Как приручить Обскура
Шрифт:
Грейвз отправил Легиона с посланием к Смит-Каммингу, подтверждая готовность сотрудничать во всём, что будет касаться Гриндевальда. Он не рассчитывал, что британская разведка откроет ему все карты, но предполагал, что новой информации в любом случае будет достаточно, чтобы работать вместе. Неизвестно ещё, кому повезло в этой ситуации больше — ему или Смит-Каммингу, заполучившему в своё распоряжение бывшего директора американского Департамента магической безопасности.
Следующие несколько дней пролетели так быстро, что он едва успевал оглядываться. День начинался с занятий с Криденсом. Тот овладевал магией с какой-то феноменальной скоростью. Прежние успехи не шли ни в какое сравнение с тем, чего Криденс добивался теперь.
После обеда он отправлялся в Министерство, постепенно вникая в курс дел и изучая секретные сводки агентов со всей Европы. Он догадывался, что ему скармливали далеко не всю информацию, но ему хватало и того, что он узнавал. В ответ пришлось поделиться со Смит-Каммингом методикой вычисления шпионов Гриндевальда, которую Грейвз разработал сам. Те всегда действовали по отлаженной схеме — в отличие от американцев, которые отдавали секретной службе лишь часть времени, как Гудини, а в обычной жизни были простыми предсказателями, зельеварами и торговцами. Небольшая ставка агента была для них не самым важным вознаграждением. Грейвз отбирал тех, кого интересовала возможность быть полезным своей стране. Он не верил в лояльность за деньги — всегда может найтись тот, кто предложит больше, хотя иногда и ему приходилось сотрудничать с профессионалами, которые напоминали путешествующих коммивояжёров, просто вместо артефактов и оберегов они торговали тайнами. В качестве связных и курьеров Грейвз использовал девушек — они редко возбуждали подозрение, особенно когда мастерски прикидывались дурочками. Гриндевальд собирал под крыло только амбициозных магов, не обращая внимание на пол. Грейвз же не гнушался простушками и кокетками. Мужчины нередко брезговали вытряхивать содержимое дамских сумочек, так что в пудреницах, расчёсках или в стопках гигиенических принадлежностей его агенты носили по Европе множество тайн.
Система перекрёстного допроса привела Смит-Камминга в восторг. Каждый агент Гриндевальда, выпущенный из школы, следовал раз и навсегда установленным правилам. На этом их и ловили — несмотря на идеально составленную легенду, они держались слишком спокойно, выпаливали показания без запинки там, где простой человек, ни в чём не замешанный, путался в словах от волнения, краснел, бледнел, заикался и пытался соврать. То, что казалось подозрительным — на самом деле было естественным.
Грейвз проводил в Министерстве по три, четыре, шесть часов, иногда запаздывая к установленному собой же времени ужина. Криденс всегда дожидался его, не садясь за стол, когда бы он ни вернулся. Вечера заканчивались шахматами, прогулками, поцелуями и куда более откровенными ласками, чем прежде. Криденс не боялся ничего и был готов ко всему. Но Грейвзу было мало простого согласия. Ему было нужно, чтобы Криденс научился отвечать — всем собой, всем телом. И он учил.
В первый раз он сам испытывал волнение — от предвкушения. Сердце билось чаще, в брюках стало тесно, когда он завёл Криденса к себе в спальню, которая снова вызывала у мальчишки благоговение.
— Сядь, — сказал Грейвз, отпустив его руку, и закрыл дверь. Щёлкнул замком. В доме никого не было, кроме них — но это был символический жест: быть закрытыми в комнате с тёмными стенами и огромной кроватью, вдвоём, в тишине. Отгородившись от мира. Между ними происходило что-то важное, чего нельзя было высказать в словах. Даже Грейвз не знал этих слов. Он мог только чувствовать, как в каждом из них копится напряжение, и когда они приближаются друг к другу — вспыхивает сияющая вольтова дуга, ослепляя и обжигая обоих.
Криденс облизал пересохшие губы, сел на край постели и положил руки на колени. Он не выглядел ни смущённым, ни растерянным, ни напуганным — но его волнение чувствовалось лёгким привкусом озона и чёрного
— Я хочу научить тебя доставлять мне самое большое удовольствие, — сказал он.
