Каирская трилогия

Махфуз Нагиб

— А вы один живёте в Каср аш-Шаук?

— Да… Моё сердце принадлежит вам…

Эта фраза вырвалась под влиянием шайтана или ангела. Интересно, подслушивает ли их сейчас за дверью Мариам?

— Вы испытали одиночество в этом доме. Это просто невыносимо!..

— И правда, невыносимо!

Она неожиданно протянула руку к своей накидке и сорвала её с головы и шеи, обнажив их, словно оправдываясь: «Извините, жарко». На голове её был жёлто-оранжевый платок, и теперь можно было увидеть её прекрасную шею. Он некоторое время глядел со всё возрастающим беспокойством на эту шею, затем перевёл взгляд на дверь с вопросительным выражением: мог ли кто-то подстерегать его за ней?… Да помогут тому, кто пришёл сватать дочь и попал в лапы матери. В ответ на её оправдание он сказал:

— Чувствуйте себя комфортно. Вы же у себя дома, и нет никого чужого…

—

Хорошо было бы, если бы дома была Мариам, чтобы я сообщила ей прекрасную новость!

Тут сердце его сильно забилось, словно она сделала ему знак о начале штурма, и он задался вопросом:

— А где же она?

— У наших знакомых в Ад-Дарб аль-Ахмар.

«Прощай, мой рассудок!.. Жених твоей дочери хочет тебя, а ты хочешь его. Да помилует Аллах тех, кто хорошего мнения о женщинах. Невозможно, чтобы в голове этой женщины был разум. Она была нашей соседкой все эти годы, а ты узнал её только сегодня!.. Безумная… Девица, которой под пятьдесят!..»

— А когда вернётся госпожа Мариам?

— Ближе к вечеру…

Он коварно произнёс:

— Чувствую, что мой визит затянулся…

— Ваш визит не затянулся, вы у себя дома…

С прежним коварством он спросил её:

— Интересно, могу я надеяться, что вы навестите меня?

В ответ она широко улыбнулась, словно говоря ему: «Я понимаю, что скрывается за этим приглашением», затем в смущении опустила голову, хотя от него не укрылся её театральный жест, он не стал обращать на это внимание, объясняя расположение квартала, где находится дом и как найти его квартиру. Она же слушала его, опустив голову и улыбаясь. Интересно, неужели она не почувствовала, что наносит огромный вред собственной дочери, посягая на её право самым бессовестным образом?!

— Когда вы почтите меня визитом?

Подняв голову, она пробормотала:

— Даже не знаю, что сказать!

Уверенным и убедительным тоном он сказал:

— Тогда я скажу за вас — завтра вечером я буду в вашем распоряжении!

— Но есть некоторые моменты, с которыми мы должны считаться!

— Мы вместе рассмотрим их… у меня дома!

Он тут же встал и хотел уже подойти к ней, но она сделала ему предостерегающий жест и повернулась в сторону двери, затем сказала так, будто единственным её намерением было избежать его нападения:

— Завтра вечером…

12

В доме в Каср аш-Шаук появилась прилежная посетительница — Бахиджа. И когда темнота раскрывала своё покрывало, закутанная в чадру, она шла в Гамалийю, в дом Ханийи, где находила Ясина, ждущего её в единственной комнате в квартире, где имелась мебель. Мариам они упомянули между собой лишь один раз, когда она сказала ему:

— Я не могла скрыть от Мариам новость о твоём визите, так как наша служанка узнала тебя. Но я сказала ей, что ты завёл разговор о своём желании посвататься к ней после преодоления трудностей в семье, что лежат у тебя на пути!

Ясин был в замешательстве, чтобы спорить с ней, и выразил своё согласие и одобрение. Они приступили к жизни, полной удовольствий. Ясин обнаружил то самое «сокровище», что откликалось на любой его каприз, и выпустил себя на свободу подобно жеребцу, закусившему удила. Комната, что была поспешно и экономно обставлена мебелью, не была подходящим местом для того, чтобы любить друг друга, однако Ясин постарался создать чарующую атмосферу, обеспечив достаточно еды и напитков, дабы их свидания были приятными. Он продолжал набрасываться на неё с той же инстинктивной ненасытностью, что не знала границ и удержу. Но вскоре его постигла скука, не успела пролететь и первая неделя. Это был тот же самый круг страсти, по которому он уже проходил, пока лекарство не превратилось в недуг, хотя его это не застало врасплох. Нет!.. Он с самого начала не питал никаких благих намерений в отношении этой странной связи, и не ожидал, что она будет длиться долго. Но до него, возможно, не доходило, что если за всем этим флиртом в её гостиной для него была лишь мимолётная связь, то сама женщина начала привязываться к нему и домогаться в надежде, что он удовлетворится ею и откажется от идеи жениться на её дочери. Ему оставалось только соревноваться с ней, чтобы не лишить себя удовольствия в надежде на то, что лишь одно время могло гарантировать, что всё вернётся на свои места!.. И вскоре всё вернулось на свои места, даже может быть, скорее, чем он предполагал. Он шёл с ней нога в ногу, считая, что новизна её чар сможет сохранить всё своё великолепие на недели или месяцы, однако

