Каирская трилогия
Шрифт:
Их долгий разговор длился в таком ключе, и когда Фуад хотел уже уходить, он склонился к уху Камаля и спросил:
— Я новичок в Каире. А ты, конечно же, знаешь одно такое заведение, или даже несколько, и разумеется, тайное?..
Камаль улыбнулся:
— Учитель, как и прокурор, постоянно соблюдает осторожность…
— Прекрасно. Мы встретимся в скором времени. Сейчас я занят приведением в порядок новой квартиры. Нам обязательно надо будет как-нибудь хорошо провести время вечером!
— Договорились!
Они вместе вышли из комнаты, и Камаль не покидал его, пока не
— Он не говорил с тобой?
Он понял, о чём она его спрашивает, и испытал от этого невиданное прежде мучение. Однако он притворился, что ничего не знает, и в свою очередь спросил её:
— О чём?
— О Наиме!..
Камаль возмущённо ответил:
— Нет…
— Странно!..
Они обменялись долгим взглядом. Затем Амина снова заговорила с ним:
— Однако Джамиль Аль-Хамзави разговаривал с твоим отцом!
Камаль, скрывая, насколько возможно, свою ярость, сказал:
— Возможно, он говорил с ним не от имени сына…
— Это недостойно… Разве он не знает, кто он сам, и кто — она? Твой отец должен был дать ему понять его истинное положение.
— Фуад здесь ни при чём. Возможно, его отец поторопился и не задумался над этим, даже несмотря на лучшие побуждения…
— Но он, без сомнения, разговаривал с сыном. Неужели тот отказался?… Тот самый Фуад, который при помощи наших денег стал государственным служащим!..
— Не стоит говорить на эту тему…
— Сынок, это просто уму непостижимо. Разве он не знает, что принятие его как члена нашей семьи не делает нам чести?!..
— Ну тогда и не сожалей об этом, если этого не будет…
— Я не сожалею, я в гневе от такого оскорбления…
— Нет никакого оскорбления. Это только недоразумение…
И он грустный и смущённый вернулся в свою комнату, и принялся разговаривать сам с собой: «Наима — это прекрасная роза. Но я как человек, у которого из всех добродетелей только и осталось, что любовь к истине, должен спросить себя: действительно ли она ровня государственному прокурору?.. Несмотря на своё скромное происхождение, он может найти себе в спутницы жизни более образованную, богатую, да ещё и красивую девушку. Его добрый отец поторопился, хотя это не его вина. Но в разговоре со мной он был бестактным, да, без сомнения, он нахал, хотя и умный, честный, достойный, и в то же время бессовестный и высокомерный. Виноваты в том факторы, что разделяют нас и заражают нас этими недугами».
15
Журнал «Аль-Фикр» занимал первый этаж дома номер двадцать один по улице Абдель Азиз. Зарешёченные окна комнаты его владельца, господина Абдель Азиза Аль-Асьюти, выходили на затенённый переулок Баракат, и потому свет в ней горел и днём, и ночью.
На самом деле, каждый раз, как Камаль приходил в редакцию журнала, расположение её у самой земли и обветшалая обстановка напоминали ему о положении «мысли» [82] в его собственной стране и о его собственном положении в этом обществе.
82
«Мысль»
Господин Абдель Азиз встретил его с приветливой дружеской улыбкой, что было совсем не удивительно, ибо они были знакомы ещё с 1930 года, то есть с того момента, когда Камаль начал отправлять ему свои философские статьи. По прошествии шести лет между ними было искреннее, хотя и неоплачиваемое сотрудничество; да по правде говоря, все авторы журнала способствовали развитию философии и культуры абсолютно бесплатно, ради царствия небесного!..
Всех авторов-добровольцев, включая тех, кто, как и он сам, специализировался на исламской философии, Абдель Азиз радушно приветствовал. Хотя он и был выпускником Аль-Азхара, он отправился во Францию, где провёл четыре года, занимаясь исследованиями и читая лекции, но не приобрёл учёной степени. Получая ежемесячный доход от недвижимости размером пятьдесят фунтов, он был достаточно обеспеченным, чтобы зарабатывать себе на жизнь, однако в 1923 году учредил журнал «Аль-Фикр», и упорно продолжал выпускать его, несмотря на то, что доходы от него не превышали все его старания.
Едва Камаль занял своё место на стуле, как в комнату вошёл мужчина примерно одного с ним возраста: одетый в серый полотняный костюм, высокого роста, хотя и меньше Камаля, худощавый, но полнее него, круглолицый, со лбом среднего размера, толстыми губами, тонким носом и острым подбородком, придававшим особые черты его полному лицу. Он лёгкой походкой и с улыбкой подошёл и протянул руку господину Абдель Азизу, и тот, пожав её, представил его Камалю:
— Господин Рияд Калдас, переводчик из Министерства образования. Он недавно присоединился к коллективу авторов «Аль-Фикр» и влил свежую кровь в наш научный журнал своими ежемесячными обзорами мировых пьес и короткими рассказами.
Затем он представил Камаля:
— Господин Камаль ибн Ахмад Абд Аль-Джавад. Возможно, вы читали его статьи?!
Оба мужчины пожали друг другу руки, и Рияд с восхищением произнёс:
— Я читаю эти статьи в течение многих лет. Это ценные статьи во всех смыслах этого слова…
Камаль осторожно поблагодарил его за похвалу, и оба сели напротив друг друга на стулья перед столом господина Абдель Азиза, который продолжил:
— Господин Рияд, не ждите от него, что он ответит вам подобным образом, и скажет, что читал ваши ценные рассказы. Он вообще не читает рассказы…
Рияд очаровательно засмеялся, показывая ряд своих блестящих зубов с промежутком между средними резцами.
— Так значит, вы не любите литературу?.. Нет ни одного философа, у которого бы не было своей особой теории о красоте, которая появляется на свет только после исчерпывающего исследования различных видов искусства, в том числе и литературы, разумеется…
С некоторым беспокойством Камаль сказал:
— Я не ненавижу литературу. Долгое время я отдыхал, читая стихи и прозу, но у меня так мало свободного времени!