Измена. Простить, отпустить, отомстить?
Шрифт:
Розовое платье в рюшах и алая пионерская лента на груди.
– Римма, я не могу так показаться на ужине.
– Не можешь, - кивнула подруга. – Но через четыре часа у тебя салон, так что выбирать тоже времени нет. И почему ты так затянула?
Я зло кривлюсь, и женщина из отражения кривится мне в ответ. С морщинами на лбу мы еще страшнее, чем без.
Почему-почему. Вот поэтому! Ненавижу покупать себе одежду! Не умею и не люблю. Поэтому я отложила сборы к ужину на последний день, понадеявшись на тонкий вкус Риммы. Хрена с два! Римка
– А как бы ты хотела выглядеть перед Савранским?
– Спасателей Малибу смотрела? Есть там одна блондинка в красном бикини…
Вместо того чтобы оценить шутку, Римма посмотрела на часы и в ужасе прошептала:
– У тебя точно нет никого, кто мог бы нам помочь?!
Я выглянула из примерочной, посмотрела на покупателей и продавцов, опытно цепляя нужное. Высокий парень у стены, нескладный и скучающий, будто не от мира сего. Он был невероятно похож на моего знакомого, тренера Гаврила, и чутье подсказывало, что этот-то разбирается в моде куда лучше нас с Риммой!
Через секунду, я уже звонила Тимуру.
– Зачем тебе его номер, - недовольно пробурчал лысый тиран. Я прижала рукой ухо и снова повторила свою просьбу. Судя по звукам, Тимур был в качалке, и музыка вместе с лязгом железа мешала услышать его ответ.
– Я же не бесплатно, - стала оправдываться я.
– Я Гавру обязательно заплачу, за консультацию, так сказать…
Тимур ругается и вешает трубку, а через секунду на мой номер приходит контакт. Дальше события развиваются очень быстро. Просто молниеносно. Мы мчимся на такси в ЦУМ, в котором я отродясь не была. Там нас подхватывает модный, как стаканчик из Старбакса, Гаврила и тянет куда-то по «своим местам».
Я примеряю одно, второе, третье, слушая осторожные замечания Риммы и нервические пассажи Гаврилы.
– Не нравится? – глажу рукой черное строгое платье.
– Очень… по-деловому, - кивает Римма.
– В гроб и то краше кладут, бусинка моя, - закатывает глаза Гавр.
И снова все повторяется. Я, примерочная, куча дорогого пафосного шмотья. От постоянных переодеваний я потею и, кажется, начинаю вонять. А калорий тратится в разы больше чем во время тренировки.
И когда я стягиваю с себя очередное нечто из полиэстера и страз, в кабинку протягивают красное бархатное платье.
– Это надень, - я немею, когда понимаю, кто это сказал.
Выглядываю из примерочной, осторожно прикрывшись каким-то пиджаком и как на нож напарываюсь на острый голодный взгляд.
– Что ты тут делаешь, - непонимающе шепчу.
– Надень, - с нажимом повторяет Тимур и просто впихивает мне в ладонь вешалку.
Платье оказывается… красным. Как в спасателях Малибу. И развратным, как в них же.
Бархат струится по телу, огибая выдающуюся грудь и попу. В глубокое декольте так и просится свернутая в трубочку банкнота, потому что сейчас я похожа не на врача, а на стриптизершу, которая
Но мне это нравится. И длина, целомудренно закрывающая колени и спущенная линия плеча, будто, пока я ждала банкет, успела похудеть и платье на мне теперь висит. И сиськи в разрезе тоже нравились, чего уж там…
Я вынырнула из-за шторки под охреневшее молчание своих спутников.
Гавр присвистнул, Римма глубокомысленно прошептала: «Даааа».
Только Тимур никак не отреагировал. Стоял и разглядывал меня как голодный зверь перед охотой.
– Не нравится? – задала я вопрос одному ему.
– Не нравится, - кивнул Тим. – Но если я правильно понимаю, с какой целью, ты идешь на этот ужин, то такое платье подойдет идеально.
– И с какой?
– Вызвать разрыв жопы у своего мужа. Выглядишь охуи*ельно, - уголки губ Тимура опускаются в ехидной улыбке.
Я не успеваю сказать ничего в ответ. Не успеваю обдумать, так ли он не прав. В смысле моей мотивации, а не внешнего вида, потому что тут я впервые согласна с неандертальцем. Я реально выгляжу как соска с Патриарших! Но зачем мне это? Так ли надо что-то доказывать тому, кто это никогда не оценит!
Мысли со скоростью света проносятся в голове, но куда быстрее них летят события, люди, деньги с карты!
Мы вваливаемся в салон, куда меня записала Римма накануне. Я сижу в кресле с повязанным на шее фартуком и через зеркало смотрю, как на моем затылке выжигают две дыры черные глаза.
Глаза угли. Глаза пламя. Погибель, а не глаза.
Я дрожу, но за нелепым синим фартуком не видно, как сотрясается в судороге мое тело. Это что-то нездоровое. Что-то между простудой и сумасшествием. Я прекрасно считываю сигналы и знаю, что сейчас происходит с моими гормонами и… со всем остальным тоже. Но так реагировать на обычного, не самого умного, не очень тактичного лысого мужика – это неправильно!
Гавр объясняет мастеру в салоне, какую прическу мне нужно сделать, пока парикмахер осматривает мои волосы.
– Не красили?
– Никогда.
– Ну, сейчас не успеем, - задумчиво тянет она, - а потом приходите, я вам седину затонирую и бликов добавлю.
Меня отворачивают от зеркала и как назло кресло останавливается напротив дивана, за котором ждет Тимур. Он мог уже триста раз уйти домой, о чем я намекала и просила прямо в лоб, но лысый как всегда сделал по-своему.
– Хочу убедиться, что все будет нормально.
Целый час мы играем в гляделки, пока надо мной колдуют в две руки. Волосы завивают на утюжок и подкалывают вверх. Кожу выравнивают, стрелки рисуют острыми, что можно пораниться, губы красят в цвет моего платья. Или в цвет крови. И пока вершится волшебство, я в очередной раз благодарю Бога, что в этом салоне есть массажный кабинет и душевая, куда меня пустила администратор.
Сейчас я выгляжу как какая-то чужая женщина, на мне вульгарное, чужое платье и даже запах у меня другой.
Чужой и чуждый.