Как приручить Обскура

Фальк Макс

В прошлый раз у Грейвза на правой руке не было шрамов. И он не был уверен, что Криденсу стоит видеть последствия своей ревности.

— Вряд ли это хорошая идея, мой мальчик, — сказал он.

— Это из-за того, что я ранил вас?.. — спросил тот. Он быстро соображал. — Вы не хотите, чтобы я видел?.. Там что-то ужасное?..

— Просто несколько новых шрамов, — сказал Грейвз. — Ничего серьёзного.

— Если ничего серьёзного, почему вы не хотите их показать?..

— Я не хочу, чтобы ты об этом думал. Всё уже в прошлом.

— Боль

в прошлом, — сказал Криденс. — А следы в настоящем. Я всё равно знаю, что они там, — он кончиками пальцев провёл по рукаву. — Если я их не вижу — не значит, что я не помню.

Грейвз усмехнулся.

— А ты учишься быстрее, чем я ожидал, — сказал он.

— Потому что я учусь у вас, — сказал Криденс и выпрямился. Чтобы продолжать смотреть ему в глаза, пришлось поднять голову. — Пожалуйста, сэр, — твёрдо сказал он. — Я хочу знать. Что бы там ни было.

Грейвз поднял руку и повернул запястьем к нему. Он прятал шрамы не только от Криденса, но и от себя. За долгую жизнь он накопил их достаточно, но по-настоящему гордился лишь двумя. Первым, тонкой белой нитью на предплечье — от ножа Сойки. Вторым — рваными следами от когтей водяной рыси, наискосок через грудь. Остальные — метки его нерасторопности, самонадеянности, глупости. Каждая вещь, если пользоваться ею достаточно долго, обрастает царапинами, сколами, теряет блеск. Стыдиться, в принципе, нечего, но и повода для радости нет.

Криденс аккуратно отстегнул запонки с малахитом, отложил на край раковины. Взял за правую руку, сдвинул рукав к локтю. Кончиками пальцев прочертил линии выпуклых белых рубцов. Склонив голову, поцеловал уродливую кляксу на запястье.

— Вам было очень больно?.. — серьёзно спросил он.

— Я переживал раны страшнее, — сказал Грейвз. — Кроме того, Ньютон поил меня обезболивающим. Это здорово помогало.

— Тогда почему вы всё делаете левой рукой?.. — спросил Криденс, прижав его ладонь к обнажённой груди. — Я думал, что вам больно…

— Мой наблюдательный мальчик, — усмехнулся Грейвз, глядя ему в глаза. — Нет, мне не больно. Но нужно время, чтобы я вернул себе силы.

— А они вернутся?.. — спросил Криденс.

— Я на это рассчитываю, — сказал Грейвз. — А теперь иди в воду, или мы простоим тут ещё час, обсуждая ошибки прошлого.

Криденс аккуратно закатал ему оба рукава до локтя, как в прошлый раз, и только тогда забрался в ванну. Грейвз сел на бортик, вытянул скрещённые ноги.

— Давай поговорим о чём-нибудь другом, — предложил он.

— Вы читали много книг?.. — сразу спросил Криденс, приминая ладонью горы душистой пены. Пузырьки шелестели и лопались.

— Да. Очень много. Я и сейчас люблю читать. Но в Америке у меня было мало времени на развлечения.

— Раньше я читал только Библию, — сказал Криденс, по шею съезжая в воду. — Мне не нравилось… История магии лучше.

— Есть книги интереснее Истории магии, — сказал Грейвз.

— Какие? — с любопытством спросил Криденс.

— Романы о приключениях…

поэзия.

— Я знаю считалки в рифму. Про ведьм. Модести знала много таких. А ещё я читал газеты, в которые заворачивали сыр в лавке.

— Моя мать читала мне стихи, когда я был ребёнком, — сказал Грейвз. — Но в магическом мире мало поэтов и писателей. Ведь самих магов мало. Так что со временем я начал интересоваться тем, что пишут не-маги.

— А где сейчас ваши родители?.. — спросил Криденс.

— Погибли, когда мне было двадцать восемь. Они плыли на «Титанике» и не смогли спастись.

— Они не могли аппарировать?..

— Это случилось посреди океана, — сказал Грейвз. — Насколько я знаю, отец до последнего спасал людей, и они с матерью аппарировали, только когда корабль уже начал тонуть. К сожалению, у этого заклинания есть предел. Чем дальше расстояние — тем опаснее. До ближайшего острова было почти шестьсот километров. Они не смогли добраться до земли.

— Вы их очень любили?.. — тихо спросил Криденс.

— У нас были сложные отношения, — сказал Грейвз, опуская руку в воду. — Но я всегда надеялся, что они погибли без мучений.

— Ваш отец тоже был аврором?

— Нет. Но он был хорошим человеком. Очень умным, стойким, волевым.

— А ваша мама?..

— Она была очень красивой, — Грейвз улыбнулся. — Отец привёз её из Греции. Семья не хотела отдавать её замуж за американца — и он её украл.

— Украл?.. — Криденс поднял брови.

— Она была только рада, — пояснил Грейвз. — Мать не любила Америку, но очень любила отца. Она была из очень древнего рода, — сказал он, медленно проводя пальцами по воде. — Много тысяч лет назад в Элладе жили настолько могущественные маги, что их считали богами. Родословная моей матери ведёт к одному из них.

— К богу?.. — шепотом переспросил Криденс, пытаясь спрятаться в пене.

— Они не были богами, — улыбнулся Грейвз. — Просто великими магами, которые правили Грецией. Мать много рассказывала мне о них. Легенды… сказки. Она знала наизусть длинные поэмы, а я выучивал их с её слов.

— А какие стихи вам нравятся?.. — спросил Криденс, высовываясь из воды по плечи.

Грейвз наклонился, провёл костяшками пальцев по его щеке, стирая следы пены.

— Ветрам весенним во всем, Диодор, совершенно подобна

Страсть моя, ибо во мгле темного моря летит, — негромко сказал он. Криденс прикусил губу, у него начали полыхать кончики ушей, но он смотрел на Персиваля, не отрываясь.

— То ты покажешься мне ненастным, а то вдруг светлеешь

Милой улыбкою уст, взглядом лучистым своим, — тихо продолжил Грейвз. Криденс смотрел растерянно, будто не понимал ни слова, бегал глазами по лицу.

— Словно крушенье терплю — несет меня бурное море.