Криденс поднял к нему лицо, ничего не ответив — они оба знали, что ответ и так ясен. Криденс мечтал научиться.
— Это не навык тела, — сказал Грейвз, поглаживая его по плечам и по шее. — Его ты освоишь быстро. Это умение раскрываться для меня целиком. Впускать меня не только в твоё тело, но ещё глубже… — он прикоснулся к его груди. — Ты понимаешь меня?..
— Да, — тихо сказал Криденс, глядя ему в лицо обманчиво спокойными глазами, на дне которых клубилась тьма.
Грейвз одной рукой расстегнул его жилет, стянул с плеч. Криденс подался вперёд, выскальзывая из него, но остался сидеть на месте. Грейвз за локоть поднял его на ноги, не расстёгивая, спустил вниз подтяжки.
— Сколь еще долго украдкой мы будем с тобой целоваться,
Тайные знаки любви взором друг другу дарить? — негромко сказал он, развязывая ему галстук и с шелестом вытягивая его из-под воротника. Криденс тихо вздохнул, расправив плечи. Грейвз взялся за пуговицы рубашки, по одной, не торопясь, выталкивая их из петель. Правая рука подводила его, но он уже приноровился действовать левой. Криденс стоял ровно, опустив глаза, сдержанно дышал. Беглая улыбка то появлялась, то исчезала у него на губах, словно дрожащий огонёк.
Грейвз развёл полы рубашки в стороны, прикоснулся к его груди ладонями, погладил по рёбрам, обвёл большими пальцами соски — те напряглись от прикосновения. Криденс вдохнул, сжал губами улыбку. Он уже знал, что Грейвзу важен каждый его ответ, даже самый слабый, и позволял телу реагировать так, как оно желало само, не прячась.
Грейвз спустил рубашку с его плеч, прогладил ключицы и мышцы. Расстегнул ему брюки, подцепил пальцами вместе с бельём и стянул вниз. Присев на корточки, крепко взял за щиколотку, снял с Криденса обувь и носки. Хлопнул ладонью по икре, чтобы тот вышагнул из брюк.
— Развяжи мой галстук, — велел он, поднявшись, и заметил, как у Криденса вздрогнул член, отзываясь на приказ возбуждением.
Прикусив губу, Криденс распутал шёлковый узел — медленно, растягивая удовольствие. Развязал и оставил лежать на шее, тайком улыбнувшись, будто это было верхом бесстыдства.
— Жилет, — скомандовал Грейвз, вложив руки в карманы, и Криденс явственно покраснел — хотя в полумраке спальни это скорее угадывалось, чем было отчётливо видно. От волнения пуговицы скользили у него в пальцах, но Грейвз не помогал. С каждым мгновением промедления Криденс краснел всё сильнее, член у него поднимался всё выше, пока не коснулся головкой брюк Грейвза. Криденс на секунду закрыл глаза, пошатнулся и расстегнул последнюю пуговицу с коротким выдохом.
— Сними, — подсказал Грейвз, когда Криденс замер, вцепившись кулаками в края чёрного жилета. Переведя дыхание, тот снял его с Грейвза, качнувшись ближе, и выронил на пол, случайно разжав пальцы.
— Пожалуйста, сэр, — хрипло прошептал он, положив горячие ладони ему на грудь, — можно ещё?..
— Что ты хочешь ещё?.. — тихо спросил Грейвз, пристально глядя ему в лицо.
— Ру… рубашку, — выдохнул тот, короткими ногтями легонько царапнув в грудь.
— Можешь расстегнуть у ворота, — разрешил тот. — На одну пуговицу.
— Можно на две?..
— На одну, — твёрдо сказал Грейвз.
Криденс скользнул ладонями выше, к плечам. Заметно сглотнул, взявшись за твёрдый воротничок и коснувшись пальцами шеи. Грейвз немного поднял подбородок.
— Сколь еще тешиться долго одними словами придется,
Изо дня в день промедлять в том, что уже решено? — негромко проговорил он, зная, что Криденс почувствует пальцами вибрацию горла. Криденс почувствовал, прерывисто вздохнул. Его член мягко ткнулся Грейвзу в пах упругой головкой. Персиваль смотрел ему в лицо, чуть щуря глаза.