Как повергнуть герцога
Шрифт:
Брать Хэтти в Лондон было неправильно. Аннабель чувствовала это на инстинктивном уровне человека, которому давно приходилось заботиться о себе самому.
Раздался гудок, и работники станции принялись им махать, призывая пройти в вагон.
— Так и быть, — пробормотала она, — только держись рядом. И не поворачивайся спиной к мужчинам, иначе они могут тебя ущипнуть или схватить.
— Ущипнуть и схватить, — повторила Хэтти, в недоумении уставившись на Аннабель.
Аннабель бросила на неё выразительный взгляд.
— Ты
Маркиз Хартфорд, нынешний владелец фамильного поместья Себастьяна, был медлительным человеком. Он мучился подагрой, которая мешала ему быстро передвигаться. Из-за этого коридоры парламента казались бесконечными. Себастьян с маркизом плелись к залу заседаний в полном молчании, и слава богу, учитывая, что их объединяла только взаимная неприязнь.
— Джентльмены, вы только посмотрите! — Граф Рочестер стоял у одного из окон коридора, пристально глядя на улицу.
Пульс Себастьяна участился. Он догадывался, что привлекло внимание Рочестера. Тем не менее всё равно оказался не готов увидеть быстро собирающуюся толпу на площади внизу. Потоки женщин с зелёными, сверкающими на солнце лентами через плечо стекались со всех сторон.
— Ну и ну! — воскликнул Хартфорд, — значит, слухи не врали. — Он усмехнулся. — Интересно будет понаблюдать.
— Их тысячи, — с явным неодобрением констатировал Рочестер.
— Неважно, — сказал Хартфорд, — полиция скоро положит этому конец.
— Демонстрация должна быть незамедлительно подавлена самым жёстким способом, иначе подобный цирк нас может ожидать каждую неделю. Нужно вызвать охранников в качестве подкрепления для полиции.
Себастьян пристально посмотрел на Рочестера.
— Охранники не обучены для этой работы.
Хартфорд провёл кончиком языка по нижней губе.
— Если бы эти женщины вели себя прилично, им бы нечего было бояться.
Себастьян холодно на него посмотрел.
— У британских граждан есть право собираться в общественных местах.
— Для подобных собраний, — сказал Рочестер, — им необходимо получить разрешение.
— У них есть разрешение, — ответил Себастьян.
— Как это возможно? — раздражённо спросил Хартфорд. — На каком основании? Местный совет никогда бы его не выдал, они угрожают спокойствию общественности.
— Судя по всему, у совета не было таких опасений.
Рочестер и Хартфорд нахмурились, но не стали его расспрашивать. Ведь всем было известно, что Себастьян находится в курсе дел недоступных остальным.
Женщины на площади взялись за руки, образовав живые цепи, как будто могли обеспечить себе безопасность количеством собравшихся.
Была ли Аннабель среди них?
Возможно. Когда она прислушивалась к его совету чего-то не делать?
— Противоестественные создания, — пробормотал Рочестер себе под нос. Обычно он не выказывал особых эмоций, но сейчас его лицо исказилось
Себастьян всегда знал, что его партия рациональных интересов совсем не рациональна, но никогда ещё это не было так очевидно, как сейчас. Дизраэли выступал за безграничную империю, за людей, жаждущих славы вместо хлеба. Рочестер и Хартфорд хотели увидеть, как женщинам причинят вред за их убеждения. В конечном итоге партией тори управляли те же эмоции, что и социалистами, которые хотели сокрушить аристократию. Себастьяну показалось, что ему стало тесно в собственном теле, он переступил с ноги на ногу, почти как Аполлон, когда конь готовился рвануть с места.
Рочестер вытащил карманные часы.
— Монтгомери. Вы должны открыть заседание через три минуты.
Себастьян подавил рефлекс ещё раз окинуть взглядом площадь. Он не отвечал за Аннабель. Она ясно дала понять, что не хочет этого. Кроме того. Ему предстояло выиграть выборы.
Парламентская площадь напомнила Аннабель гудящий улей, полный целеустремлённых, энергичных женщин. Погода была на их стороне. Солнце стояло высоко в небе, отчего привычный зимний туман рассеялся. Их плакат заметят с расстояния в сотни ярдов.
Мимо Аннабель протиснулась Люси, чьи тонкие брови были озабоченно сдвинуты.
— Пришло больше женщин, чем планировалось, — сказала она. — Я бы сказала на тысячу.
Теперь становилось понятно, почему едва ли хватало места, чтобы развернуться.
— Это плохо?
Люси продолжала хмуриться.
— Нет, — ответила она. — До тех пор, пока все будут вести себя цивилизованно и спокойно. Всем вести себя цивилизованно и спокойно!
— Люси…
— Я должна отдать команду разворачивать плакат, — сказала Люси и исчезла.
Минуту спустя над их шляпками во всём своём великолепии поднялся двадцатифутовый плакат, вызвав бурю восторгов. Большие буквы на нём гласили: "ВНЕСИТЕ ПОПРАВКУ В ЗАКОН О СОБСТВЕННОСТИ ЗАМУЖНИХ ЩЕНЩИН ПРЯМО СЕЙЧАС". Из окон Вестминстера его нельзя будет не заметить.
— О, как чудесно, — пробормотала Хэтти.
Аннабель кивнула, чувствуя стеснение в груди. Эмоции окружающих женщин проникали сквозь неё, как солнечные лучи сквозь воду, учащая пульс и согревая изнутри и снаружи. Может быть, поэтому люди присоединялись к борьбе за правое дело?
Биг-Бен пробил четверть первого. Вдоль тротуара начали выстраиваться зрители, но если они ожидают представления, то останутся разочарованными. План состоял в том, чтобы женщин увидели, а не услышали.
В половине первого по толпе прокатилась тревожная волна. Аннабель настороженно огляделась. Будучи выше ростом, она сразу заметила, что слева на них надвигается единый фронт мужчин в шляпах с блестящими шипами. По спине пробежала дрожь. Сотрудники Лондонской столичной полиции.
— В чём дело? — спросила Хэтти, вытягивая шею.