Каирская трилогия
Шрифт:
— А ты помнишь последний раз, когда мы встречались?!
— Ох!..
Тут к ним подошёл официант с чаем и кофе, прежде чем Хусейн закончил говорить. Хотя было видно, что он не питает особого энтузиазма перед воспоминаниями!..
— Дай мне напомнить тебе. То был 1926 год.
— Браво, какая память!.. — он рассеянно заметил… — Семнадцать лет в Европе!
— Расскажи мне о своей жизни там!
Хусейн покачал головой, поседевший лишь в районе висков, и сказал:
— Давай это отложим до поры до времени. Сейчас довольствуйся такими заголовками: «То были годы путешествий
— У тебя есть дети?
— Нет…
Он словно не хотел говорить. Но что же осталось от их прежней жизни, чтобы заставить Камаля жалеть о ней? Несмотря на это, он обнаружил в себе сильное желание раскрыть двери прошлого, и спросил:
— А как насчёт твоей прежней философии?
Хусейн ненадолго задумался, затем саркастично засмеялся и ответил:
— В течение многих лет я погружён в работу. Я всего-навсего теперь деловой человек!
Где же тот дух Хусейна Шаддада, в котором Камаль искал утешения и находил эмоциональное блаженство? Уж точно не в этом массивном человеке. Возможно, он нашёл себе новую обитель — в Риаде Калдасе. Этого же человека он не знал. Единственной связующей нитью с ним было непознанное прошлое, то прошлое, от которого он желал сохранить живой образ, а не холодную фотокарточку.
— И что ты делаешь сейчас?
— Один из друзей моего отца нашёл мне работу в бюро цензуры, где я работаю с полуночи до рассвета. И ещё я занимаюсь переводами для некоторых европейских газет…
— А когда ты не работаешь?
— Очень редко. Трудности облегчает то, что я приглашу свою жену в Египет, когда подготовлю для неё такой уровень жизни, который ей подходит. Она из почтенной семьи, и когда я женился на ней, то считался богачом!..
Произнеся эти слова, он громко рассмеялся, словно подшучивал сам над собой, а Камаль улыбнулся так, словно поощряя Хусейна, и про себя отметил: «К счастью, я уже давно забыл тебя, иначе я бы плакал над тобой в глубине души!»
— А ты, Камаль, чем занимаешься?
Тут он поправил себя:
— Помню, что ты очень любил культуру!
«Его следует поблагодарить за такое напоминание!» Он не питал к нему уже никаких чувств, словно тот был покойником, как, впрочем, и его друг к нему. «Мы умираем и вновь оживаем много раз за день!»
Камаль ответил ему:
— Я преподаватель английского языка…
— Преподаватель! Да… Да… Сейчас я вспоминаю. Ты ведь хотел стать писателем?
«Какие безуспешные надежды!»
— Я публикую статьи в журнале «Аль-Фикр», и может быть, скоро соберу несколько из них в книгу!
На лице Хусейна появилась понурая улыбка:
— Ты счастлив, так как реализовал мечты своей юности. Я же…
И он снова засмеялся. Для Камаля же его слова «Ты счастлив» прозвучали как-то странно. Но ещё более странным был тон, с которым он произнёс их, указывающий на зависть. Наконец-то, хоть один раз он был счастлив и достоин зависти! Но от кого? От главы семейства Шаддад! Однако в знак вежливости Камаль
— Зато какая карьера у тебя в жизни!
Последний с улыбкой сказал:
— У меня нет выбора. Моя единственная надежда — вернуть кое-что из того уровня, что был в прошлом…
Наступила пауза. Камаль внимательно глядел на Хусейна. Это вызывало у него другие образы из прошлого. Наконец он нашёл в себе силы спросить:
— А как твои родные?
Тот уклончиво ответил:
— Хорошо…
Камаль немного поколебался и спросил снова:
— У тебя ведь была младшая сестра. Я забыл её имя. Как она поживает сегодня?
— Будур?! Она вышла замуж год назад…
— Машалла. Наши дети вступают в брак!
— А ты так и не женился?
«Интересно, он уже ничего не помнит?»
— Нет…
— Поторопись, а иначе опоздаешь на поезд…
Камаль засмеялся:
— Он уже намного миль впереди меня…
— Может быть, ты невольно возьмёшь да женишься. Уж поверь мне. У меня в планах тоже не было вступать в брак, однако я женат уже больше десяти лет…
Камаль равнодушно пожал плечами и сказал:
— Лучше расскажи мне, как тебе жизнь там, ведь ты провёл столько лет во Франции?
— После оккупации жизнь там была не из самых лёгких, здесь легче, чем там…, - он добавил с ностальгией… — Однако Париж… Где же, где тот Париж?!
— Почему ты не остался во Франции?
Хусейн досадливо сказал:
— Жить полностью за счёт тестя?! Ну уж нет. Из-за условий военного времени не осталось никакого оправдания, чтобы не уехать. Потом мне просто пришлось уехать!
«Интересно, был ли то отголосок его былого высокомерия?» Почувствовав, что его так и тянет встать на опасный и вместе с тем мучительный путь приключений, Камаль лукаво спросил:
— А какие новости от нашего друга Хасана Салима?
Хусейн посмотрел на него в замешательстве на какой-то миг, и холодно ответил:
— Я ничего о нём не знаю!
— Как же так?!
Отведя взгляд через окно на улицу, Хусейн произнёс:
— Уже два года, как мы не поддерживаем с ним связь!
С нескрываемым удивлением Камаль спросил:
— Ты имеешь в виду…?!
И не закончил свою фразу от навалившейся неожиданности. Вернулась ли Аида в Аббасийю снова, на этот раз как разведённая женщина?!.. Но лучше отложить это и подумать обо всём позже. Он спокойно сказал:
— Последнее, что рассказал мне о нём Исмаил Латиф, была его поездка в Ирак!
Хусейн мрачно произнёс:
— Моя сестра пробыла с ним в этой поездке не больше месяца. Затем она вернулась одна…, - тут он понизил голос… — Да упокоит её Господь!
— Как?!..
Это слово вырвалось у Камаля нечаянно, но было слышно за соседними столиками. Хусейн с удивлением поглядел на него и спросил:
— Ты не знал?! Она умерла год назад!
— Аида?!
Хусейн утвердительно кивнул, и одновременно Камаль испытал стыд от того, что произнёс это имя вслух. Но длилось это чувство не более мига. Теперь, казалось, любые слова не имели значения. Он ощутил круговорот пространства, описывающего круги в голове. Но то было изумление и ужас, а не грусть и боль. В конце концов он заговорил: