Каирская трилогия
Шрифт:
Ахмад снова воодушевлённо заметил:
— Коллектив журнала «Новый человек» твёрдо убеждён в этом.
Редактор горестно покачал своей крупной головой:
— И поэтому журнал является мишенью реакционеров всех мастей. Они обвиняют его в развращении молодёжи!
— Как раньше обвиняли Сократа…
Мастер Адли Карим довольно улыбнулся и спросил:
— Какова ваша цель? Я имею в виду, на какой факультет будете поступать?
— На филологический…
Мастер выпрямился и заметил:
— Литература — это один из величайших инструментов освобождения, но она также может быт инструментом
Убеждённый словами мастера, Ахмад сказал:
— И поэтому посланием журнала «Новый человек» стал прогресс общества на научной основе…
Адли Карим с интересом ответил:
— Да, любой из нас должен выполнить свой долг, даже если он окажется одним воином в поле…
Ахмад одобрительно кивнул головой, и мастер продолжил:
— Изучайте литературу, раз вам так угодно. Но позаботьтесь о своём интеллекте в большей степени, чем о том, что вы учите наизусть на уроках. И не забывайте о современной науке — в вашей библиотеке должно быть место наряду с Шекспиром и Шопенгауэром для Канта, Дарвина, Фрейда, Маркса, Энгельса, и будьте в этом таким же ревностным, как верующие. Но помните также, что у каждой эпохи свои пророки, а пророками нынешнего времени являются учёные.
Редактор улыбнулся Ахмаду, что вселило в него чувство, что пришла пора откланяться, и он встал, протянул ему руку, попрощался и вышел из кабинета с чувством живой радости. В вестибюле он вспомнил о подписке и своей статье и направился в соседнюю комнату. Он постучал в дверь, попросил разрешения и вошёл. В комнате находилось три письменных стола. Два стола пустовали, а за третьим сидела девушка. Ахмад не ожидал этого и остановился, изумлённо глядя на неё. Ей было лет двадцать, кожа её была очень смуглой, глаза и волосы чёрными. У неё был изящный нос, заострённый подбородок и тонкие губы, свидетельствующие о силе, однако не портящие её миловидности. Разглядывая его, она спросила:
— Да?…
Подкрепляя свою позицию, он заявил:
— Подписка…
Он заплатил за подписку и взял квитанцию. В этот момент им овладело смущение, и он сказал:
— Я посылал свою статью в журнал, и господин Адли Карим сообщил мне, что она должна быть в секретариате.
Тут она предложила ему присесть на стул напротив стола. Когда он сел, она спросила:
— Пожалуйста, подскажите название статьи.
Ахмад, испытывая неловкость перед этой девушкой, сказал:
— Образование согласно Ле Бону.
Она открыла папку и
— На ней написано следующее: «Обобщить и опубликовать в главе ‘Письма читателей’».
Ахмад почувствовал разочарование, и какое-то время просто смотрел на неё, не говоря ни слова. Наконец он спросил:
— В каком номере?
— В следующем номере.
После некоторого колебания он снова спросил:
— И кто её обобщит?
— Я.
Он почувствовал раздражение, однако задал вопрос:
— И она будет подписана моим именем?
Она рассмеялась:
— Конечно. У нас есть обычай пояснять, что мы получаем от авторов, — она посмотрела на подпись под статьёй. — Ахмад ибн Ибрахим Шаукат. Затем мы сделаем достаточное обобщение вашей идеи!
Он немного поколебался и сказал:
— Было бы намного лучше, если бы её опубликовали полностью…
Она улыбнулась:
— В следующий раз, Иншалла…
Он молча поглядел на неё и спросил:
— Вы работаете здесь?
— Как видите!
Его так и подмывало спросить также о её должности, но в самый последний момент мужество покинуло его, и он спросил только:
— Как вас зовут, будьте любезны, чтобы я мог попросить вас к телефону, если что-то потребуется!
— Сусан Хаммад.
— Большое спасибо.
Он поднялся, помахав ей на прощание рукой. Перед тем, как покинуть комнату, повернулся к ней и сказал:
— Я надеюсь, вы сделаете тщательное обобщение.
— Я знаю своё дело!
Он вышел из комнаты, сожалея о том, что сказал…
14
Камаль был в своём кабинете, когда к нему вошла Умм Ханафи и доложила:
— Господин Фуад Аль-Хамзави пришёл к господину хозяину…
Камаль, облачённый в свой просторный джильбаб, поднялся и поспешил вниз. Значит, Фуад спустя год отсутствия в Каире вернулся будущим государственным прокурором по району Кена!.. В груди его кипели дружба и любовь к нему, однако к ним примешивалось чувство неловкости. Его дружба с Фуадом и раньше, и сейчас таила в себе борьбу между привязанностью и отвращением, любовью и ревностью. Сколько бы ни пытался он возвыситься в плане интеллекта, несмотря на это, его инстинкты выталкивали его на низкий мирской уровень. Спускаясь по лестнице, он не сомневался, что этот визит вызовет у него счастливые воспоминания, хотя в то же время и разбередит раны, что почти уже зажили. Когда он прошёл в гостиную, где на кофейную посиделку собрались его мать, Аиша и Наима, он услышал шёпот матери:
— Он попросит руки Наимы…
Почувствовав присутствие в комнате Камаля, она обернулась к нему и сказала:
— Твой друг здесь. До чего же он мил! Хотел даже поцеловать мою руку, но я не дала ему!
Камаль увидел отца, сидевшего по-турецки на диване, и Фуада, сидящего на кресле напротив него. Старые друзья пожали друг другу руки, и Камаль поприветствовал Фуада:
— Слава Богу за твоё благополучное возвращение. Добро пожаловать… Ты в отпуске?
Вместо него ответил господин Ахмад с улыбкой на лице: