Как повергнуть герцога
Шрифт:
Аннабель сжала дрожащими пальцами ножку бокала.
"Если бы мы были равными по положению, я бы сделал тебе предложение".
Нужно дорожить моментом и достойно отпускать те вещи, которые не в силах изменить. Вот только Аннабель никак не могла забыть его слова и злилась. Нет никакой необходимости добавлять трагизма к и без того сложной ситуации.
Дуэт на сцене не смолкал. Дженкинс время от времени наклонялся к Аннабель, делая остроумные замечания о выступлении, и она не забывала кивнуть в ответ. Пока её сердце,
Она встала, прерывисто задышав.
Кэмпбелл и Дженкинс тоже поднялись со своих мест.
— Вам нехорошо? — тихо спросил Дженкинс, хмуро вглядываясь в её лицо.
Аннабель покачала головой.
— Я вернусь через пару минут.
Дженкинс покровительственно положил руку ей на локоть.
— Я пойду с вами.
— Нет, пожалуйста, — прошептала она. — Я отлучусь совсем не далеко, всего на несколько минут.
Профессор сдался. Он раздвинул тяжёлые шторы, и Аннабель поспешила через тёмный вестибюль в коридор.
Она прислонилась спиной к стене, тяжело дыша. Воздух. Ей нужен свежий воздух. Справа коридор заканчивался тупиком, но слева он изгибался вслед за атриумом и вёл к главной лестнице.
Аннабель не успела далеко уйти, как из другой ложи вышел мужчина и встал у неё на пути.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Монтгомери.
Сейчас он совсем не напоминал рыцаря в сверкающих доспехах. Глаза Монтгомери сверкали так же холодно, как сапфир на его пальце.
— Окажи мне честь, — проговорил он, а затем положил ладонь ей на спину и ловко провёл через дверь. Они оказались в тускло освещённой аванложе, за окнами которой было совсем темно.
Она развернулась к нему лицом.
— Что всё это значит? — тихо и напряжённо спросила Аннабель. Если их обнаружат здесь вдвоём, её репутации придёт конец.
Монтгомери прислонился к двери и оглядел Аннабель прищуренными глазами.
— Кто он тебе?
Она в замешательстве нахмурилась.
— Кто?
— Твой спутник. Профессор.
Аннабель ахнула.
— Я не обязана вам ничего объяснять.
— Он прикасался к тебе, — сказал Монтгомери и рассеяно провёл двумя пальцами в перчатке по её локтю.
Прикосновение опалило её кожу огнём со скоростью бушующего лесного пожара.
Она чуть не отскочила назад.
— Вы не имеете на меня никаких прав, ваша светлость.
В его глазах промелькнула какая-то дикая искра, будто он собирался заявить права на Аннабель прямо здесь и сейчас.
— А он имеет? — вместо этого спросил Монтгомери.
Невероятно! Но когда она поняла причину его мрачного выражения лица, то чуть не подавилась своим едким ответом.
— Боже мой, — выдохнула она. — Ты ревнуешь.
Монтгомери моргнул.
— Похоже, что да, — сказал он. Его рот скривился с лёгким отвращением.
— Но это
Его брови опустились.
— И как это относится к делу?
— Я знаю, что между вами… существует некая договорённость.
Он кинулся к Аннабель и схватил её за плечи.
— Между нами ничего нет, — прорычал Монтгомери, — с тех пор, как я встретил тебя. Тебе кажется, что всё идёт по какому-то плану, но его не существует.
Он развернул её, и она оказалась зажатой между дубовой дверью и разгневанным аристократом. С дубом было бы куда легче справиться.
— Ваша светлость…
Лицо Монтгомери было так близко, что их носы почти соприкасались. В глубине его глаз боролись лёд и пламень.
— Ты думаешь, я это спланировал? — процедил он сквозь зубы. — Ты думаешь, что я планировал пасть жертвой собственных чувств?
— Я…
Его пальцы сомкнулись на затылке Аннабель, а рот обрушился на её губы.
Поцелуй был грубым, но причиной тому стала не агрессия, а досада. Аннабель чувствовала её в движениях его рук, шелковистого языка, жаркого рта, и через несколько секунд она пришла в ярость и отчаяние. Напрасно Аннабель упиралась ладонями ему в грудь, Монтгомери оставался непоколебимым, как стена, а её губы жадно отвечали на его поцелуи, на каждое прикосновение, покусывание и ласку, пока между бёдрами не пробудилось желание.
Аннабель вскинула голову и уставилась на него.
— Мне снова грозит опасность, что вы соблазните меня прямо у двери, ваша светлость?
Огонь примитивной страсти, бушующей в его глазах, говорил о том, что такой исход вполне возможен.
Он провёл большим пальцем по её влажной нижней губе.
— Ты позволяешь ему себя целовать?
Она оттолкнула его руку.
— Пожалуйста, не продолжай. Дженкинс — благородный человек. Он ценит меня за мой ум.
Монтгомери издал раздражающий смешок.
— Думай, как тебе угодно. Но знай, что я ценю тебя не только за это.
— Правда? — огрызнулась Аннабель. — Я думаю, что ты меня вообще не ценишь, ведь ты был так уверен, что я с радостью соглашусь стать твоей шлюхой.
Он отшатнулся, словно она дала ему пощёчину.
— Ничего подобного.
Монтгомери поражённо уставился на Аннабель, искренне оскорблённый её заявлением.
Она всплеснула руками.
— Там, откуда я родом, так называют женщину, которая продаёт своё тело за деньги.
— Между нами всё не так.
— Скажи на милость, в чём разница?
Он побледнел как полотно.
— Ты была бы со мной ради меня самого, — хрипло проговорил Монтгомери, — а не ради моих денег.
Мольба, просквозившая в его властном голосе, выбила из Аннабель всю воинственность. Долгое мгновение они просто смотрели друг на друга, оценивая нанесённые раны.