аркаши на фоне нарисованного презерватива смотрится очень органично.
– Не всем быть такими циниками как ты, - с неприязнью кидает он.
Я смотрю на своего мужа и просто не узнаю его. Даже пьяным, даже уставшим, даже когда его отец пережил инсульт, а Кеша кормил его с ложечки и ночевал в реанимации, он казался мне более вменяемым, чем сейчас. Если такое с людьми делает любовь, то упаси меня бог когда-нибудь влюбиться!
– Ладно, - я снова кручу в руках карандаш, - все это уже перестает меня забавлять. Давай я обрисую ситуацию, а ты выслушаешь? Савранские не разводятся, это правила игры, которые ты мне сам описал. И я соглашаюсь тебе
– А больше мне ничего не сделать, - угрожающе шепчет Кеша.
– Только уволить Женю. Она меня расстраивает, понимаешь? А когда мне грустно, я делаю разные глупости: развожусь, даю интервью, жалую старым порядочным евреям на их охеревших в своей безнаказанности сыночков. Смекаешь?
– Это шантаж.
– Ой, не драматизируй. Переведи свою кралю в частную лабораторию. Или боишься, что ее искренней любви к тебе не хватит, если отпустить поводок и эта святая женщина посмотрит на кого-то помоложе… - я демонстративно оцениваю мужа взглядом, - и поинтереснее?
– Женя так не поступит.
– Тогда вообще не понимаю, чего ты нервничаешь! Найди ей сытное местечко и успокойся.
– И это поможет? Насть, я тебя знаю, ты будешь мониторить ее странички в интернете, рыдать, угрожать нам!
Господи, он сейчас серьезно? Нет, он правда видит меня такой? У меня столько дел, что времени не хватает не то чтобы на чужие соц. сети, мне в туалет присесть некогда! Работа, дом, дети, спортзал еще этот дурацкий! Вспомнив последнее, я улыбнулась.
– Нет, милый. Я найду себе тупого накачанного любовника и утешусь в его объятиях. Так что обещаю не трогать ни тебя, ни Женю.
Савранский замолкает. Даже отсюда я отчетливо слышу, как вращаются шестеренки в его голове. Он с недоверием смотрит на меня, будто видит впервые.
– Любовника?
– Как ты и просил.
– Себе?
– Могу тебе, но думаю, это не совсем то, что ты хочешь, - рука, сжимающая карандаш просто дрожит от напряжения.
Кеша брезгливо морщится и как туз в покере, выкидывает свой последний аргумент.
– На ужин тоже с любовником пойдешь?
Я замолкаю. Потому что про ужин совсем забыла. Официальное мероприятие, которое я, как жена Савранского, не могу пропустить. Родители, инвесторы, спонсоры и кто-то из аппарата. Я ненавидела такие сборища, потому что там было нужно соответствовать. Носить длинное платье, смеяться низким бархатным смехом и пить кофий мелкими глоточками. Теперь к списку ужасных вещей добавилась еще одна: делать вид, что мы с Кешей все еще семья.
– Нет, любовник подождет меня дома.
– Отлично, - муж хмыкнул и вернулся обратно к столу, - когда будешь наряжаться, не забудь про ту пижамку с собаками. Отличный образ для светского приема.
Он уходит, когда в комнате раздается неприятный хруст. Черт! Я все-таки сломала карандаш…
Глава 19.
Это провал. Это крах. Это пиз… дец…
Я стояла в примерочной магазина с не выговариваемым названием, и смотрела на свое отражение. Свинка Пеппа пришла вершить революцию!