он просчитался!.. Несмотря на свою чувственную внешность, она заставила его совершить самую большую глупость за всю жизнь, и без того полную ошибок. За всем этим скрывался её зрелый возраст, подобно тому, как лихорадка прячется под маской обманчивых румян на щеках. Фунты мясистой плоти переплетались под складками одежды — по его выражению, — когда она обнажалась перед ним. Ничто так не свидетельствует о печальных следах жизни, как человеческое тело. Наконец он сказал себе: «Теперь-то я понимаю, почему женщины поклоняются одежде!» После этого не было ничего удивительного в том, что всякий раз, утомившись её вниманием, он называл её «недугом», и собирался решиться порвать свою связь с ней. Мариам снова вернулась на прежнее место в его душе после того, как затух этот безумный порыв чувств. Нет, она никогда не была для него вчерашним днём, просто этот неожиданный порыв страсти затмил его, словно мимолётное облако затмевает лик луны. Удивительно! Его стремление к Мариам было не просто ответом на неугасимую страсть к женщинам, которая владела им, но и питала с другой стороны тоску по семье, что он считал неизбежным и желанным!.. Он советовал себе быть терпеливым — против воли, — пока Бахиджа не образумится, и однажды не скажет ему: «Хватит с нас забав, отправляйся-ка к невесте». Однако надежды его не встретили у неё никакого отголоска. Она упорно навещала его по ночам, не щадя сил своих. Он ощущал, что с течением времени наполняется верой, что она имеет на него полное право, словно он стал стержнем всей её жизни и богатством.

Да! Она не смотрела на это сквозь призму игры или лёгкого увлечения, и проявила себя в легкомыслии, безрассудстве и беспечности, и всё это вместе убедило его, что её из ряда вон выходящее поведение рядом с ним на первой же встрече не было чем-то странным. Он больше не считался с ней, презирая, и за глаза насмехаясь над её недостатками, пока окончательно не устал и не решил избавиться от неё при первой же удобной возможности, хотя он избегал грубости, чтобы не возникли затруднения на пути к женитьбе на Мариам. Однажды он заявил ей:

— А Мариам не спрашивает тебя, почему я исчез?

Она уверенно покачала головой и ответила:

— Ей известно о том, что твоя семья против.

После некоторого колебания он сказал:

— Скажу тебе, не таясь: иногда мы с ней разговаривали на крыше, и я много раз повторял ей, что решил на ней жениться, как бы ни протестовали остальные.

Она кинула не него проникновенный пристальный взгляд и спросила:

— Что ты хочешь?

Строя невинный вид, он сказал:

— Я хочу сказать, что она слышала мои уверения, а потом ей стало известно о моём визите к тебе, и нужно найти достойную причину как объяснить моё исчезновение!..

С беспечностью, которая ошеломила его, она ответила:

— Ей нисколько не навредит, если даже ты не убедишь её. Не все слова приводят к сватовству, и не всякое сватовство заканчивается браком, и ей это прекрасно известно…

Затем, уже более тихим голосом сказал:

— И ей нисколько не навредит, если она потеряет тебя, она — девушка в полном расцвете сил, и у неё не будет недостатка в женихах ни сегодня, ни завтра!..

Она словно извинялась за свой эгоизм, или же намекала на то, что она, а не её дочь пострадают от такой потери. Однако эти слова лишь ещё больше раздражали его, он даже стал опасаться последствий близкого общения с женщиной старше себя на двадцать лет, попав под воздействие бытовавших среди простого народу толков, что общение со зрелыми женщинами крадёт молодость юношей. Поэтому часы их свиданий были полны напряжения и осторожности, так что он возненавидел их изо всех сил.

Вот в таком состоянии он однажды и наткнулся на Мариам на Новой дороге, и без всяких колебаний подошёл к ней. Он поздоровался и пошёл рядом, будто был одним из её родственников. Она нахмурилась и разволновалась; он же сообщил ей о том, что наконец-то ему удалось добиться согласия отца, и что он готовит дом в Каср аш-Шаук для совместной жизни с ней. Извинившись за своё долгое отсутствие по причине множества дел, он сказал: «Сообщи матери, что я приду к вам завтра повидать её и условиться о заключении брачного договора!» И счастливый от того, что сумел воспользоваться случаем, нежданно-негаданно выпавшим на его долю, не обращая внимания на возможную реакцию Бахиджы, он ретировался. Вечером того же дня Бахиджа пришла в обычное время в Каср аш-Шаук, но на этот раз она была раздражена и сломлена. С криком она набросилась на него, не успев даже снять с лица вуаль: